Выстрел в чепчик - Милевская Людмила Ивановна. Страница 27

— Бессонницы? — растерянно промямлила я.

Однако Пупс переживал натурально.

— Бессонницы, — с жаром воскликнул он. — Потому что бессонница для бухгалтера — профессиональная смерть. У бухгалтера мозги должны быть всегда свежие, а тут до утра заснуть не могу. Все думаю, думаю…

— И о чем же ты думаешь? — поинтересовалась я.

Пупс с непередаваемым укором посмотрел на меня.

— Будто не о чем? — с обидой сказал он. — Сама видишь, какие кунштюки выделываю, фокусы творю какие. Голова кругом идет.

— Возьмись за ум, брось пить, и все прекратится, — посоветовала я.

Пупс аж подпрыгнул от негодования и закричал, явно веря самому себе:

— Да я же не пью! В рот практически уже не беру!

Так, с Соболевым сто граммов коньячку если когда накачу, а больше ни-ни.

Ха, ни-ни! Видели мы его ни-ни!

— Побойся бога, — возмутилась я. — Поверила бы тебе, когда бы не видела своими глазами. Нет, Виктор, так нельзя, так и до алкоголизма докатиться недолго.

А уж если до конца мое дружеское мнение хочешь знать — ты уже алкоголик!

— Да не алкоголик я! — синея от гнева, завопил Пупс. — Не алкоголик!

— Вот, видишь, — обрадовалась я. — Это первое тому доказательство. Все алкоголики кричат, что они не алкоголики. Симптомы налицо, о чем разговор? Ты вот что, Витя, не оправдывайся, а лучше в руки себя бери.

— Да как же брать, когда я из рук и не выпускал-то себя, — едва ли не со слезами пожаловался Пупс.

Я смилостивилась и от обличения перешла к уговорам.

— Не переживай, Витя, — ласково гладя его по спине, сказала я, — мы все с тобой и пропасть не дадим.

Согласна, в последнее время мы с Розой плохой подавали тебе пример, но это все Маруся. Теперь она на работу вышла, и пьянству бой. Держи равнение на нас.

Пупс посмотрел на меня так, как смотрят только на полоумных, и сказал:

— Точно сопьюсь, если держать начну.

Я вышла из себя.

— Ты что, действительно веришь в то, что говоришь? — закричала я.

— А ты? — в свою очередь поинтересовался Пупс. Ты же веришь, что ты не алкоголик, так почему же должен сомневаться я?

— Потому что это я откачивала тебя с Евгением, а не ты меня. Потому что я забирала твой кейс от Дани, а не ты мой. Потому что я была свидетелем тому, как ты пьяный отобрал у Розы сто долларов…

— Роза мне их сама дала, — уже весьма нагло напомнил Пупс.

Эта наглость показалась мне еще одним симптомом алкоголизма, и я закричала:

— Вот что, дорогой, не ерепенься, когда тебе верные люди помощь предлагают. Послушайся меня, и пошли к доктору. Сразу все станет на свои места.

При слове «доктор» Пупса передернуло, он затравленно поглядел на дверь.

«Сбежать хочет», — догадалась я и сразу же его предупредила:

— Даже и не думай. Обидишь этим смертельно меня, а я единственный человек, способный помочь в трудную минуту и сохранить эту помощь в тайне. Покумекай сам, кому довериться можно? Юле? Марусе?

А может быть, Тосе? Доверься, и завтра же будет знать вся Москва, что у тебя алкоголизм и белая горячка.

Однако Пупс повел себя абсолютно неблагодарно.

— Да никому я доверяться не хочу, — заявил он. — Я здоров, чего и вам желаю.

— Боже меня сохрани от такого здоровья, — обижаясь, ответила я. — Что ж, ты сам виноват, в случае чего.

Я сделала все, что могла. Прощай, но знай, наступит время, когда ты пожалеешь об этом.

— Да о чем об этом? — удивился Пупс.

Ну до чего же наглый народ мужчины, особенно если они алкоголики!

— О том, что пьешь и лечиться не хочешь, — ответила я, скромно умалчивая о том, что он жестоко меня обидел.

— Да не пью я, не пью, — уже зеленея от злости, закричал Пупс. — Как доказать это тебе?

— Как доказать? А не ты ли валялся у Ларисы под вешалкой?

Пупс сконфузился, но быстро нашелся и сказал:

— Меня отравили.

— Ну-ну, — усмехнулась я, — еще один симптом алкоголизма — бред. Ладно, считай, что я про этот разговор забыла, но боюсь, ты сам напомнишь о нем.

Как я сказала, так в дальнейшем и получилось.

Глава 18

От Пупса я вышла в ужасном настроении и, чтобы поскорей его поднять, тут же решила пройтись по магазинам. Не обошла и пяти бутиков, как нос к носу столкнулась с Юлей. Она неслась сама не своя, ничего вокруг не замечая. С трудом успела ее за руку ухватить, лишь после этого Юля затормозила.

— Это ты, Мархалева, — переводя дыхание, воскликнула она, явно собираясь умчаться.

— Куда ты несешься голову сломя? — удивляясь, спросила я.

Если бы так носилась Тамарка, Тося или Маруся, это было бы в порядке вещей, но Юля носит узкие юбки и потому двигается степенно. Однако и узкая юбка не помешала ей на этот раз.

— Софи, Софи, спрячь меня, спрячь, — лихорадочно зашептала Юля, грудью устремляясь куда-то, а остальными частями пятясь на меня.

Лишь после этого поняла я, что напугана Юля предельно.

— Что случилось? — спросила я, на всякий случай прикрывая ее собой от прохожего — мужчины двухметрового роста.

Однако Юля боялась не этого гиганта. Она испуганно оглядывалась, и я вдруг заметила, что в руках у нее стрела. Та стрела, которую Роза жевала и которую я отобрала у Маруси и спрятала…

Да никуда я ее не спрятала, а бросила в прихожей возле зеркала…

Да-да, я забыла про нее, и вот теперь эта стрела в руках у Юли. Как она оказалась у нее?

— Юля, — спросила я, — где ты взяла эту стрелу?

Бедняжка задрожала.

— Этой стрелой только что едва не убили меня, — призналась она.

Я не стала допытываться, при каких обстоятельствах это произошло, поскольку важно было другое.

Сейчас меня больше интересовала шляпка.

— Юля, — воскликнула я, — в какой шляпке была ты позавчера?

— Ты что, не видишь? — рассердилась Юля. — Я в модном салоне сделала дорогую стрижку.

Стрижка действительно хороша.

— И теперь я должна прикрыть ее шляпкой? — возмущенно спросила Юля и пояснила:

— Недели две шляпок вообще не ношу.

Аргумент был весомый, однако вопросы у меня не отпали.

— Ты куда бежишь? — спросила я, отбирая у Юли стрелу.

— Домой, конечно. При таких обстоятельствах было бы глупо разгуливать по улицам.

— Правильно, — одобрила я, — пошли, напоишь меня кофе.

Пока Юля на кухне готовила кофе, я, озаренная догадкой, отправилась к ее гардеробу. Битый час я придирчиво осматривала все ее шляпки. Их было немало, одна кошмарней другой. Удивляюсь, каким образом Юля достигает своего шарма. Все порознь у нее ужасно, а соберется вместе — и просто блеск.

— Слушай, кофе уже остыл, — рассердилась уставшая ждать Юля. — Долго ты еще будешь копаться в моем добре?

Я как раз взяла в руки вишневую шляпку в стиле тридцатых годов. Шляпка сама по себе недурна, но больше подходит мне, чем хозяйке.

Я повернулась к Юле, собираясь поделиться здравой мыслью, но Юля, изменившись в лице, вырвала из моих рук шляпку и закричала:

— Какой болван испортил ее?

— Только не я, — учитывая вспыльчивость Юли, решила оправдаться я.

— Ясно, что не ты. Боже, какая дырка!

Я пригляделась и поняла, что нашла то, что искала.

Кто-то прострелил шляпку Юли. Думаю, тот же, кто прострелил все остальные шляпки, не исключая Марусиной.

— Быстро говори: когда ты в последний раз надевала ее? — спросила я.

— Господи, да в прошлом году, — закатывая глаза, призналась Юля. — Но откуда же дырка? Неужели прожрала моль?

— Успокойся и сядь, — приказала я. — Шляпку прострелили.

Юля схватилась за сердце, рухнула в кресло и дрожащим голосом спросила:

— Кто?

— Думаю, тот же, кто сегодня стрелял в тебя из арбалета. Шляпку он прострелил позавчера.

— Но зачем? — изумилась Юля.

Вполне резонно, должна заметить, изумилась.

— Понятия не имею, — ответила я.

— Это странно, взять и прострелить мою шляпку.

Добро бы она была на моей голове, а так… Что за баловство?