Глория - Михальчук Вадим. Страница 79

Почему большинство людей радуются, возвращаясь домой? Потому что дом — это такое место, где тебе хорошо, где ты можешь отдохнуть от всего, это место, где тебя любят и ждут всегда. Потому что дом — это место, где ты родился и вырос. Потому что дом — это то, что ты любишь. Потому что дом тоже любит тебя...

Теперь я спокоен, теперь я спокойно хожу по улицам своего города, не пугаясь звуков своих шагов. Тишина больше не оглушает, она отступила, спряталась в тенях домов. Теперь это ласковая и добрая тишина, в ней нет одиночества и заброшенности. Это — тишина твоего дома.

Теперь я жду. Первый раз в жизни я не испытываю волнения от своего ожидания. Я смотрю в чистое небо. Осень потихоньку умирает — листья желтеют, краснеют, трава становится жесткой, небо все чаще нахмуривается тучами. Носятся стаи чаек над морем, вороны каркают с городских башен. Скоро зима.

Я смотрю в небо. Я жду.

Когда-нибудь это небо расступится и примет в свои объятия первый прилетевший корабль с Земли. Когда-нибудь я услышу знакомый свист посадочных двигателей. Когда-нибудь я снова услышу человеческие голоса и увижу нормальные человеческие лица. Люди выйдут из корабля и увидят ожидающие их дома и улицы, поля и луга, реку и океан. Только на Земле я узнал, какое же это богатство океан! Он помогает атмосфере дышать, он дает жизнь миллиардам организмов, вместе с атмосферой он управляет жизнью планеты, часто не замечая этого. Океан — колыбель жизни, морская вода с ее солями и минералами — самое драгоценное, что только может быть во Вселенной. Я вижу, как огромные корабли с парусами и солнечными батареями на верхних палубах выходят в океан. Это — фабрики по производству химических соединений из морской воды и океанские лаборатории, целые города на воде. Они никак не смогут отравить принимающий их океан — люди, живущие на кораблях, не позволят, чтобы это случилось.

Я вижу подводные города, я вижу огромные лопасти энергетических установок, расположенных в зонах активных подводных течений. Я вижу плантации водорослей и рыбные заводы, подводные лодки, спускающиеся к жерлам потухших вулканов и водолазов-строителей на шельфе. Они строят дома для людей.

Я вижу, как люди заселяют острова и мой большой Остров, я вижу множество людей на улицах моего Города, я вижу детей и их родителей, ученых и просто отдыхающих, я слышу их голоса и мне хорошо.

Я надеюсь, что они будут умнее тех людей, которые прилетели сюда в первый раз. Я знаю, что они будут умнее, я знаю, что они не дойдут до того, чтобы убивать друг друга из-за куска земли или хлеба. Я верю в людей.

Что же касается меня, то сейчас я просто отдыхаю. У каждого человека наступает такой момент в жизни, когда надо разобраться со своим прошлым. Долгое время я не мог этого сделать и однажды мне в голову пришла мысль: «А что если записать, все что я думаю о себе о своем прошлом? Попробовать описать словами свою жизнь?» Я подумал и решил, что это — неплохая идея. Я попробовал. Каждый день я сидел перед своим компьютером и видел, как на экране появляются слова и как мои мысли и воспоминания принимают конкретную форму. В этом я похож на своего отца, когда он сочинял свои рассказы, только в отличие от моего отца сейчас я ничего не придумываю. Сейчас я уже близок к концу. Что у меня получилось, вы можете смотреть сами.

Конечно, у вас уйма вопросов.

Например, что я собираюсь делать дальше?

Сначала я дождусь первых людей с Земли. Я просто обязан их дождаться, выйти им навстречу, посмотреть, как они выходят из своих кораблей и сказать им: «Здравствуйте». Я хочу посмотреть на то, как они обживают мою планету, как она становится их новым домом. Потом, я думаю, что снова вернусь к своей работе, снова буду водить почту, ведь у прибывших сюда людей обязательно останутся родственники, или друзья, или знакомые.

«Постой, постой», возразит мне кто-то. «Ведь теперь у тебя куча денег, Джек ведь говорил, что этих денег хватит на всю оставшуюся жизнь».

Вот тут вы ошибаетесь, уважаемые. Денег у меня теперь вообще нет. Все мое состояние — это «Глория» и трехлетний запас продовольствия в ее трюме.

«Как это — нет денег?!» — возмутится кто-то.

А очень просто. Еще на Земле, в институте Эйнштейна, я составил договор с директором института Гордеевым, в котором записано, что всю собственность на обнаруженную мной планету я официально передаю в собственность института. Тогда я сказал себе: «Аль, эти деньги достались тебе нечестным путем. Из-за них ты убил полицейских, осквернил храм чужой планеты, ограбил людей. Из-за этих чертовых денег погибли Химик и Андрей. Так какого черта!» Долю Химика я отослал его матери, вот ведь старушка обрадовалась, наверное. Из доли Джека я анонимно выделил равные доли семьям погибших полицейских на Терамениусе. Родственников Джека среди живых я не нашел, так что пришлось объединить его долю с моей.

А вы думаете, что я получил все оборудование бесплатно? Как бы не так! Все спутники, орбитальный комплекс, два стационарных и один орбитальный радиомаяки, десять инициаторных разведчиков — вы думаете, что бесплатно мне достались? Нет, я за все заплатил сам.

В Территориальном Бюро я оформил заявку на планету от имени фонда института Эйнштейна. Это тоже приличных денег стоило. Эти канцелярские крысы из Бюро за моей спиной пальцами у висков крутили: «Псих какой-то, целые звездные экспедиции тратят годы на поиск планет, пригодных для жизни, а этот ненормальный заявку на целую планету оформляет. Да еще и координаты указывает, которые в слепом пятне Брахиуса находятся. Там же нет ничего, там никто никогда не летал, и разведзонды туда никогда не направляли. Вот идиот!» Я им ничего не говорил, просто пригрозил, что в суд Верховный подам, если заявку не оформят. Они и оформили, да и денег взяли с меня столько, что если бы я вам точные цифры назвал, так вы бы никогда не поверили.

Оставшиеся деньги я в фонд заселения и развития моей планеты, который основали мы с Гордеевым (он — официально, я — анонимно), отправил. Знал я, что рано или поздно, кто-нибудь ушлый заинтересовался бы тем, что у пилота такие деньжищи на счетах лежат. Знал я, что рано или поздно, а нагрянул бы мне кто-то с ордером на обыск и ревизию. Кто-то бы мне руки за спину заломал и начал бы орать: «Признавайся, подлец, откуда у тебя такие деньги?! Откуда взял? А что ты знаешь про вооруженное ограбление на Терамениусе? А?» Все равно, кто-то бы моей биографией заинтересовался, а так кому я нужен? Обычный пилот обычной почтовой службы — и все.

А планету свою я правильно институту отдал. Надеюсь я на то, что ученые мои не смогут на планете моей диктатуру или феодальный строй устроить. Верю я в них, воспитание у них не то. Лучше они, чем Чистильщики или корпорации какие-нибудь. Не захотят ученые гробить свой собственный дом, не захотят атмосферу гадостью радиоактивной заражать и землю гробить химией не будут. Они разберутся, что к чему, что надо и можно делать, а что — категорически запретить. Они — ученые, умные люди, вся мудрость веков и поколений бесчисленных опыт в их распоряжении, смогут они ошибок вечных не повторить, смогут, я верю.

Так что не жалею я ни капельки, что все им отдал. Лучше им, чем солдатам и генералам.

Знаю наверняка, что есть у вас еще один вопрос, самый главный и самый страшный — «Как же ты мог, Алекс, деньги эти заполучить ценой воровства и убийств? Как ты мог из-за кучи денег убить столько народу на Терамениусе?»

Правильный это вопрос, никуда мне от него не уйти. Я и сам его себе задавал и не раз. Отвечу по пунктам.

Во-первых, мы изначально никого не хотели убивать. Я на этот план только поэтому и согласился, что думал обойтись без всяких убийств.

Во-вторых, люди, которых я убил, просто горели желанием меня убить. К тому же, я в них не стрелял и специально вездеходом никого не давил, а то, что кордон тот полицейский мне пришлось разнести — так там у меня никакого выбора не было. Или удирай, или сдохни. Конечно, я полицейских понять могу — кощунство мы совершили, идол священный осквернили, на куски порезали. Да только есть у меня такая мыслишка, гаденькая, конечно, а все же есть — «Что, если на Терамениусе узнали бы, что статуя почти целиком из гелиоса состоит? А? Да распилили бы ее сразу же, никто бы и пикнуть не успел». Хотя я сам себя не оправдываю за то, что я совершил.