Кикимора болотная - Милевская Людмила Ивановна. Страница 29

После очередного скандала она сбрасывала с себя старый брак и с чистыми надеждами устремлялась в новый.

— И много у нее было браков? — горько усмехнулась Жанна.

— Значительно меньше, чем это принято в наши дни. Она мудро избегала скандалов. Всякий раз, когда я выходила замуж, она говорила:

«Помни, Соня, создание отношений происходит одновременно с их разрушением».

— Да, — с грустью согласилась Жанна. — Но что мне делать с Санькой? Он опять просится в метро.

Я с гордостью в очередной раз осознала, что мой ребенок — одаренная личность. Только у одаренного мальчика могут появляться такие странные желания.

В то время, как современные дети бредят виртуальными играми, роликами и «Киндер-сюрпризами», мой Санька пристрастился к метро. Метро. Что может быть прозаичнее? Найти новизну в обыденном дано лишь истинному таланту. Я решила ему не мешать;

— Раз просится — езжайте, — сказала я. Санька с воплями восторга выскочил из Красной комнаты и, пританцовывая от нетерпения, сообщил нам:

— Я поеду на секскалаторе!

«Ребенок помешан на сексе!» — в который уже раз огорчилась я и обреченно произнесла:

— Жанна, одень его попроще.

Отправив Жанну и Саньку на прогулку, я бросилась звонить Тамаре. Мне не терпелось получить информацию о Сергее. Еще мне хотелось сделать то, что я, имей хоть каплю разума, должна была бы сделать сразу после неприятного происшествия с Жанной, а не двое суток спустя. Но разум иногда покидает меня, поэтому драгоценное время упущено, и результата уже может и не быть.

«А все же придется заглянуть в кустики», — подумала я, убедившись, что в рабочее время дозвониться до Тамары — утопия.

Но, видимо, астрологи правы. В этот день меня везде подстерегало разочарование. Как только я спустилась со своего девятого этажа и вышла во двор, то тут же попала в объятия пьяной и невероятно нарядной Татьяны. В каждой руке она несла по две сумки, а за ней тянулась вереница гостей, у которых руки тоже оттягивали пакеты с чем-то тяжелым. Татьяна, как обычно, была в подпитии и попыталась обнять меня, не выпуская сумки из рук.

— Радость-то какая! — завопила она. — Тетя Клава с дядей Ваней приехали!

— А Коля уехал? — деловито осведомилась я, ловя себя на мысли, что напрочь отвыкла от ее манеры общения.

В последние полгода мне доводилось слышать ее только поющей. Правда, и сейчас она сбивалась на речитатив. — Колю я только что проводила, — пропела Татьяна, и началась процедура знакомства с ее новыми гостями. Они побросали свои сумки и дружно протянули мне руки. Я улыбалась, кланялась и ругалась в душе на чем свет стоит, но поделать ничего не могла.

Как-то незаметно у меня с Татьяной установились такие близкие отношения, что совершенно невозможно было пренебречь этой процедурой, не оскорбив ее в самых лучших чувствах. Пока я жала руки и выслушивала приглашения и рассказы о красотах Забайкалья, время шло. А ведь к приходу Жанны я собиралась сделать очень много полезных дел.

Уж не помню, каким чудом удалось мне вырваться от гостеприимной Татьяны, но я сделала это и тут же побежала к кустам, а там меня ждало новое разочарование. Старая Дева в сентиментальной задумчивости бродила по дорожке.

Ее шелудивая Жулька бежала рядом и резвилась без устали. И все это происходило в непосредственной близости от места, где, судя по рассказам Жанны, бедняжка претерпела грязное нападение. Заметив меня, Старая Дева срочно оживилась и замахала руками. Я поняла, что ей не терпится показать тот куст, под которым лежал мой Евгений. У меня появилось острое желание отправиться домой, которое я тут же и осуществила.

Уже открывая дверь своей квартиры, я услышала телефонный звонок. Какое счастье! Звонила Тамара.

— Мама, ты где ходишь? Весь день не могу дозвониться. Бедная секретарша замучилась: то занято, то нет никого. Безобразие.

— Конечно, занято, — возмутилась я. — У меня же нет секретарши, а я тоже хочу дозвониться. Ты узнала что-нибудь о Сергее?

— Больше мне делать нечего, как бросать свои дела и заниматься твоими глупостями. Узнала.

Я задрожала от нетерпения.

— Что ты узнала?

— Пока лишь узнала, у кого можно узнать, но, Мама, за все нужно платить!

— Так заплати, черт тебя побери! Тамара бездонно вздохнула.

— Все хотят все.

Меня удивило такое признание.

— Ты о чем? — спросила я.

— Все хотят много денег.

— Много денег? — поразилась я. — За такую услугу? Сережа что, американский шпион?

— Да нет, — успокоила меня она, — за услугу денег они не хотят, за услугу они хотят услугу, которая принесет много денег.

— Ну, милая, уж здесь выкручивайся сама. Как-то ты решаешь свои ежедневные вопросы, реши и этот. Мне очень нужно. И не набивай себе цену, не опошляй нашу дружбу.

— Мама, разве я набиваю? Как тебе не стыдно? Сама же спрашиваешь, я только отвечаю. Я и звоню-то по другому вопросу. Ты в курсе, что уже окончательно назначен день свадьбы?

— Еще бы! — радостно воскликнула я и горестно подумала: «Ну что за черная полоса пролегла через мою жизнь! Куда ни кинь, везде клин! И все это из одного корня растет».

— Так вот, Мама, сегодня Миша мне все рассказал, да и Лиза звонила. У них проблема. Сердце мое тяжелым стуком зашлось в груди.

— Что еще?!

— Они хотят знать, будешь ли участвовать ты, но теперь не знают, как и спросить.

— Что значит «как спросить»? — изумилась Я. — И в чем участвовать?

— Да в приготовлениях к брачной церемонии, Мама, будто у тебя есть сейчас другие проблемы! — рассердилась Тамара.

«Еще сколько», — подумала я.

— Лиза считает, что тебе как тетушке было бы уместно и по средствам участвовать. Она не уверена, что прилично задавать такие вопросы прямо тебе, ты все же не близкая родня, ну в смысле не мать, и поэтому она спросила меня, но я-то не в курсе твоих планов, поэтому пока отмолчалась.

— Намерена участвовать, — заявила я, — буду участвовать, несомненно.

Тамара замялась.

— Мама, учти, это очень дорого. Лиза хочет с размахом, с большим размахом, — предупредила она.

— За размах пусть платит сама, я заплачу лишь за то, что сочту необходимым. Я не настолько богата, чтобы удавиться от жадности, но и не настолько бедна, чтобы пускать деньги по ветру. Положу даже кое-какое приданое моей Жанне, но лишь то, что она сможет забрать с собой в случае развода.

— Мама, тьфу на тебя, — рассердилась Тамара. — Разве можно говорить о разводе накануне свадьбы?

— Надо планировать и приятные вещи, не только же заботы. Но почему Елизавета Павловна не обратилась с этим вопросом ко мне? (Я имею в виду свадебную церемонию.) Почему она говорит о ней с тобой? Я что, произвела на нее такое невыгодное впечатление?

— Напротив, — с радостью сообщила Тамара, — она полностью переменила свое мнение, Уж не знаю, что ты там с ней делала, но она рассказывает о тебе взахлеб. Называет тебя гением, хотя (я точно знаю) не прочитала ни одной твоей книжки.

— Пусть не читает и впредь. Меня устраивает подобная оценка. О дворянстве Жанны она поминала?

— Да. Поминала. Ты что ей наплела про свой портрет? Нельзя же так безбожно дурить будущих родственников.

— Только родственников так дурить и можно. Остальным это по фигу. А про портрет она додумалась сама, я лишь не развеяла ее заблуждения. Кстати, ты не выдала нас?

— Что ты, молчала, как Штирлиц, и кивала головой. Но тут и врать не надо, ты-то у нас дворянка.

— Да. Я — да. Слава богу, моей бабушке это вовремя пришло в голову. Я хоть выросла как человек, с чувством собственной исключительности, но мы все не о том. Что она сказала о Жанне?

Тамара задумалась.

— Знаешь, Мама, о Жанне Лиза вовсе не поминала. Говорили только о тебе.

О твоей эксцентричности, о твоей оригинальности, о твоем таланте и о твоем интеллекте. Слушай, где ты все это взяла для приема гостей? Может, подскажешь?

Мне пригодится.

— Эксцентричность и оригинальность надо иметь свои, так же как талант и интеллект, — гордо заявила я. — Лично у меня все это появляется с перепугу. Так ты, значит, уверена, что Елизавета Павловна довольна.