Кикимора болотная - Милевская Людмила Ивановна. Страница 9

Евгений по достоинству оценил мое сообщение и приуныл, но очень быстро оправился.

— Знаешь, — сказал он, — а я даже буду рад этому. До смерти надоело видеть, как в доме крутится чужая девчонка. Живешь, как на вокзале. В конце концов, я буду тебе помогать. Вот, к примеру, сегодня я перемыл всю посуду и постирал Санькины шорты. Пусть эта Жанна выходит замуж, и фиг с ней.

— Пусть выходит, — согласилась я. Ах, если бы это было так, но вышло гораздо хуже.

На следующее утро я проснулась от того, что Жанна(у нее был свой ключ) включила кофемолку. Возможно, она всегда поступала так, чтобы принести мне в постель свежесваренный кофе, но раньше я этого не замечала.

Или раньше меня это не раздражало. Видимо, у меня прорезался дар предвидения и я уже начала чувствовать, сколько неприятностей мне предстоит пережить из-за этой Жанны. Услышав зудящий звук кофемолки, я взвилась, накинула халат и понеслась на кухню, но, встретив приветливо-покорный взгляд прислуги, смягчилась.

— Я зашла в магазин и купила свежих сливок, — сказала она, после чего я уже не могла высказать своего раздражения и лишь хмыкнула.

— Эти сливки — чистое масло: я налью их вам в кофе, — продолжила Жанна, и уж тут-то я поняла, что все еще ее люблю.

— Сегодня я на два часа отлучусь: нужно забрать ваш костюм из химчистки и сдать туда ковер. Уже договорилась с соседом, он бесплатно подбросит.

Я растаяла окончательно.

— Жанна, зачем самой тащить тяжелый ковер? Позвони — приедут и заберут.

— И сдерут бешеные деньги. Нет уж, лучше отвезу сама, это несложно.

«Ну что взбеленилась, глупая, — подумала я. — Моя Жанна — человек, а не полезное домашнее животное. Пусть поступает как ей лучше, я же буду рада тому, что есть. В конце концов, она уже мне как дочь».

И жизнь наша потекла по-прежнему. Мы стали еще ближе и даже перешли на «ты», как настоящие подруги. Вечерами, когда Евгений уходил на дежурство, мы оставались одни. Жанна садилась в кресло и занималась мелкой починкой одежды Саньки: пришивала пуговицы, крючки и прочее. Я же устраивалась рядом и с великой охотой отвечала на ее вопросы.

— Хочешь знать, что было дальше, милая? А ничего: я была умна, поэтому он не мог время от времени называть меня глупышкой. Это сильно мешало развитию чувств.

A Жанна мотала на ус.

— И вы расстались?

— О да, но я недолго грустила. Гораздо раньше в моей жизни появился безумно красивый нахал. Его комплименты отличались удивительной пошлостью и безнравственностью, в силу чего могли способствовать лишь возбуждению моего полового инстинкта, с которым я и без того не знала, что делать. В том возрасте, естественно. В общем, мы прожили целую жизнь, не вставая с кровати.

— Не вставая с кровати? Сколько же длилась эта жизнь? — изумилась Жанна.

— Уж не помню: то ли месяц, то ли три. Потом я поняла, что это исключительно благодаря тому, что мы не вставали, в противном случае я не продержалась бы и недели.

— И вы расстались?

— Естественно. К тому же выяснилось, что он решительно не готов меня содержать, поскольку по статье вылетел с работы. Была в те времена такая кара.

— И ты осталась одна? — трепещущим голосом спросила крошка.

— Я?! Никогда! Мне ли заниматься такими глупостями? К тому времени новый роман уже громко стучал в мою дверь. Мой новый Ромео, конечно, был значительно старше меня, но зато с моим содержанием не возникало никаких проблем. Я, что называется, как сыр в масле каталась.

— Но что же случилось? Он умер?

— Умер? Боже меня упаси. Только трупов мне не хватало. Он вышел у меня из моды. Я смотрела, как поспешно волосы покидают его глупую голову, и соображала, через сколько лет его лысина положит конец нашим отношениям. Живот и лысина — это то, что я не переношу в мужчинах.

— А нельзя ему было заняться спортом и сделать операцию по пересадке волос? Он же был богат.

— Нет, милочка, нельзя.

— Почему?

— Потому что к тому времени в моей жизни появился «Аквафреш» — тройная защита от всей семьи. За границей я познакомилась с женатым менеджером очень крупной косметической фирмы, с которым могла быть только любовь. Он щедро осыпал меня ею, а заодно — тюбиками зубной пасты. Зубы мои сверкали, как жемчуг… Но Жанна! Почему ты спрашиваешь меня только об этом? Почему тебя интересует только любовь?

Она вспыхнула и потупилась. Сердце мое заныло. Когда же днем позже она сообщила, что ее завтрашний вечер занят, я все поняла.

— Жанна, вы встречаетесь? Она сделала вид, что не поняла. Я вынуждена была идти напролом.

— Жанна, если ты встречаешься с Михаилом, не стоит от меня это скрывать. Лучше усваивай мой опыт, — посоветовала я, втайне мечтая привить своей скромнице настораживающую развязность, от которой Михаил бежал бы так далеко, как это только возможно.

Но Жанна, чистое дитя, ни о чем не подозревая, бросилась мне на шею и радостно закричала:

— Правда? Ты на меня не сердишься? Я могу все рассказать?

— Ну, конечно, милая, — ответила я, отлепив ее от себя и стараясь скрыть недовольство. — Со мной можешь быть предельно откровенна.

И она последовала этому совету. Теперь после каждого свидания с Михаилом она выдавала мне подробный отчет, я же скрепя сердце радовалась за нее и по-матерински вдохновляла на такое, что в народе иначе как распутство и не зовется.

В скором времени воспитание мое возымело плоды: Жанна резко изменилась.

День ото дня она становилась все развязней и развязней. Это не сказывалось на ее работе, нет, днем она была паинька, а вот вечерами превращалась в настоящую бестию. Возвращаясь со свидания, она бежала не домой, а ко мне и тут же во всех красках хвасталась своей победой над Михаилом. Делала она это, развалясь в кресле, закинув ногу на ногу, в одной руке держа банку с пивом, в другой мой мундштук, который, как я поняла, Жанна уже давно считала своим.

Я видела, что дело идет к плохому, но (как люди слабы!) меня это устраивало. Более того, я торжествовала и считала дни до того момента, когда Михаил раскусит мою скромницу и, само собой, разочаруется в ней. Ах, как я этого хотела!

И вот наступил долгожданный день начала конца. Михаил, как обычно, отвез Жанну домой. Она помахала ему из окошка подъезда, мол, все в порядке, никто не обидел. Он успокоился, развернул машину и уехал, а Жанна и не подумала стучать в свою квартиру.

Она тут же помчалась ко мне, плюхнулась в кресло, закинула ногу за ногу, открыла банку пива, сделала несколько глотков, жадно затянулась сигаретой и с гордостью сообщила:

— Свершилось! Признаться, я испугалась.

— Что? Он сделал тебе предложение?

— Да, переспать с ним, — со счастливой улыбкой подтвердила она.

Я охнула, вся обратившись в протест, совершенно забыв, что только этого и желала каких-нибудь десять минут назад. Теперь же я была охвачена праведным гневом. Наглец, да как он смеет! Так поступать с порядочными девушками?!

— И ты согласилась?

Жанна зажмурилась и радостно кивнула.

— Да!

— Это было не-под-ра-жаемо! Это! Ох, какой он мужчина! Я чуть не умерла.

Если посмотреть правде в глаза, я давно уже не девственница, а дама с богатым опытом, но понять Жанну при всем своем желании я не могла. Что тут может быть неподражаемого? И уж тем более, от чего она там собралась умирать?

Особенно, если это происходит в первый раз.

Впрочем, надо внимательней присмотреться к Михаилу. Опыт опытом, но каких только чудес не бывает?

— И на какой ноте вы расстались? — стараясь казаться равнодушной, спросила я.

— На самой оптимистичной! Он проводил меня домой и овладел мною еще раз прямо в подъезде.

— В подъезде? — изумилась я. — Какая была в этом необходимость?

— Страсть! Он обожает таких скромных девушек, как я, и загорается прямо с ходу. Ничего не поделаешь. Представляешь, я в твоем французском платье, он в своем английском костюме, который чуть дешевле его «Мерседеса» и…

Я только ахнула, а Жанна, торжествуя с банкой пива в руке, продолжила: