А я люблю военных… - Милевская Людмила Ивановна. Страница 54

Поверженный, он не видел, что черные воины тут же схватились с буси из стражи сегуна, проходившего мимо. Недолгая была схватка. Ниндзюцу отступили. Воины стражи узнали Сумитомо. Убедились, что он еще дышит. Подняли его и отнесли во дворец сегуна.

* * *

— Неправда ли, господин, — послышался нежный голосок Харимы, — сегодня прекрасный день. Очень тепло.

Сумитомо ласково посмотрел на жену, с поклоном подающую ему чашечку саке, и сказал:

— Здесь, в провинции Осумэ, всегда тепло.

— И так приятно шумит океан, — подхватила Харима.

— Да, океан, — эхом повторил Сумитомо.

Он улыбнулся жене и попросил:

— Прочти стихи. Из той тысячи, что ты написала, ожидая меня.

Харима растерялась.

— Стихи… Мой господин, не до стихов мне теперь. Я так счастлива. Впрочем… Одно прочту.

Она отвернулась от Сумитомо и продекламировала:

Когда рядом живешь,

Привыкаешь к волнам океана,

Но лодка,

По воле Богов входит в тихую заводь.

Что ж, смотрись, пока можно, в зеркало вод.

Сумитомо грустно улыбнулся, прочувствовав почти нескрытый подтекст стихов.

* * *

Я открыла глаза и увидела доброе лицо Сергея.

— Сережа, — прошептала я. — Ты спас меня?

— Ну, в общем-то, да, — без должной уверенности ответил он.

— А где мы?

— В твоей квартире.

— Что-ооо?!

Я вскочила и, действительно обнаружив себя в собственной постели, возмутилась:

— В чем дело? Почему ты притащил меня сюда? Это черт знает что! Меня, нежную и слабую, долбанули по голове, ты же спасаешь и тащишь не на свою испанскую кровать, а в эту мою финскую опостылевшую спальню! Уж лучше отвез бы в больницу!

— Зачем? — удивился Сергей.

Я упала.

Зачем?! Что за люди окружают меня? Ужас! Кошмар! Просто слов нет!

И еще я слышу упреки, мол слишком часто возмущаюсь. Даже прабабку итальянку винить не могу с ее горячей южной кровью. Как тут не возмущаться? Хотела бы посмотреть на те нервы, на те канаты, которые выдержат такое надругательство! Мне нежность и ласка в его квартире нужна, он же тащит меня в мою. Как терпеть такую бестактность и бестолковость?

Впрочем, женщины меня поймут. Что такое мы все? Какую личность ни возьми— просто шедевр! И ум, и шарм, и красота — все в избытке. О прочих качествах (доброте, трудолюбии, добросовестности…) не говорю, поскольку неисчерпаема тема…

Так постарался над нами Господь, что утомился и сэкономил время на мужчинах. Здесь пошел сплошной брак — выбрать не из кого. Есть красота, значит душой урод и беспросветный дурак всем на удивление; завелся кое-какой умишко, тут же в хитрость его переведет и весь изолжется; тот хвастун, этот жадина, прочий и вовсе лентяй-эгоист.

Хотя, если речь об эгоизме зашла, здесь уж они все друг у друга учатся.

“Боже мой, — подумаешь порой, — в каких условиях нам, бедным бабам, выживать приходится!”

Вот я — красавица и умница, так считаю сама и в этом меня поддержит любой. Где сыщется мне подстать мужчина? Только подумал: нашла! И вот он уже в грязь лицом ударил.

— Зачем ты притащил меня сюда? — со всем, уместным случаю гневом захотела знать я. — В мою же квартиру меня, от страшного удара пострадавшую? Уж тащил бы тогда в больницу, если сам не можешь справиться.

— Зачем в больницу? — растерялся Сергей. — Ты же абсолютно здорова.

— Да! Еще скажи: “Вон как кричишь!” В этом вы все, мужчины! Одни накаты и упреки! Как я могу быть здорова после удара по голове?

— Но ты упала раньше удара. Харакири только-только собрался удар нанести, ты брык и упала. Он сам опешил, тут-то мы с Виктором Викторовичем его и скрутили.

Ха! Харакири опешил, видели бы вы как опешила я, такое услышав.

— Так, значит, меня не ударяли по голове?

Сергей развел руками.

“Странно, — подумала я, — не вижу радости на его лице. А чего бы он хотел?”

Я снова вскочила и закричала:

— Вот оно, бескрайнее воображение мое! Спасло и на этот раз! Потому что удар я тоже предугадала! Удар за меня получил Сумитомо! Но его после удара во дворец сегуна отнесли, меня же… — И я обвела презрительным взглядом собственную спальню.

Сергей был поражен.

— Сумитомо? Кто такой? — спросил он.

— Как? — изумилась я. — Ты не знаешь Сумитомо? Славного воина из великого рода? Сумитомо Фудзивара знают все! Он герой моей новой книги. Кстати, в этой книге я, с присущими мне легкостью и блеском, раскрыла тайну, волнующую умы японцев целых триста лет. Целых триста лет растерянные японцы искали ответа на один вопрос и.. не на-хо-ди-ли! Но…

Глаза Сергея наполнились ужасом. “Мало тебе нашей страны? Теперь и за Японию взялась!” — говорили они.

Пришлось ответить:

— Да, я взялась за Японию, потому что не могу видеть как мучаются последние триста лет эти бедные японцы! Мучаются, пытаясь постичь смысл поступка великого воина Асано Наганори. Зачем он покушался на Кира, на этого дряхлого жадину, развратника и придурка, который и без него был в двух шагах от естественной смерти? И почему не убил его? Наганори! Непревзойденный боец! Безупречный мастер боя!

— Мастер боя? — растерянно, сомнамбулически повторил Сергей. — Боец?

Судя по всему в голове его шла напряженная, большая работа.

— И что же? — наслаждаясь произведенным эффектом, продолжила я. — Несмотря на доблесть Наганори, ему дал отпор какой-то жалкий безоружный церемониймейстер?

Ха! Так я и поверила! Наганори был великим стратегом! Он предвидел вперед многие ходы врага, а настоящий враг его — заговорщики. Наганори стремился предотвратить заговор, зреющий среди даймё. Не Кира хотел он убить, а Кадзикава Ёритору — начальника дворцовой охраны.

— Ёритору, — как робот повторил Сергей.

Боже! От моего ума, он просто обалдел! Что же будет с японцами?

С еще большим вдохновением я продолжила:

— Убив Ёритору, одного из заговорщиков, Наганори рассчитывал посеять смуту. Только смута могла разрушить заговор. Наганори знал, что его приговорят к сэппуку, что за него будут мстить, что к сэппуку приговорят и мстителей, знал и то, что они тут же станут народными героями. Наганори — великий стратег — все рассчитал. Ценой своей жизни, он хотел предотвратить заговор. Ударив Кира, он крикнул “отомстил!”, потому что и в этом случае механизм, раскручивающий смуту, запустился!

Сергей, словно пытаясь избавиться от наваждения, потряс головой.

— Да почему именно это сейчас тебя волнует? — недоумевая, спросил он.

— Да потому, что мой Сумитомо тайну Наганори раскрыл, а я, благодаря своему Сумитомо, тайну заговора Харакири раскрыла. Харакири подпилил сук, на котором сидел, сам натолкнул меня на тему сорока семи ронинов. Кто только эту тему не освещал! Тома! Тома написаны о легендарных ронинах! Но пользу из их истории извлекла только я. И благодаря Харакири. Знаешь, что на самом деле обозначает это слово?

Сергей потряс головой. Бедняга, он уже совсем ничего не понимал, так я его запутала.

— Харакири — это презрительное название неудачного сэппуку, — гордо изрекла я. — Брак, иными словами. Артем в точности соответствует своей кличке. Я в два счета раскусила его! Слава Сумитомо! Он получил удар за меня! Я здорова! Совсем здорова! Так что это я тут стою?! Надо бежать! Скорей бежать!

И я попыталась улепетнуть из своей квартиры, но Сергей меня поймал и спросил:

— Куда ты собралась бежать?

— Как — куда? Харакири ловить! Этого подлого ронина, преступника, заговорщика! Из-за этого бессовестного заговорщика Харакири чуть хорошего человека не оклеветала, полковника, друга образцово-показательной генеральской семьи, Петра Петровича Смирнова! Ох, поплатится же Харакири теперь!

В глазах моего бесстрашного Сергея появился жуткий испуг:

— Соня, никуда бежать не надо. Сказал же, Харакири мы с Виктором Викторовичем давно скрутили?

— Кес кё се, Виктор Викторович? — спросила я, люблю иногда блеснуть французским.

Мой Сережа, хоть и бизнесмен, на редкость грамотным оказался. Вопрос понял и так же по-французски ответил: