Кикимора болотная - Милевская Людмила Ивановна. Страница 17

Я метнулась к телефону, набрала нужный номер и завопила что было мочи:

— «Скорая помощь»?! «Скорая помощь»?!

— Слушаю вас, — ответил мне голос, выражая глубокое отвращение.

— Срочно! Пожалуйста! Приезжайте!

— На что жалуетесь?

— Не я! Раны! Много ран! Кровь! Много крови! Срочно! Умоляю!

— Температуру мерили? — брезгливо поинтересовался голос.

Я опешила. При чем здесь температура?

— Температуру? Кому?

— Тому, у кого раны.

— Вы что, издеваетесь? Девочка лежит вся в крови, а я буду мерить ей температуру? Вот приезжайте и померяйте.

— Мы сами знаем, что нам делать, — возмутился голос. — Ваш адрес?

— Записывайте, — закричала я и… И связь пропала. Совершенно. В трубке была мертвая тишина.

— Что за чертовщина! — выругалась я. Телефон не работал.

— Не надо звонить, — простонала Жанна. Оказывается, она подползла к телефонному столику, выдернула из розетки шнур и теперь лежала без сил у моих ног. В ее руке по-прежнему был зажат ключ от моей квартиры. Я присела, разжала ее пальчики, взяла ключ и положила его на столик.

— Почему не надо? — растерянно спросила я. Глаза ее переполняли боль и мольба.

— Не надо звонить, мне уже лучше.

— Лучше?!!!!!!! Разве может быть лучше в твоем состоянии? На тебе же живого места нет!

Жанна пошевелилась, сделала над собой усилие и попыталась встать. Я пришла в ужас.

— Что ты делаешь?! А если у тебя переломы?! До прихода врачей нельзя вставать!

— Не надо никаких врачей, — дрожащим голосом просила она. — Умоляю, помоги мне добраться до ванной.

Она так настойчиво пыталась встать, что мне пришлось поднять ее, подставить ей плечо. К испорченной кружевной блузке добавилось и мое новое платье, которое вряд ли теперь отмоешь от крови. Но зато исполнилась мечта Жанны: она добралась до ванной.

Увидев, что она вполне жива, я немного успокоилась и вспомнила о Саньке.

— А-а! — закричала я. — Мой мальчик сейчас задохнется под матрасами!

И я побежала в Красную комнату спасать Саньку. Слава богу, он не задохнулся, а лишь немного вспотел. Я переодела его в пижамку накрыла одеялом, поцеловала и вернулась к Жанне.

Бедняжка разделась догола и улеглась в ванну, под струю горячей воды.

Моя блузка валялась на полу. Я подняла ее и выбросила в мусорное ведро. То же я проделала и с юбкой Жанны, и с ее нижним бельем, которое тоже было безнадежно испорчено.

Зато сама девочка — хвала небу — понемногу начала приходить в себя. К тому же я увидела, что тело ее абсолютно цело, лишь несколько синяков на руках и ногах. Лицо тоже не пострадало, а вот на голове я обнаружила рваную рану, по всей вероятности, и давшую такое обилие крови. Я остановила кровь, обработала рану, как смогла наложила повязку и приказала:

— Вылезай, тебе нельзя сидеть в горячей воде.

Жанна покачала головой. Все это время она молчала, остановив свой бессмысленный взгляд на какой-то невидимой точке.

— Вылезай, слышишь? От горячей воды снова пойдет кровь.

Она никак не отреагировала на мои призывы.

Я закрыла кран и вытащила пробку. Вода начала медленно убывать. Жанна нехотя поднялась, покачнулась и завалилась на меня. Набросив на нее полотенце, я вытащила бедняжку из ванны, поставила на пол и спросила:

— Сама сможешь идти? Она кивнула.

— Тогда пошли, я помогу. Мы добрели до спальни. Уложив ее в постель и накрыв одеялом, я уселась рядом.

— Что случилось? — спросила я, и она горько заплакала.

Плакала она то жалобно, то отчаянно; сердце мое рвалось на части, к тому же меня не покидал страх. Я все еще не знала, что произошло.

— Жанна! Что произошло? — воскликнула я, дрожа от нетерпения. — Говори скорей, или я умру.

Она порывалась сказать, но новая волна рыданий ей мешала. Ожидание становилось мучительным. Нервное напряжение достигло предела. В голове проносились самые чудовищные мысли, сердце тяжелым молотом бухало в груди. казалось, еще немного, и я потеряю сознание.

Жанна, словно почувствовав мое состояние, сумела сквозь рыдания выдавить из себя:

— Меня изнасиловали.

— А почему рана на голове?

— Я ударилась о какую-то плиту, когда он повалил меня на землю.

— Так тебя не били?

— Нет. Меня изнасиловали, — воскликнула она и с новой силой залилась слезами.

«Боже, как я рада! Как я рада! Ее изнасиловали!»

Я действительно была рада.

«Изнасиловали! И больше ничего! Не били и не мучили, а всего лишь изнасиловали. Значит, она здорова и была бы еще здоровей, если бы не сопротивлялась, а по доброй воле легла…»

— Жанна, но почему ты ползла? И стонала… Ты была похожа на труп!

— Не знаю, мне стало дурно, меня рвало, потом ноги отказали и руки тоже. Не помню, как очутилась у твоей двери, лишь помню, что не могла встать и дотянуться до звонка. В голове была боль и какой-то сумбур, будто все это происходило не со мной. Лишь в воде я… В общем, я ожила.

— Может, у тебя сотрясение мозга? Ты сильно ударилась?

Жанна покачала головой.

— Нет, — прошептала она и яростно закричала:

— И мой мозг здесь ни при чем, меня изнасиловали, как ты не поймешь!

Я отшатнулась.

— Да поняла, поняла я, но как это случилось? Расскажи же мне наконец!

— Ах, какая разница, — махнула она рукой. — Я вышла из твоего подъезда и направилась к своему дому по аллее через дворы.

— Говорила же тебе: не ходи через кусты!

— Аллея была совершенно пуста, и я шла очень быстро, почти бежала. Мне почему-то вдруг стало жутковато. Может, это было предчувствие, а может, потому, что там очень темно. Я бежала и неожиданно ощутила сильный рывок и тут же оказалась в зарослях. Остальное было как во сне.

— Ты потеряла сознание?

— Нет, но помню все очень смутно. Я старалась дотянуться руками до невидимого лица, но не могла. Хотела закричать, но мешал пластырь. Да, да, он, мерзавец, сразу залепил мне пластырем рот. Убийственная беспомощность. Меня преследовала одна лишь мысль: «Боже! Новая блузка!» Он порвал твою блузку.

— Да черт с ней, с блузкой! — успокоила ее я. — И что же, никто вас не заметил?

— Нет, там не было ни души. И кричать я не могла. Все мои вопли тонули в пластыре. Потом я почувствовала, как уплывает сознание. Когда очнулась, несколько секунд не могла сообразить, где я. Голова гудела, в ушах пульсировало. Руки были связаны лоскутом от блузки…

Я не на шутку забеспокоилась.

— Так он тебя еще и связал?

— Да, но не сильно, и ткань блузки не очень прочная. От пут я без труда освободилась, хуже было с пластырем. Снимать его было очень больно. И в голове билась одна мысль: «Кошмар!»

И еще мысль: «Я успела его сильно поцарапать. По-моему, даже лицо».

Потом мне стало дурно и стошнило прямо на месте в примятую траву. Домой в таком виде я идти не решилась! Я продралась сквозь кусты и поплелась к тебе. Как добралась, абсолютно не помню, в голове каша. Вот так. меня изнасиловали! — Жанна закричала опять. — Изнасиловали! И жизнь моя теперь абсолютно бесперспективна! Теперь я не хочу жить!

Что тут скажешь? Даже смешно. Я всплеснула руками.

— В перспективе любой жизни — смерть, но не стоит торопить события, — сказала я и погладила ее по голове. — Ты еще молода, эта беда забудется, придет счастье и вытеснит все плохое.

Она сбросила мою руку и закричала:

— Ничего не забудется! Никогда не забудется! Неужели не ясно, что теперь у меня никогда не будет счастья! Меня изнасиловали! Теперь мне одна дорога: в могилу! Я повешусь!

Я хваталась попеременно то за голову, то за сердце, то сплетала руки на груди.

«Боже, какая наивность! Какая наивность!» — мысленно восклицала я, ситуация требовала моего вмешательства.

— Ну, дорогая, нельзя так мрачно смотреть на жизнь, — вкрадчиво начала я. — Что за беда? Изнасиловали? Миллионы женщин претерпевали это в своей жизни, да что там миллионы, каждая, если она не урод. Поверь мне, каждая, и не раз. И ничего, и живут себе счастливо, ты же почему-то решила вешаться.