Любовники чертовой бабушки - Милевская Людмила Ивановна. Страница 5

Да! Там еще были ужасные туфли, которых не пожелаешь даже покойнику.

Сидя на полу, я завопила:

— Этот Коля кретин! Он унес мою дорогую, напичканную приличным товаром коробку, оставив взамен свою, с каким-то грошовым солдатским набором!

Брезгливо пнув коробку ногой, я возмущенно спросила у стен и потолка:

— Ну что я стану делать с этими кирзовыми сапогами? А трусы? Моя бабуля видела такие на советских прилавках, но я даже не подозревала, что их еще кто-то носит. Ну, Выдра! Ну, Коля!

Я возмущалась, но стены и потолок молчали. Отчаявшись, я долго сидела на полу и тупо смотрела на хлопчатобумажные носки, украшающие дно коробки. Вдруг я заметила, что из-под носков выглядывает какой-то предмет, очень похожий на бумажник. Как обращаться с мужскими бумажниками, я знала не понаслышке, а потому мгновенно выпотрошила его, к своей радости обнаружив довольно крупную сумму: целых пятьсот рублей.

Я женщина бедная и постоянно нуждаюсь.

«Ха, — злорадно подумала я, — этот кретин спрятал от своей Выдры заначку в коробке из-под сапог. Ну, ума палата! Значит, на карманы он уже не надеется. Да и понятно, Выдра, небось, их безбожно шмонает. Но мне ли ее осуждать?» — решила я проявить великодушие.

Раза три пересчитав деньги и окончательно убедившись, что не ошиблась — пятьсот, десятка в десятку, — я заинтересовалась их происхождением.

"Откуда у мужа Выдры такие крутые заначки? Небось целый год собирал, экономил на пиве. Слава богу, хоть в чем-то мне повезло.

А он не простой, каким кажется с первого взгляда. Хотя о чем это я? Где сейчас в нашей стране можно найти простого мужчину? Российская жизнь кого хочешь сделает сложным, испортит любого. Существовать на одну зарплату безнравственно и вредно, а воровать разрешили лишь бандитам и олигархам. Впрочем, это одно и то же.

Но зачем Коле такие деньжищи? Наверняка он их глупо потратит".

С этой приятной мыслью я решила заначку присвоить, но тут же была смущена новой проблемой: как завладеть своей законной коробкой, полной совершенно необходимых предметов.

Я женщина бедная и постоянно нуждаюсь. С утратой коробки мои взгляды на жизнь резко переменились. Даже бесполезный бюстгальтер десятого номера, купленный из-за смешной пены, теперь мне нужен был позарез.

Да, забыла сказать, что в бумажнике Коли я нашла записную книжку и тут же, не вставая с пола, с неослабевающим интересом от корки до корки ее прочла. В самом конце обнаружилась просьба вернуть книжку владельцу. Ниже указывались адрес, имя, фамилия.

«Так мы соседи!»

Подивившись наивности владельца, я с презрением отбросила книжку в сторону, но тут же снова ее схватила.

«Зачем уезжать из Питера, когда у меня есть алиби, — нежно прижимая к груди записную книжку, озарилась я мыслью. — Выдра вряд ли, а вот Коля любому охотно вынужден будет признаться, что я лупила его жену до самого закрытия универмага. У меня есть надежда избежать смертной казни. Время детское — всего час ночи. — Так что мой визит к Выдре и Коле не будет вершиной хамства».

Морской песок не манил. Я, коренная петербурженка, покидаю родной город лишь в случае крайней необходимости, и то неохотно, поэтому я тут же уцепилась за возможность остаться.

Побросав в коробку туфли, трусы, носки, сапоги, я (на секунду задумавшись) отправила туда и бумажник. Правда, без пятисот рублей. Я женщина бедная и постоянно нуждаюсь.

«Вряд ли Коля поднимет вопрос о деньгах в присутствии своей выдры-жены, — мудро рассудила я. — А когда появится алиби, мне будет не до мелочей».

Глава 5

На улице мне стало опять нестерпимо жалко себя, ту, одиноко лежащую на диване.

«Вот, иду по городу, зная, что умерла, и нет на земле человека несчастнее», — я безудержно обливалась слезами.

Так, в жутких переживаниях, прижимая к себе коробку, добрела до нужной улицы, без всякого труда нашла нужный подъезд, поднялась на нужный этаж, энергично нажала кнопку звонка и замерла в ожидании…

«Неужели спят? И это в час ночи!» — сердито подумала я и яростно надавила на кнопку опять.

— Да иду, иду, — раздался раздраженный мужской голос из-за двери. — Что за мода трезвонить. Ключи надо брать.

Приятнейше я изумилась: «Вот так номер! Неужели это он, наш скромный, наш кроткий Коля? Кто бы мог подумать, что Выдра прощает ему подобные грубости. Даже с моим ангельским нравом невозможно снести такой неприветливый тон. Ах, как несправедлива была я к бедняжке Выдре. Ее скандальным привычкам есть оправдание: жизнь с Колей не так уж безоблачна и мила. Правильно говорят: в тихом омуте черти водятся. Бедная Выдра, несчастная Выдра. Теперь ясно, кто портит ее характер».

Тем временем дверь распахнулась, и на пороге вырос он, Коля, красавчик.

Меня передернуло от брезгливости. Домашний Коля — жалкое зрелище! Ни следа прежних лоска и элегантности. Стоптанные шлепанцы (кстати, еще старше моих), пузыри на коленях спортивных штанов, цвета детской неожиданности короткая майка «Динамо», из-под которой выглядывает волосатый пупок — вот они, символы семейного мужчины в интерьере.

Да, забыла о главном: перекошенная презрительной злобой физиономия. Правда, увидев меня, Коля резко сменил гнев на милость. Его лицо озарилось голливудской улыбкой героя-любовника с повадками супермена. (Кстати, очень даже по-идиотски это у него получилось, но надо учитывать обстановку. Мало кому удалось бы выглядеть суперменом, стоя в спортивных штанах с пузырями и признаками яичницы на облезлых шлепанцах.) — Вы! — тем не менее воскликнул он с радостью, присущей всем мужчинам при встрече со мной. (Этой радости они не лишаются и при расставании.) — Я, — нехотя призналась я, слегка струхнув перед встречей с Выдрой.

Во-первых, я никогда не стремилась к боевым действиям на территории врага, а во-вторых, теперь, когда моя жизнь оказалась в руках несчастной Выдры, я уже искренне сожалела о драке в Гостином Дворе.

А Коля из последних сил старался соответствовать своей голливудской улыбке. Излучая безграничную радость, небрежным жестом парня крутого и знающего выход из любой ситуации, он попытался натащить «Динамо» на волосатый пупок. Майка послушно вытянулась и мгновенно заняла прежнее положение (чуть ниже сосков). После этого Коля отступил назад, приглашая меня войти.

— Надо же! — искренне удивился он. — Неужели такое возможно?

— Как видите, возможно, — произнесла я и отвернулась.

Я так поступила, чтобы не слишком обнаруживать свое разочарование, ведь расположение Коли (что особенно неприятно) было мне дорого и необходимо.

— Надо же, как же такое возможно? — не переставал удивляться он, бесчеловечно шаркая шлепанцами и мученически вбирая в себя пупок.

Мне приспичило немедленно сказать ему гадость, но воспоминание о выпотрошенном бумажнике настроило на нужный лад. Захотелось быть великодушной. Теперь я мужественно старалась не замечать его экзерсисов с пупком, но страдала и отводила взгляд.

— Только что думал о вас, вспоминал, и вот вы здесь, — не унимался Коля, открывая мою коробку, лежащую в прихожей на тумбочке. — Гляньте, все тут.

Похоже, он не солгал. Я схватила сумочку с документами и ключами, а остальное стыдливо прикрыла крышкой. Коробку же Коли (по неясной причине) держала под мышкой, не спеша с ней расставаться.

Коля зачем-то сказал:

— Выглядите отлично.

И пошел говорить, говорить: немного комплиментов, а в основном причитал. По его смелому поведению я сразу определила, что мы одни.

«Значит, я не ошиблась, — размышляла я, — Выдры нет дома, и сентенция о ключах адресовалась именно ей. Нет, что ни говори, все мужики хамы, притворщики и лгуны. Все как один. И наш с Выдрой Коля не исключение. К тому же он слишком многословен, чтобы надолго удержать мое внимание. Я, как разумная женщина, качество и количество ума мужчины определяю его способностью молчать и слушать».

Коля, сообразив, что раздражает меня тем, что я не хуже него умею (своими причитаниями), мгновенно учуял мои страдания и уставился на меня с ожиданием.