Пять рассерженных мужей - Милевская Людмила Ивановна. Страница 28

— Са ва бьен? — поинтересовался он. — Вам помочь? Вы не устали?

— Бьен, — ответила я. — Справлюсь сама.

И тут, не взирая на нашу очаровательную беседу, в холл врывается десант и, не разобравшись, хватает меня под руки и грубо тащит на улицу.

Рыжий гоблин, связанный лёжа в дерьме, в чешуе, зарадовался, как ребёнок. Легко понять его радость, так же как и мой гнев. Только гневом могу объяснить те силы, которые у меня появились. С этими силами вырвалась я из могучих лап десанта и рванула к своему «Мерседесу», где Тамарка меня, убитую горем, позже и нашла.

Только щадя нервы читателя, не описываю я схватки, предварившей нашу встречу с Тамаркой, но без ложной скромности скажу: лягала, царапала и грызла я безбожно тот десант.

Не знаю, чем кончились бы те немыслимые баталии, в которые по беспечности ребята ввязались, если бы не появилась Тамарка. Возможно и я рядом с гоблинами в чешую и дерьмо легла бы, а может все было бы наоборот — лежать там пришлось бы десанту.

Но что о том, Тамарка приехала и все испортила. Она застала меня рыдающей под колёсами моего же «Мерседеса». Из последних сил я пыталась закусанному и задранному десанту объяснить, что пострадала больше всех в битве, и вот тут-то Тамарка с криком досады в калитку и вбежала.

— Мама! Неужели это ты? — чернея от горя, закричала она.

— Тома! Ты все же приехала! — зарыдала я, падая на её грудь, сильно украшенную английским воротником, отороченным шиншиллой (жуткая безвкусица, все!, вместе с грудью).

— Мама! Бедная моя! Как же ты здесь оказалась, в этом аду?

— Ты ещё спрашиваешь, То-омааа! — прорыдала я, беспомощно тычась в её шиншиллу.

Тамарка гладила меня по голове и нежно приговаривала:

— Мама, бедная ты моя, бедная, а я думала, что ты сошла с ума.

— Тоже самое думала про тебя, — призналась я, успокаиваясь, доставая мобильный и набирая номер Маруси.

— Старушка, ты невовремя, — возмутилась Маруся. — Я как раз прямо вся ухожу.

— Куда? — уютно лёжа на груди Тамарки, поинтересовалась я.

— К Юльке, она прямо вся на чашечку кофе меня пригласила.

Я обрадовалась — хоть что-то в моей жизни случилось приятное.

— Значит, как раз очень вовремя тебе позвонила, — обрадовала я и Марусю. — Можешь Юльке сообщить, что мы с Женькой не одну прекрасную ночь провели на рыбалке. Клёв был потрясный! Так что, пускай она его не ругает за тот отвратительный рыбный запах, который раздражал её все эти дни. Лично мне запах этот навевает самые приятные воспоминания.

— О чем? — бестолково поинтересовалась Маруся.

— О полезном, — лаконично ответила я и, торжествуя, отключилась, кладя мобильный в карман.

Тамарка сняла мою голову со своей груди, внимательно в лицо моё вгляделась и прошептала:

— Нет, Мама, я не ошиблась, ты сошла с ума.

— То ли будет с Юлькой! — ответила я. — Первый клин уже вбит!

Глава 23

Несколько дней я вынуждена была заниматься котами и потому упустила из виду наших рассерженных мужей, а напрасно. Они словно малые дети, за ними только глаз да глаз.

Но я занималась котами.

Не рассчитывая отделаться от ста шестидесяти пяти котов за срок, отведённый на сорок, я не паниковала, а разработала план, собираясь двигаться сразу по двум направлениям: чародейка и презентации.

Не могу сказать, что и там и там меня приняли с распростёртыми объятиями. Поработать, конечно, пришлось. Однако удалось и знакомую чародейку в выгоде её убедить и старого приятеля своего, известного мастера по организации презентаций, на нужную волну настроить.

Чародейке я расписала, сколь волшебна та сила, которая внезапно вселилась в моих котов. Чародейка — отпетая материалистка — ни в какие силы, кроме силы «золотого тельца», не верила, а потому не долго упиралась. Быстро смекнула она, что мысль свежа и полезна, и тут же моих котов своим клиентам принялась втюхивать, без зазрения совести расписывая, какой дивной силой они заряжены и как прекрасно пойдут дела у любого, их преобретшего.

С организатором презентаций было несколько легче договориться. Поскольку мужчина он был авантажный и до женского полу сильно охочий, то мои ум, красота и известность пришлись ему сильно по вкусу. К тому же он имел склонность экспериментировать, а потому в два счета удалось подбить его на аукцион.

Согласился он, впрочем, без всякой веры в успех, сказав:

— Ну что ж, попробую в качестве развлечения выставить на ближайшей презентации трех твоих котиков. Так говоришь, они умницы и разговаривать умеют?

— Да, только стесняются, — подтвердила я.

Организатор презентаций усмехнулся в усы и с важностью ответствовал:

— Мг-ы, хорошо, хорошо, что разговаривать умеют, да только этому никто не поверит, но не беда. Поверить не поверят, зато оценят. Ты вот что, заготовь им историю посентиментальней и, если выгорит, пятьдесят процентов беру себе.

И я заготовила слезливую историю о старом учёном, которого преследовали Берия, советская власть и Сталин, а потом и собственные дети. Добитый внуками учёный умирает, и оставляет грешному миру свои многотомные труды и трех голодных котиков.

История презентатору понравилась. Он даже сказал:

— А что, Марахалева, может ты и в самом деле талант? Надо бы почитать твои книжки.

— Не стоит, — скромно ответила я, — все, чего достигла, отразилось в этой истории. Предыдущее — лишь пробы пера.

Презентатор мгыкнул и ещё раз перечитал историю про гонимого всеми учёного, после чего уже с оптимизмом воскликнул:

— А что, Мархалева, может быть успех!

Ха-ха!

Успех?!

Не просто успех, а успешище! Моя история у толстосумов прошла на «ура!». Прослезившись, каждый из них захотел благотворительствовать, каждый был охвачен жаждой срочно накормить моих голодных котиков, причём обязательно чёрной икрой в отместку Берии, Сталину и советской власти, которая так долго не давал им дорваться до капитализма.

Накормить моих котиков хотели все! Одна беда, толстосумов много, а диссидентов-котиков всего три штуки.

Ажиотаж начался страшный, страсти кипела, азарт крепчал, бешеными порциями выбрасывался в кровь адреналин, руки сами тянулись к кошелькам — мой презентатор запаниковал и ринулся звонить мне.

— Вези! Вези скорей своих котов! — вопил он, раздираемый жаждой наживы. — Выговорить не могу за какую цену я их толкну! Вот только плохо, что котов так мало!

— Почему мало? — удивилась я. — Хватит всем, если ты поднимешь мои проценты.

— Семьдесят даю, если сегодня же доставишь десятка три таких же скелетоообразных котов, — где ты их только достала?

Я пулей вылетела из дому и помчалась в деревню, но в пути обнаружилось, что со страшным свистом уходят мои чудесные коты и у шарлатанки-чародейки. Она позвонила на мобильный и дрожащим от алчности голосом заявила:

— Если привезёшь штук пятьдесят, дам за каждого по пятьсот долларов.

— Нет, — сказала я, — так не пойдёт. Ты меня грабишь. У презентатора коты уходят за сумму, которую он даже выговорить не в состоянии, ты же мне цену называешь слишком легко. Привезу тебе десяток, как и обещала. Я не могу продавать котов себе в убыток.

— Режешь меня без ножа! — заявила чародейка.

— За пятьсот долларов ты можешь купить нормального породистого кота, — посоветовала я, чувствуя себя убийцей.

— Кому нужны породистые коты? — возмутилась чародейка. — Я всем клиенткам сказала, что коты так худы потому, что их терзает святая сила, а что может терзать холёных и упитанных породистых котов? Пролежни и несварение желудка?

Я не нашла возражений. В общем, чародейка меня уговорила. По доброте душевной я согласилась и ей подбросить немного котов, хоть и себе в убыток.

Передать не могу, какой мучительной я покрылась виной, когда приехала в деревню и увидела душещипательную картину: баба Рая в позе роденовского мыслителя грустно сидела на пне, а перед ней на костре дымился паром гигантский походный котёл порций эдак на сто. Время от времени баба Рая вскакивала, хватала лодочное весло и, жалобно охая, нервно ворочала в котле пшённую кашу. Из многочисленных клеток голодные коты подбадривали её дичайшим воем. Вой этот сливался с лаем соседей, к которому баба Рая, похоже, притерпелась, никак на него не отвечая.