Цветущий бизнес - Милевская Людмила Ивановна. Страница 19

— Звони, — крикнула она мне вслед. — Завтра продолжим поиски, я же обещала.

— Когда звонить? — спросила я.

— Когда захочешь. Мобильник всегда со мной.

Глава 10

Я поспешила на дачу. Не терпелось поделиться впечатлениями с Ивановой. Всю дорогу сочиняла сценарий нашей сокровенной беседы, но на даче меня ждал сюрприз. Иванова в обществе Моргуна и Катерины сидела за правильно накрытым столом и горланила песню своей юности. Катерина старательно подпевала дискантом. Текст они выбрали тот, который был ближе их сердцам. Моргун, сидя рядом, изгонял печаль стаканом и, потирая ручки, приговаривал: “Очень хорошо, очень хорошо,” — явно подражая Ивановой.

Завидев меня, компания выразила бурную радость и жестами, не прекращая орать, пригласила меня присоединиться.

— Надо только выучиться жрать! Надо быть спокойным и упря-ямым, — басом выводила Иванова.

— Что б, порой, от жизни получать все свои законные стогра-аммы! — звонко надсаживалась Катерина, кивая на стол.

— Надежда! Мой компас земной! — тут уж примкнул и Моргун, да грянул так, что уши заложило. — А бутылка — награда за сме-елость! А песни довольно одной, что б только о водке в ней пе-елось!

Да, хороши, нечего сказать.

Руки мои сами уперлись в бока, глаза заметали и молнии и стрелы. Да и как тут не разгневаться, когда эта спасительница Иванова сидела на стуле еще более косо, чем спасаемый Моргун. А песня? Что за пошлость! Слышали бы их студенты.

— Значит курс лечения в полном разгаре, а пациент в двух шагах от выздоровления? — спросила я у Ивановой, кивая на “больного”. — Если так и дальше пойдет, лечить придется двоих. — Но взглянув на Катерину, я вынуждена была добавить: — Нет, троих.

— А в чем, собственно, дело? — нечетко выговаривая буквы, поинтересовалась Иванова. — Мы и тебе нальем. Борисыч!

— Нет уж, увольте, — отказалась я и под мат Ивановой удалилась в свою комнату.

Всю ночь Иванова, Моргун и Катерина без устали драли горло. Я выслушала весь блатной ростовский репертуар и засыпала под “ударили Сеню кастетом по умной его голове”, а утром не получила своего утреннего кофе. Это было так удивительно, что я пролежала в постели лишние полчаса, в надежде, что Иванова очнется и исправит ошибку.

Иванова не очнулась, и я отправилась в ее комнату. Ох, лучше бы я этого не делала.

Фу! Более развратной картины не видала я в своей жизни. Иванова и Моргун лежали на кровати прямо в одежде, как два голубка, обнявшись и соединившись лбами.

Профессора, пожилые заслуженные люди, Моргун так и вовсе женат, старик, и внука имеет, а до чего допился.

Стыдно стало за них, и я ушла к Катерине, но и там меня ждали неприятности. Вчерашняя попойка не прошла бесследно. Если для Моргуна и Ивановой попойка завершилась идиллией, то счастливая семейная жизнь Катерины явно шла под откос. В столовой, где я собиралась сытно позавтракать и выпить, наконец, чашечку кофе, разразился настоящий скандал.

Виктор метался из угла в угол и в живописной форме выражал свое отношение к пьянству жены. Еще не совсем трезвая Катерина, сидя в замызганном халате, с распущенной грудью и с перевязанной головой, вяло оправдывалась. Она стонала, охала, закатывала глаза и была совершенно непригодна для приготовления сытного завтрака. Чтобы не мешать Виктору в его праведном гневе, я на цыпочках вышла из дома, выкатила из гаража “Хонду” и отправилась в Ростов.

По дороге остановилась в кафе, слегка позавтракала, выпила кофе, наконец, и позвонила Власовой. Мне сразу не понравился ее голос: была в нем какая-то сумасшедшая растерянность. Раз десять она переспросила я это или не я.

“Значит разговор с Верочкой уже состоялся, — не без злорадства подумала я. — Видимо неплохо она задала нашей Таточке жара.”

— Ты уже была у счастливой соперницы? — поинтересовалась я.

— Да была, — дрожащим голосом ответила Власова, шмыгая носом.

Я изумилась, потому что уверена была: Власова даже истерику мужу закатывает красиво, она все делает красиво, а тут, вдруг, шмыгает носом.

“Что за манеры? — подумала я. — На нее это не похоже. Или плачет она? Или вовсе чокнулась? Да, здорово ее вышибло из равновесия. Ай да Верочка! Браво! Вот она, наша молодежь!”

— И как поживает твоя соперница? — скрывая радость, спросила я, и в шутку добавила: — Надеюсь, она еще жива.

— В том-то и дело, что нет, — простонала Власова.

Где мое хваленое чутье, где эта легендарная интуиция? В то время, когда все признаки говорили о случившейся беде, я как ни в чем не бывало развивала светскую беседу и вопрос задала таким беззаботным тоном, что до сих пор стыдно.

— Что ты имеешь ввиду? — беспечно поинтересовалась я, однако Власова повела себя странно.

— Соня! Соня! Срочно приезжай! Ты одна можешь меня спасти! — завопила она и вот тут-то во мне проснулась интуиция.

Сложно передать чувства, охватившие меня. И страх, и тревога, и вина, — все перемешалось.

— Ты где? — закричала я, забыв, что сижу в кафе и привлекаю к себе внимание.

— У Моргун.

“Моргун? Какой Моргун? При чем здесь Моргун? Он же милуется с Ивановой. Боже! Да это же Верочка! Верочка Моргун, его дочь.”

— Что с ней? — падая духом спросила я.

— Она мертва, — всхлипнула Власова. — Соня, миленькая, приезжай.

Во дворе Верочкиного дома было пусто, как и в прошлый раз. Власовой не было и следа. Я не стала разыскивать эту истеричку, а сразу помчалась в квартиру Верочки. Как сумасшедшая давила на звонок; не хотелось верить, что хозяйка мертва.

— Власова, открой! — завопила я, когда звонить надоело.

“Куда она делась? Во дворе ее нет, значит здесь,” — и я принялась молотить в дверь ногой.

От третьего удара дверь распахнулась. Я испугалась и шарахнулась в сторону, но потом медленно приблизилась к порогу, постояла, с опаской крикнула в глубь квартиры:

— Эй, есть кто живой?

Вопрос, конечно, идиотский, учитывая сообщение Власовой. Но мне ответили, только не из квартиры, а с лестничной площадки.

— Вы к Верочке? — спросила приятная на вид старушка с ридикюлем в руках.

От ее вопроса я подпрыгнула и завизжала, так велико было напряжение, но найдя старушку симпатичной и безобидной, тут же взяла себя в руки и с милейшей улыбкой ответила:

— Да, к Верочке, но дверь почему-то открыта, а хозяйки нет, даже страшно входить.

Старушка участливо качнула антикварной шляпкой с фиалками и обласкала меня прелестной старушечьей улыбкой. “Боже, как она мила, — подумала я. — Еще милей Верочки. В этом доме, наверное, специально собрали всех миляг.”

— Вы заходите, не бойтесь. Собаки у Верочки нет, а сама она мусор во двор понесла. Наш дом без мусоропровода.

“Ну и сволочь этот муж Власовой, — внутренне возмутилась я. — Не мог уже купить любовнице квартиру с мусоропроводом.”

— Ах, — вздохнула старушка, — корю Верочку корю, а она все равно дверь не закрывает. В нашем подъезде живут очень хорошие, а потому бедные люди, но надо поставить домофон. Времена сейчас неспокойные. Так выскочит с мусором на улицу, а в квартиру-то вор и шмыг. — Старушка оживила свою симпатичную улыбочку и, словно спохватившись, махнула рукой, качнула шляпкой и спросила: — А который теперь час?

— Без десяти одиннадцать, — ответила я.

— Эээ, деточка, это я заболталась. Побегу, а то опоздаю. А вы проходите, не стесняйтесь, Верочка сейчас прийдет.

И она, прижимая ридикюль к груди, засеменила по ступенькам вниз. Ободренная старушкой, я вошла в квартиру, пересекла коридор, заглянула в зал, вошла в спальную… и обмерла.

Верочка лежала на кровати. Она спала и в своем сне была похожа на ребенка, на маленькую девочку. Я залюбовалась. В обрамлении кружевных подушек и с цветущими геранями за головой она была прекрасна. Глупо было будит и просить закрыть за мной дверь. Я развернулась на каблуках и собралась уходить…