Лиха беда начало - Михалева Анна Валентиновна. Страница 32

Дождавшись, когда она, потупив взор, примется резать хлеб и колбасу, Вадим кашлянул и тихо начал:

— Я пришел серьезно поговорить с тобой. Дело в том… — Он замялся и надолго замолчал, видимо, раздумывая, как лучше подойти к теме обсуждения.

— Я понимаю, — она завершила натюрморт под названием «Корявые бутерброды на тарелке» и взглянула на него, — я тоже долго думала над…

Тут в горле ее предательски запершило. Она хотела заявить, что решила больше не путаться у него под ногами. Что, если он уж так влюблен в свою криминалистку Лену, она великодушно пожелает ему счастья и отойдет в сторону.

Но именно эти простые фразы застряли где-то между голосовыми связками и никак не стремились вылететь наружу.

— В общем, тебе нужно забыть о расследовании, — быстро проговорил Терещенко, почему-то испугавшись ее несвязной речи.

— Да?! — опешила она. — А почему?

— Рано или поздно ты все равно докопаешься до сути, — продолжил он уже спокойно. — А если это случится, я боюсь, что не смогу тебя остановить. Поэтому сразу говорю — не стоит. И давай без пояснений. Она села напротив и загадочно улыбнулась:

— Ты имеешь в виду Горина? Я правильно тебя поняла?

— Вот видишь, — расстроился Вадим, — ты уже докопалась. Не знаю, как это у тебя так быстро получилось, но я, похоже, опоздал.

— Да нет. Как раз наоборот. Ты пришел вовремя. Я хочу обсудить с тобой историю, которая произошла с моей подругой Мариной в фирме «Дом»…

— Да, пойми же ты наконец, — вскричал Терещенко, — это уже не игра! Это не маньяк с ножом и даже не кучка сопливых актеров с пистолетом. Это политика — безжалостная машина, которая подминает под себя всех и вся! И закон в том числе. Ты пытаешься влезть в мир сильнейших и заставить их соблюдать общие правила. Но для них этих правил просто не существует. Они стоят над правилами.

И если ты окажешься у них на пути, они раздавят тебя не задумываясь. И я ничем не смогу тебе помочь. Ни я, ни вся Петровка! Титов не первый, кто попытался им помешать. И такие попытки всегда заканчиваются одинаково. Ты можешь назвать хотя бы одного журналиста, который выжил при подобных обстоятельствах?

Алена потерла виски пальцами. Он был прав. Что она может сделать, если даже в «Обереге» ей приказали изъять абзац про фирму «Дом» из интервью с Титовым? И она изъяла.

— В конце концов, — продолжал Вадим, — мое предупреждение о том, что дело бесперспективно, остается в силе. При каких бы обстоятельствах ни погиб Титов, все равно недоказуемо, что его убили. Мы можем сломать голову над бесконечными догадками, но это будут лишь умозаключения. Никаких фактов.

— Но ведь можно завершить то, что начал Андрей, — скромно предположила Алена. — Ведь он был прав. Он хотел наказать зарвавшегося политика.

— Если ты только попытаешься это сделать, я лично упеку тебя в камеру предварительного заключения, — в голосе Вадима послышалась холодная угроза.

— За что?! — Она склонила голову набок, пытаясь очаровать его милейшей улыбочкой.

Не подействовало. Он остался предельно серьезным.

— Найду за что.

— Значит… для простых смертных закон существует. А для высшей лиги — нет?

— Точно, — кивнул он. — Это жизнь. И если ты хочешь продолжить существование в нашем несправедливом мире, просто смирись. Пиши про звезд эстрады и кино и не лезь в политику.

— Подожди. Обыкновенное мошенничество ты называешь политикой? Ведь фирма «Дом» занимается тем, что обманом выколачивает деньги из богатых клиентов.

— Если бы «Дом» была простой фирмой, занимающейся нечестным бизнесом, я бы назвал ее деятельность обыкновенным мошенничеством. Но эта фирма находится под прикрытием Горина, а поэтому мы имеем дело с политикой. И не спорь!

— Я удивлена! — Она вскочила на ноги, гневно взглянув на гостя сверху вниз. — Нет! Я разочарована! Слышать такие речи от капитана милиции!

— Правильно, — он спокойно взял бутерброд с тарелки, — так и продолжай.

Поливай меня позором, я стерплю. Уж лучше ты будешь общаться с ничтожеством вроде меня, чем с ангелами.

— Какое великодушие! И как это низко, Вадим! Неужели мы обязаны терпеть унижения?! Ведь достоинство человека зависит от того, насколько он сам позволяет вытирать об себя ноги! Я просто не верю своим ушам. Ты имеешь в руках все доказательства…

— Вот именно что нет. — Он хлопнул ладонью по столу. Эффект оказался сокрушительным. Алена замолчала и опустилась на стул. Вадим договорил в тишине:

— Не имею я никаких доказательств — одни догадки. И что мне с ними делать? Идти к прокурору? Да он рассмеется мне в лицо. Копать дальше? Но прекратить мои поиски им легче, чем выпить стакан воды. Ты уже попыталась напечатать абзац про «Дом» в своей статье. Напечатала? Вот то-то и оно. — Они помолчали.

Терещенко доел бутерброд.

— Я пока не знаю, что делать дальше, но чувствую, что нельзя просто так сдаваться, — наконец подытожила она.

— Дурочка, — улыбнулся Вадим. — Я еще могу понять Титова. Он пострадал лично. Но ты-то зачем лезешь в это дело?

— Не хочу, чтобы подонки сидели у меня на голове. Не хочу платить им налоги и не желаю избирать их в свои президенты!

— Учти, если не перестанешь нести чепуху, следующие выборы пройдут для тебя в изоляторе предварительного заключения или… — Тут ему в голову пришла новая идея, и он расплылся в счастливой улыбке. — Нет, ты отправишься в Вену к родителям.

— Это я уже слышала от Борисыча, — равнодушно хмыкнула Алена. — Он грозился выслать меня из страны, когда я гонялась за нашим Гамлетом. Но мне приятна твоя отеческая забота.

— Борисыч твой, возможно, не был столь же серьезен в своих обещаниях.

На меня в этом плане можешь положиться, — заверил ее Вадим. По его удивительному спокойствию Алена поняла, что он принял решение, которое не сулит ей ничего хорошего.

* * *

Алена наполнила бокалы вином и искоса взглянула на Катерину:

— Сколько же ты не была у меня?

— Сейчас припомню, — улыбнулась та. — Кажется, последний раз мы собирались здесь года три назад. Ну да, Инка тогда победила в конкурсе красоты, и мы с тобой уволокли ее сюда от назойливого спонсора, который подарил ей шубу.

— Точно. — Алена подала бокал подруге. — Ее леденящие душу стенания до сих пор стоят у меня в ушах. — Она, как могла, изобразила Инессу:

— «Ах, вы лишили меня права на ошибку!»

Катерина раскинула руки по спинке дивана, приняв мученическую позу раздавленной лягушки, и истерически взвыла:

— Противные девки! Вы украли у меня будущее! Мою виллу в Ницце и красный спортивный «Мерседес»!

Они расхохотались.

— Вот ведь и не вспоминает наш подвиг. Неблагодарная! — всхлипнула Катька. — Если бы не мы с тобой, связалась бы она с тем «папиком» и ничего бы не достигла.

— Но виллы-то у нее все равно пока нет, — заметила Алена. — Правда, красный «Мерседес», похоже, есть.

— Белый. — Подруга глотнула вина. — А Маринка тогда еще со своим вторым притащилась. С этим «падальщиком». Так самозабвенно про него рассказывала, а меня дрожь по телу пробирала от ее ног. И от его водянистых глаз — тоже.

Алена подсела к ней на диван, и они чокнулись бокалами:

— Мы превратились в мерзких сплетниц. Даже противно!

— Ты права, — кивнула Катька. — Права, как всегда. — Она вдруг хитро прищурила правый глаз. —Но можем же мы раз в три года стать обыкновенными бабами. Мне так недостает этого. Знаешь, крутишься день и ночь, строишь из себя профессионала…

— Ты и есть профессионал, — усмехнулась Алена.

— Вот именно. Дела, дела, дела, — проныла подруга, — а хочется просто посплетничать. И еще, так хочется иногда накраситься, нацепить что-нибудь эдакое… — Она резво подскочила на ноги и, приняв томную позу, прикрыла глаза.

— Боже мой! И пойти по улице, отчаянно виляя бедрами, чтобы с мужиками энурез случился. — Ну и пойди. У тебя очень даже ничего получается.

— Не могу. — Она медленно опустилась на диван. В глазах ее мелькнула тень настоящей тоски, словно вилять бедрами на улице для нее действительно было воплощением несбыточного счастья. — Я режиссер серьезной политической программы. Строгий костюм, бледные щеки и хвост на затылке — это мой удел.