Вид транспорта — мужчина - Милевская Людмила Ивановна. Страница 35

— Какую другую?

— Галку, по даче соседку. А я-то думаю, что это он не хочет делать ремонт, на дачу, кобелюка, зачастил. «Свежий воздух» да «свежий воздух».

— Он же ездил-то не один, брал с собой Зюзика, — напомнила Денисия. — Ты сама выгоняла его.

Лариса вытерла слезы и с укором посмотрела на подругу:

— Нельзя же быть наивной такой. Зюзика он брал для прикрытия. Зюзик, кстати, Рашида и сдал.

— Как?

— А вот так. Дети хитрые и подмечают все. А вот я дура. Могла бы догадаться давно, что в доме неладно. Как-то на дачу с Рашидом приезжаю, полезла под тумбочку пыль вытирать, а там противозачаточные таблетки. Галка-сучка или нарочно подкинула, или случайно выронила.

Денисия удивилась:

— Как же это нарочно? Зачем ей это?

— А затем, чтобы меня с Рашидом поссорить.

Есть такие подлые бабы: чужого мужика затащат в свою постель, но и этого им мало.

— Почему?

— Хотят совсем развалить семью. Муж гуляет себе, а жена «тю-ю, а я и не бачу». Вот и неймется им, из кожи вон лезут, лишь бы жене глаза приоткрыть.

Но ты-то меня знаешь, — победоносно сообщила Лариса, — мне не так просто открыть глаза. Я людям верю. Таблетки нашла и спрашиваю: «Это откуда?» А он мне: «Не знаю, я их от головы принимал». Потом еще долго шутили. Я возьми и спроси: «Ты принял лекарство?» А он мне: «Две противозачаточные таблетки».

Я ему: «Зачем?» А Рашидик в ответ: «Они меня умиротворяют». Короче, любила и верила.

— Так почему перестала? — изумилась Денисия.

Лариса горестно закатила глаза:

— Это все Зюзик. С дачи приезжает и спрашивает: «Мама, а что такое блиндашь?» Ну, я, как дура, ему объясняю: «Блиндаж, сынок, это такое прочное укрытие, защищающее бойцов от огня противника…»

Видела бы ты, как удивился ребенок. "Да-а? — говорит. — А почему папа вчера на даче всю ночь нашу соседку, тетю Галю, вот так спрашивал: «Ты мне, блин, дашь или не дашь?» «Я, — говорит мой Зюзик, — все слова знаю, а вот „блиндашь“ не знаю».

Денисия ахнула и схватилась за голову, а Лариса злобно нокаутировала подушку и сквозь зубы процедила:

— Эта уродина еще и не давала ему. Какой позор!

Унижение какое!

— Ты ведь тоже отказывала ему, — припомнила Денисия. — «Тамочувствие плохое, тамочувствие плохое», — передразнила она подругу.

— Так ему и надо! — мстительно заявила Лариса. — Еще мало отказывала!

— Не удивляйся тогда, что муж согрешил.

От возмущения Лариса даже подпрыгнула на кровати:

— Нет, ну как тут не заматериться? Не будь дурой. Думаешь, это спасет? Свинья везде грязь отыщет. И в своей поваляется, и в чужой двор забредет.

Эх, перевелись порядочные мужики! Перевелись!

— В связи с этим уже возникает вопрос: были ли? — усомнилась Денисия. — Но гулять — это одно, а затеяться с разводом по-серьезному — совсем другое. С чего ты взяла, что Рашид тебя бросил?

— Сама видишь, не приезжае-ет, — складывая в плаксивую гримасу свою хорошенькую мордашку, протянула Лариса. — Уж вторую неделю я тут живу, а от него ни слуху ни духу.

— А что говорит Асия?

— Асия твердит: жди. Вот я, дура, и жду, а он там Галю на даче допрашивает: дашь — не дашь. Чертов блиндаж!

Лариса снова зарылась в подушку и собралась такого дать реву, чтобы донеслось до Москвы, чтобы и Рашидик услышал.

— Я тоже сейчас заплачу, — упредила подругу Денисия. — Из-за мужика и слезинки не проронила бы, у меня хуже горе: погибли сестры. Вот заплачу сейчас!

Шантаж помог.

— Не надо, — Лариса вскочила с кровати. — Слезами сестер не вернешь.

— Рашидика тоже, — промямлила Денисия и, притянув подругу к себе, чмокнула ее в щеку. — Ларка, я так благодарна тебе. Здесь я согрелась, оттаяла.

Если бы не ты, не твоя семья, я бы погибла, не пережила бы смерти сестер. Уже не говорю о том, что и меня достал бы Карлуша. Вы не просто спрятали меня от него, не просто меня спасли.

Лариса, открыв рот, завороженно слушала.

— А что? — спросила она.

— Вы вернули мне веру в людей. Была я в абсолютном отчаянии, а тут, в вашей семье, все такие хорошие, добрые, честные, заботливые, небезразличные, меня отогрели. Даже не хочется расставаться с вами со всеми, а завтра нужно звонить Воровскому.

— Зачем? — насторожилась Лариса.

Денисия пояснила:

— Десять дней прошло. Он сам назначил этот срок.

Пора. Он обещал переправить меня за границу.

Лариса выругалась:

— Черт! Ну как тут не материться? И Добрынина, как назло, улетела сегодня.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Денисия.

— Да утром же перевод ей твой отдала. Ты за не сколько дней перевести обещала, а успела день в день, едва ли не за пару часов до ее отлета.

Заметив в глазах подруги вину, Лариса поспешила ее успокоить:

— Да нет, я без упреков. Понимаю, как скверно на душе у тебя. Страшно даже представить: все сестры погибли, и Карлуша дамокловым мечом висит над тобой. Какие уж там переводы. Да и все обошлось.

Добрынина очень довольная улетела.

— А куда она улетела? — безразлично поинтересовалась Денисия.

— Во Францию.

— Во Францию?

— Да. Она ж редко бывает в России, — затараторила Лариса с каким-то неестественным оживлением, словно пытаясь заболтать нечто важное. — Мотается Добрынина в основном по заграницам. Там она нарасхват. Еще бы, русская правозащитница. И всегда чемодан подарков везет нужным людишкам. Ха-ха!

Там тоже взятки любят. Вот и сейчас кому-то рукопись поволокла Добрынина и уже с твоим переводом.

Вроде там у нее есть знакомый очень влиятельный, из русских, и этими вещами крепко увлекается…

Лариса вовсю щебетала и все с какими-то непонятными, странными даже ужимками: подхихикивала, подчирикивала и старательно прятала, уводила глаза от удивленного и пытливого взора подруги.

«Что она зубы-то мне заговаривает? При чем тут Добрынина?» — удивилась Денисия и, учуяв неладное, перебила хитрюгу:

— А почему ты Добрынину вспомнила?

Лариса побледнела, махнула рукой и обреченно сообщила:

— Денька, ты только не пугайся, но Асия из Москвы нехорошую весть привезла.

— Какую?

— Умер Боровский. Разрыв сердца.

Денисия похолодела.

— И Добрынина улетела, — испуганно промямлила Лариса, — а она нам теперь нужна позарез. Это единственная наша надежда. Слушай, может, я к Валеву на прием запишусь? Эльдар, говорят, тоже классный мужик.

— Что Валев? — прошептала Денисия. — Он друг Воровского. Если бы Валев мог мне помочь, Воровский к нему и направил бы, а он о Валеве не заикнулся.

Глава 3

И снова открытие (сто раз уж совершала его): надейся, дорогуша, лишь на себя. Только сейчас, узнав о смерти Воровского, Денисия поняла, как сильно она на него положилась, какую опасную надежду взрастила в душе. И вот новый удар: умер Воровский.

Что теперь?

Беспросветная тьма отчаяния!

А Лариса полна оптимизма:

— Не волнуйся, Денька, и не переживай. Не все потеряно. Во Францию, если нужно, и мы тебя переправим. Там разыщешь своего Машикули, да и к Добрыниной записочку тебе черкну. Она тоже поможет.

Рассосется твоя беда. Будем живы, не помрем.

— Что рассосется? Как переправите? — горюет Денисия.

А Лариса полна оптимизма:

— Ерунда! В нашей малине, в нашей бандитской стране переправить человечка за границу — это слов но два пальца… Как бы это по культурней сказать, чтобы не заматериться? Короче, за бабки и всю Францию к нам переправить можно, была бы нужда, а уж тебя туда — без базара. А моя Асия! Ах, моя Асия!

Ого-го, моя Асия! Она все устроит!

А Асия Махмутьевна, на беду, заболела, почти слегла, даже хуже — цистит прихватил. Инвалид полный. Какая там помощь. Беспомощная сама — от горшка не отходит и плачет от боли.

— Вот дожила, — стонет она. — Мука какая! На старости лет молодость вспомнила. Уж сто лет он меня не мучил. А теперь все как при муже: хочу, страсть как хочу и.., не могу. Тогда только не было этой страшенной боли, ну, да другая была. Охо-хо-хо, что же это такое? Хоть криком кричи. Какой злодейский цистит разыгрался, и никакие лекарства не помогают.