Вид транспорта — мужчина - Милевская Людмила Ивановна. Страница 6

— Спасибо, — обрадовалась Денисия. — Все чистым-пречистым верну.

— Да тележку, смотри, катай, — зверски сдирая с себя засаленный фартук, посоветовала Зинаида. — И не молчком, а кричи, погромче кричи: "Пирожки!

Беляши! Чебуреки!" — бедово заголосила она, но, поперхнувшись, закашлялась и продолжила уже сиплым голосом:

— Вишь, что творится. Лихо мне, лихо.

Совсем я поганая стала. Азеру, кровопийцу, все здоровье свое задарма отдала, но ты, слава богу, ще молодая, глотка ще луженая у тя, не то шо у меня, старухи. Ты, девка, не стесняйся, кричи, раз сестрице взялась помогать. А то Степка, сестрица твоя, в дальний угол забьется, морду засунет себе в воротник и стоит на морозе, молчит, глазищи таращит. Кто ж у нее, у дурищи, купит? Наш хозяин потом на нее шипит, грозится уволить.

Денисия рассмеялась:

— Нет, я сюда не стесняться пришла. У меня на счету каждая минута. Буду хоть кричать, хоть плясать, лишь бы расторговаться быстрей и домой, за учебники.

— О це добре, — похвалила Зинаида. — О це наша людына. Тогда, слышь, девка, за угол заверни и мимо ресторана к прошпекту катись. Там голодных туристов пруд пруди и студенты вот-вот нахлынут.

Быстро товар им сторгуешь. И будь порезвей. Твое дело молодое: тому подморгнула, тому подмигнула, с тем пошутила — глядишь, про сдачу и забудут. Или лишний беляш сожрут. Ну, не мне тя учить. Вижу, ты не балда, не то шо Степка, твоя сестрица. Та дура-дурой. За мужиками все охотится, а надобно пробиваться своей головой. Им, кобелям, нужно одно, но от всех, а нам, бабам, надо много чего, но от одного.

Противоречия непримиримая получается, поэтому ну их совсем. Как говорится, у церкви была, никто и не полапав. Беляши справа, пирожки слева, чебуреки посередке.

Так, с прибаутками-наставлениями Зинаида и удалилась, а Денисия направилась к проспекту, толкая перед собой тележку и звонко выкрикивая: "Беляши!

Пирожки! Не зевай! Подходи! Налетай!"

Но налетать народ не спешил. Все голодные уж давно разбрелись по домам, по кухням, а на залитые неоновым светом улицы высыпал сытый люд, жадный только до зрелищ и развлечений.

Вот и брела Денисия одиноко под свою шарманку «налетай, не зевай», зябко поеживаясь на морозе и изредка дуя на застывшие пальцы. А что делать, если жадный Степкин хозяин даже мизерной выгоды упускать не желал.

В миг, когда Денисия поравнялась с фешенебельным клубом, по старинке названным Зинаидой рестораном, высокие стеклянные двери распахнулись и выпустили девицу. Денисия ахнула, до того хороша была та. Принцесса. Грива рыжих волос… Талия, казалось, вот-вот переломится — так тонка и хрупка.

Поверх черного вечернего платья щеголевато накинута белая горностаевая шубка, или накидка, или палантин, или как там у них называется — Денисия не знала. Такие наряды она видела только в кино. И девиц таких в жизни не видела. Даже Зойка-банкирша, старшая сестра, рядом с этой красоткой померкла, сама же Денисия, в старом своем пальтеце, укутанная серым платком старушечьим, покрытая утратившим белизну передником Зинки и в ее же засаленных перчатках без пальцев…

Ох, да что там говорить. И без того ясно, кем Денисия себя ощутила — провалиться сквозь землю готова была, вопреки обещаниям не стесняться. Ее бойкий задор мгновенно погас, а крик: «Беляши, пирожки!» — застрял в горле — Денисия так и застыла с открытым ртом, забыв про тележку и не в силах оторвать восхищенных глаз от нежданного чуда.

А красотка, сверкая бриллиантами и источая пьянящий аромат духов, земли под собой не чуяла и окружающих не замечала. Она, на ходу извлекая из ридикюля ключи, гордо и стремительно проследовала к автостоянке, но не успела сделать и пяти шагов, как дверь клуба опять распахнулась. На пороге вырос молодой мужчина под стать девице — стильный с головы до ног: в дорогом рединготе, с пижонским белым шелковым шарфом, с прической «к волоску волосок».

— Эмилия, прекрати! — крикнул он с ленивой небрежностью. — Своими капризами ты запарила всех уже.

Девица остановилась, испепелила пижона взглядом, ее очаровательный ротик слегка приоткрылся и.., выплюнул затейливую и продолжительную площадную брань.

— Иди ты на х..! — в заключение сказала она и дерзко подбоченилась.

Казалось бы, и все услышанное не новость, и место, куда был послан пижон, традиционно вполне, но Денисию словно громом сразило. Диалог молодых людей открыл ей глаза: оказывается, у них все то же, у этих богатых. И даже не то же, а хуже. Подруга Денисии, известная матерщинница Ларка, вряд ли смогла бы так ловко припечатать обидчика словом, а вот эта принцесса смогла. И не покраснела.

А что же пижон? Не повел и ухом — привык.

Лишь сказал:

— Эмилия, хватит, не порть мне вечер.

Принцесса же не унималась.

— Ах, вечер не портить тебе? — закричала она. — Ах, вот в чем дело! Какой потрясающий солипсизм!

А я-то думала, что интересна тебе, ты же печешься лишь о своем вечере!

И девица разразилась новым потоком площадной брани. Временами она вставляла ученые словечки — это говорило о том, что каких-никаких знаний она Солипсизм — признание единственной реальностью только своего "я", индивидуального сознания, отрицание существования внешнего мира. Здесь — высшая степень эгоизма. все же успела нахвататься. И так и сяк, украшая свою речь матерными словами, она втолковывала молодому человеку, кто он есть на самом деле. Сводилось все к одному: он эгоист, а она его жертва.

Пижон не возражал. Он терпеливо слушал, а когда принцесса замолкла, иссякнув, рассудительно сказал:

— Эмилия, пожалуйста, давай вернемся за наш столик и спокойно поговорим. Глупо выносить личные отношения на суд улицы.

Казалось бы, дельное предложение, но его благоразумие окончательно взбесило принцессу.

— У нас уже нет отношений! — взвизгнула она. — Ты меня недостоин! Я лучшая топ-модель России! Меня в Америку приглашают! Три контракта на выбор…

Пижон захохотал:

— Не смеши, там таких валом и за гроши все корячатся. Тебе это не подойдет, ты же у нас гоп-стопмодель с большой дороги, у тебя же один разговор: пистолет к виску и на бочку брюлики. Там так не принято.

— Ах, вот ты как, негодяй! Не смей, так со мной разговаривать!

— Всего лишь правду сказал.

— Правду? Найди себе… Найди себе…

Подбирая, кого бы ему присоветовать, красотка впервые оглянулась вокруг и с удивлением обнаружила, что на улице она не одна: мимо, не останавливаясь, шагали прохожие, а Денисия на пару со швейцаром исполняли роль зевак.

Вдруг поймав на себе презрительный взгляд принцессы, Денисия словно очнулась, смутилась, вспомнила про тележку и поспешно ретировалась.

— Найди себе вот такую колхозницу и издевайся над ней, говори свою правду! — мощно ударило ей в спину.

Денисия даже споткнулась, оглянулась зачем-то испуганно и (вот беда) встретилась взглядом с пижоном. Он посмотрел на нее как на пустое место и ответил принцессе:

— А что, это идея. Думаю, что ничем эта девица не хуже. Если на нее повесить столько бриллиантов, сколько их повесил лично я на тебя…

Продолжить ему не удалось. Принцесса с воплями: «На, возьми, подавись!» — принялась срывать с себя драгоценности.

Тут уж терпение покинуло молодого человека.

Он прикрикнул:

— Эмилия, хватит!

Но Эмилия окончательно завелась.

— Догони ее, догони! — кричала она, протягивая мужчине содранные с себя бриллианты. — Подари этой дурочке, пусть от счастья уписается, а я не такая идиотка, чтобы тебя ублажать!

Что было дальше, Денисия не видела — ноги несли ее туда, куда глядели глаза, а глаза глядели только вперед. Когда и принцесса, и пижон остались далеко позади, Денисия вздохнула с облегчением, сдвинула с глаз платок (он постоянно сползал) и с унылой бодростью завела шарманку:

— Беляши! Пирожки! Не зевай! Подходи!

Вдруг на ее плечо мягко легла рука, неожиданно прозвучал вопрос:

— Горячие пирожки, красавица?