Пусти козла в огород - Милевская Людмила Ивановна. Страница 13

Много лет армянка Карина выступает в цыганском театре под сценическим псевдонимом «Цыганка Аза», так стоит ли ждать от нее искренности?

Я пришла к выводу, что Алису сглазили сразу все ее подруги, потому она так сильно и заболела.

На следующее утро за завтраком я обнаружила, что Алиса на удивление быстро восстановила здоровье. Она была весела, щебетала без умолку. В конце концов я сказала:

— Дорогая, мне пора отправляться домой, ты же поменьше общайся со своими подругами.

— Кстати, — запоздало вспомнила Алиса, — мы же не обсудили с тобой наш поход к ворожее.

— Как это было возможно, когда ты сразу скрылась в мастерской? — попеняла ей я.

— Так давай теперь обсудим. Мне вот совсем не понятно, что ворожея имела в виду, когда говорила про крашеную тряпку.

— Не тряпку, а ткань, — поправила я. — Совершенно очевидно, что она имела в виду твое увлечение. Ткань — это холст, который ты красишь с утра до вечера.

Алиса растерялась:

— И что это значит?

— Только то, что твои подруги позавидовали твоему таланту, — без зазрения совести солгала я, потому что рассказывать Алисе о том, что они позавидовали ее молодости, красоте и богатству, бесполезно. Алиса до хрипоты будет возражать, убеждая меня, что все ее подруги просто золото.

Услышав же о своем таланте, Алиса призадумалась и согласилась со мной:

— Пожалуй, ты права. Раз я заболела после вернисажа, значит, или Лора, или Нюра позавидовали мне. А может, даже и Карина.

— Фаня в этом деле не хуже других мастерица, — заверила я. — Так что меньше общайся с ними, будешь здоровей. Да и я устала туда-сюда мотаться. Совсем личную жизнь забросила. Кстати, ты бы дала уж ключи от своей квартиры и Симочке. Пожалуй, она единственная не имеет твоих ключей.

— Да-да, — обрадовалась Алиса, — надо и для Симы ключи заказать.

Выдав поручение Симочке приглядывать за Алисой, я отправилась в Москву.

ГЛАВА 7

На этот раз Евгений даже разговаривать со мной не пожелал. Сколько раз я звонила к нему на работу, столько мне и отвечали, что он отсутствует. Мобильный его тоже молчал. Наконец я разозлилась и позвонила Тамарке.

— Тома, — сказала я, — ты должна мне помочь. Такой простой фразой мою Тамарку можно довести до белого каления.

— Мама, ты невозможная! — завопила она. — Чем я могу тебе помочь, когда сама постоянно нуждаюсь в помощи! На носу совет директоров моей компании, а ты лезешь со своими дурацкими просьбами.

Зная, как обращаться с Тамаркой, я с ходу зарыдала. Тамарка сразу смягчилась и спросила:

— Ну что ты там, Мама, мокроту развела?

— Не могу дозвониться до Евгения, — пожаловалась я. — Прогуляйся к Юльке, узнай, жив ли он, или эта змея его до смерти зажалила.

— Ха, Мама, требуешь от нее невозможного, — глупо заржала Тамарка. — После трех лет жизни с тобой у него стойкий иммунитет к любому яду.

От ярости я просто зашлась, Тамарка же, прекрасно осознавая мое состояние, пришла в хорошее расположение духа и подобрела:

— Ладно, Мама, уважу, сегодня же к Юльке схожу, но что я должна передать Евгению?

— Ничего.

— Как — ничего? — возмутилась Тамарка. — Тогда зачем я туда попрусь?.

— Сказала же, поглядеть — жив ли он.

— Ты мне, Мама, голову не морочь, а прямо говори: что задумала? Поспособствовать тебе всегда рада, так что не стесняйся. С Женькой примирение хочешь затеять? Я права?

«Бездна ума, — внутренне возмутилась я. — Так сложно было догадаться, к чему я стремлюсь, а вот поди ж ты, осилила Тамарка эту непростую задачу». — Не для себя стараюсь, — ответила я. — Для кого же?

— Для Саньки. Сколько может жить в деревне ребенок? Этак он совсем от рук отобьется. Сама понимаешь, эта твоя подруга, я имею в виду нашу бабу Раю, она научит его всему плохому. Он уже говорит «здеся» и «тама», а что дальше будет?

— Так привези его в Москву, — посоветовала Тамарка.

Я рассердилась:

— Как ты можешь такое говорить? В Москве он сразу поймет, что мы с Женькой в разводе. Ты же знаешь, он папу обожает. Ни в коем случае не хочу травмировать сына.

Тамарка сразу загоревала:

— Точно, Мама, Саньку травмировать нельзя. Как Юлька, сучка, об этом не подумала, когда Женьку твоего к себе приваживала? Все, Мама, если за дело взялась я, считай, Женька у нас в сумке.

Естественно, я сразу пожелала знать, каким образом она собирается это счастье мне устроить, но Тамарка рявкнула:

— Будешь много знать, скоро состаришься, — и бросила трубку.

Остаток дня я пыталась к ней дозвониться, но вредная секретарша гундосила:

— Тамара Семеновна на совещании.

И так до десяти вечера. Ровно в десять раздался звонок в дверь — на пороге стоял Евгений. Рядом с ним топталась Тамарка. Она торжествовала.

Я пригласила их пройти. Евгений с радостью воспользовался приглашением, а Тамарка заявила, что страшно спешит.

— Ну как я. Мама? — украдкой шепнула она.

— Тома, ты гений, — со всей искренностью заявила я. — Но как тебе это удалось?

— Ты забыла, я заканчивала педагогический, а все мужчины — дети. Но как меня мучает совесть перед Юлькой!

— Иди к черту! — возмутилась я. — У нас святое! У нас ребенок!

— Да, у вас ребенок, — согласилась Тамарка. — Дерзай.

И она убежала.

На этот раз Евгений не стал скрывать своих чувств и сразу сообщил:

— Соня, мы наделали глупостей.

— Еще каких, — согласилась я.

— Надо срочно их исправлять, — сказал он, и мы оказались в спальне.

Все было как в кино. Евгений смотрел на меня влюбленными глазами, я расстегивала пуговицы его рубашки, дальше все закружилось, смешались чувства, ощущения, его губы, руки, голос и…

И снова раздался телефонный звонок. Евгений Дернулся, как от удара электрическим током.

— Если это опять Алиса, — закричал он, — клянусь, вас обеих убью!

Я испуганно прижала трубку к уху и обреченно призналась:

— Это Алиса.

Евгений плюнул, матюкнулся, схватил в охапку свою одежду и выскочил из спальни. Я хотела бежать за ним, но Алиса дрожащим голосом пропищала:

— Со-оня, теперь я точно умираю.

— Аля, что? Что на этот раз с тобой?

— И руки и ноги отнимаются, а по телу бегают мурашки, и дышать не могу. Задыхаюсь! Задыхаюсь!

— Аля, дорогая, погоди, всего минуту, — сказала я, но в прихожей хлопнула дверь.

Евгений снова ушел. Теперь уже навсегда. «Он не простит мне такого унижения, — подумала я. — А как хорошо начиналось…»

— Аля, слушаю тебя, — устало произнесла я, но Алиса прохрипела что-то невнятное, потом раздался шум падающего тела и тишина.

Охваченная ужасом, я бросилась звонить Симочке. Симочка, на этот раз вооруженная ключами, помчалась к Алисе и позвонила мне уже от нее.

— Соня! — кричала она. — Не знаю, что делать, Алиса вся черная! Она задыхается!

— «Скорую» вызывай! — крикнула я и бросилась собирать чемодан.

Я долго и звонила, и стучала в квартиру Алисы, потом вспомнила, что у меня есть ключи, открыла дверь, но Алисы там не оказалось. Я устремилась к Симочке. Она отпаивала лежащую на диване Алису молоком и кормила таблетками.

— Почему вы здесь? — удивилась я.

— Сима ждет звонка, — сказала Алиса. Я присела рядом с ней, положила руку на ее влажный лоб, спросила:

— Что на этот раз с тобой?

За Алису ответила Симочка:

— Отравление. Ее рвало.

Я рассердилась:

— Так почему, черт возьми, вы еще здесь, а не в больнице?

— Мы же там были, — пропищала Алиса, — Врачи все равно скажут, что я здорова, здорова. Я беспомощно посмотрела на Симу и спросила:

— Она теперь что, до конца жизни может не обращаться к врачам? Лишь на том основании, что когда-то они ей поставили диагноз «практически здорова»?

Симочка пожала плечами, я же скомандовала Алисе:

— Поднимайся, отвезу тебя в больницу.

— Нет-нет, — испугалась она, — Герман будет мне звонить.