Рукопашный бой - Милан Виктор. Страница 18

Осторожно ступая огромными ножищами, к лестнице подошел робот полковника. «Бешеная Кошка» опустилась на одно колено, как дрессированный слон, в ответ сотня бойцов в блекло-голубой форме тщательно, в три приема, отсалютовала ей. Со свистом открылся люк кабинки, и из робота вышел полковник Камачо.

На мгновение он застыл на ноге своей машины, дочерна загорелый коренастый мужчина с черными волосами, в которых уже начинала пробиваться седина, с усами щеточкой и мешками под всепонимающими карими глазами. Ранчеро [2] до мозга костей, кривоногий, с брюшком, обозначившимся над ремнем. Весь преисполненный достоинства, он производил впечатление хладнокровия и спокойной силы.

Но создаваемый полковником образ являлся не более чем маской, и Кэсси знала об этом. Коснись дела – и вся эта аура силы развеется в пыль. Когда-то он был мощным и таким же крепким, как выветренные равнины его родного Галистео. Но силы покинули полковника.

«Он наш мозг и наша душа», – подумала девушка.

Следом за машиной Камачо к подножию лестницы подошли два следующих робота, встав по сторонам и чуть сзади «Дикой Кошки». Один из них – «Беркут», принадлежащий Габби Камачо. Другой, двигающийся чуть неловко, – «Атлас». Из него вылезла глава штаба подполковник Марисол Кабрера – Леди Смерть, как ее прозвали в полку. Маленькая, кудрявая, с лицом, изрезанным морщинами, она все еще была привлекательна, хотя в золотисто-каштановых волосах и показались уже серебряные нити. Ее квалификация водителя робота не подлежала сомнению, но сейчас она занималась другим делом.

Следом за ней на землю спрыгнула высокая тощая фигура с довольно заметным брюшком, нарушающим прекрасные линии покроя формы «Кабальерос» – белой с малиновыми лампасами, воротником цвета старого золота и в ботфортах. Это был лейтенант Гордон Баярд – сокращенно Гордо – офицер штаба. С обветренным лицом и серебристо-седыми волосами, он выглядел чертовски внушительно.

Они прошли вперед строевым шагом и заняли свои места рядом с доном Карлосом: Габби – по правую руку, Леди Смерть – по левую, при этом метнув из-за спины полковника на Кэсси уничтожающий взгляд, и последним – Гордо, вставший за ними.

Не дойдя шага до широких ступеней, Камачо остановился.

– Я, полковник Карлос Камачо, командир Семнадцатого разведывательного батальона, хозяин гасиенды «Широкий Брод» и рыцарь Галистео. – Он преклонил колено. – Мои люди и я в вашем распоряжении.

Толстяк в халате расплылся в еще более широкой улыбке, хотя Кэсси могла поклясться, что это просто невозможно.

– Чандрасехар Курита, глава «Хашиман Таро энтерпрайзес», – представился он тихим, хорошо поставленным голосом. – А это мирза Питер Абдулсаттах, шеф секретной службы.

Высокий человек, стоящий рядом с главой фирмы, кивнул удлиненной головой с аскетическими чертами лица, настолько же резко высеченными, насколько они расплылись у его начальника, – орлиным носом, черными глазами и набрякшими веками.

– Добро пожаловать, полковник, – пригласил Курита.

Он повернулся, приветственно взмахнув левой рукой. Где-то послышался удар гонга. Огромные двери распахнулись.

С величественной медлительностью Чандрасехар Курита вошел в покои дворца. Его старый слуга и новые подчиненные последовали за ним.

IX

Масамори, Хашиман

Район Галедона, Империя Драконис

27 августа 3056 г.

Низкопробный бар для рабочих располагался двумя улицами ниже проспекта Тайшо Далтона, за углом. Несколько мужчин и женщин в темно-коричневых рабочих спецовках оторвали взгляд от бутылок с пивом, когда дверь распахнулась, словно от мощного порыва ветра.

В широком проеме показался высокий тощий гай-чин в кожаной куртке и мешковатых камуфляжных штанах. Он постоял с минуту, засунув пальцы под кобуру пистолета. На каблуке правого сапога незнакомца красовалась одинокая серебряная шпора. Сильно выдающийся кадык ходил то вверх, то вниз, пока парень с величайшей осторожностью не установил недожеванную во рту зубочистку почти вертикально, так, чтобы она почти коснулась его длинного гайчинского носа.

– Привет! – сказал он и шагнул внутрь.

Парня окружала небольшая кучка людей, одетых с продуманной грубоватой небрежностью бойцов в увольнении. Новоприбывшие зашли в бар, расчистили столы для себя и заказали трем пухленьким дочкам хозяина выпивку. Казалось, что быть наемникам в чужой стране – работа, вызывающая жестокую жажду.

Из музыкального ящика в углу доносилась звенящая музыка, которую перекрывали приторно-звонкие голоса девочек-подростков. Наиболее модная сейчас на Люсьене группа «Пурпурные Хвосты», с пугающей голографической четкостью изображенная на экране, выплясывала что-то невообразимое: три девчонки, неотличимо похожие друг на друга, казалось, состояли только из длинных ног, белых зубов, огромных глаз, черных челок и огромных пурпурных перьев. Этот концерт означал очередное послабление режима. Многие говорили, что от этих нововведений старый дракон Такаси перевернулся бы в гробу.

Подобный предрассудок, казалось, разделял и долговязый черноволосый гайчин. Шагая через столы, он пробрался к музыкальному ящику и положил руки прямо на танцующие, словно куколки, фигуры. Послушав с минуту, он презрительно скривил свою длинную гайчинскую верхнюю губу. В следующий момент его кулак с размаху опустился на ящик.

«Пурпурные Хвосты» сбились с ритма. На экране их фигуры пересекли линии помех. Парень ударил еще раз, посильней, и голографическое изображение малолеток исчезло.

– Добрый вечер, – сказал гайчин. – Я Ковбой. Вы все можете называть меня «сэр». Объявляю всем, что этот ящик отныне переходит в официальную собственность радиостанции ППНИ.

При виде столь внезапной экспроприации обиталища «Пурпурных Хвостов» некоторые самые сильные рабочие начали подниматься из-за столов. Ковбой поочередно взглянул на каждого:

– У вас есть вопросы?

Рабочие один за другим сели на места. Нет, ему просто показалось. Вопросов не было.

– Хорошо, – сказал Ковбой со счастливо-глуповатой усмешкой и кивнул. – А сейчас, Сума [3], почему бы тебе не перекинуться с хозяином этого заведения парой словечек? Ну, хотя бы насчет того, чтобы завести для нас настоящую музыку.

Вошедшие отсалютовали стаканами и бутылками в знак согласия. Некоторые, закинув головы, издали крики койотов или громогласные трели, закончив их носовым «ах-ха». Долгое употребление одной воды сильнее всего сказалось на Ковбое, по спине которого спускалась коса, сплетенная из непослушных светлых волос. Он потряс стены бара оглушительным криком американских солдат-южан.

Невысокий кривоногий человек с тонкими, в ниточку, усами и монгольским разрезом глаз, который вошел следом за компанией в сопровождении молодой женщины поразительной красоты, с длинной черной косой, отделился от всех и направился туда, где стоял бармен, засунув руки под фартук. Содержатель и владелец бара – высокий сутулый человек с длинным обрюзглым лицом и тиком, от которого судорогой подергивалось веко правого глаза, – испуганно оглянулся на вошедшего. Веко трактирщика трепетало, словно навес лавочника под крепким бризом. Похожий на монгола чужак положил руку ему на рукав и заговорил, улыбаясь.

Через несколько секунд веко владельца бара почти перестало дрожать. Он подозвал слугу и услал его через заднюю дверь на аллею. Затем выпрямился и огляделся вокруг внезапно загоревшимся взглядом, как видно подсчитывая будущие барыши, хотя многие из обычных посетителей к этому времени уже нашли успокоение на татами, покрывающих деревянный пол, и на них возлагать особые надежды не приходилось.

Покончив с воплями музыкального ящика, Ковбой Пейсон коснулся рукой с зажатым в ней горлышком пивной бутылки плеча Арчи Вестина.

– Ну, и что ты об этом скажешь? – спросил водитель робота.