Любовь на плахе (Невеста) - Миллер Линда Лаел. Страница 57

Глаза Даниеля невольно скользнули по ее наливающейся фигуре.

— Если ты когда-нибудь надумаешь уйти из моего дома, то оставишь моего сына здесь.

— Твоего сына, — повторила Джоли, отступая на шаг, — или, возможно, дочь. Но прежде чем я дам какие-либо обещания, мистер Бекэм, я хочу получить одно обещание от вас.

Даниель недоуменно вздернул бровь и подозрительно посмотрел на Джоли:

— Какое?

— А вот какое. Вы поклянетесь всем самым святым для вас, что и близко не подойдете к салунам и забудете дорогу к таким женщинам, как Пилар.

Муж слишком долго, как показалось Джоли, переваривал ее заявление, пока наконец начал:

— У мужчины есть…

— Только не надо мне говорить о том, что у мужчины есть потребности, мистер Бекэм! — свистящим шепотом прервала его Джоли. — Они есть и у женщин, и одна из них — это потребность верить собственному мужу!

Даниель отступил слегка и ухмыльнулся, притворяясь, будто она ударила его. Потом снова посерьезнел.

— Но только до тех пор, пока ты останешься подходящей женой для меня, — сказал Даниель. — Я буду тебе хорошим мужем. Это я тебе могу обещать.

Джоли вовсе не была удовлетворена его ответом, но сегодня был не вечер, а сплошной праздник: Даниель передумал отсылать ее в Сан-Франциско и, самая большая радость и счастье — он уже настолько привязался к Джемме и Хэнку, что и от них будет не в состоянии отказаться. Джоли потянулась к Да-ниелю, чтобы расстегнуть пуговицу на его рубашке.

— Мне было бы очень интересно услышать вашу идею о «подходящей жене», мистер Бекэм, — сказала она.

Его теплая, покрытая волосами грудь почти незаметно затрепетала под пальцами Джоли, когда она расстегнула и вторую пуговку…

— Джоли…

А она продолжала расстегивать его рубашку, дойдя до пояса. Даниель не сделал ни малейшей попытки остановить ее. Когда Джоли стащила с него рубашку и, не стесняясь, поласкала кончиком языка его мужской сосок, у Даниеля вырвался сдавленный стон.

— Так скажи мне, какой должна быть «подходящая жена», — поддразнивала Джоли Даниеля, покрывая поцелуями его сосок. — Что они делают?

Даниель вместо ответа крепко, но нежно взял ее за плечи и повел к кровати. Осторожно уложил на спину, и ноги Джоли свесились с матраца. Одним порывистым движением Даниель стащил с Джоли ночную рубашку и отшвырнул в сторону. Волосы Джоли распустились и соблазнительно прикрыли ее обнаженные грудь и живот.

— Они дают, — прохрипел осевшим голосом Даниель. — Они берут, но многое и дают, порой даже больше, чем берут.

Он стащил с себя рубашку и принялся поцелуями исследовать ее тело, не оставляя ни сантиметра. На нем еще была одежда, но Джоли потом никак не могла вспомнить, как он сбросил ее.

Даниель сжал ее лодыжки и опустился перед постелью на колени, бормоча, что свет лампы разливается медом по коже Джоли. Когда же он начал на вкус пробовать этот мед, смаковать его, Джоли перестала существовать, потонув в океане блаженства.

В яростном желании предлагая себя, Джоли выгнулась ему навстречу, и Даниель, ни секунды не колеблясь, насладился ею. В конце концов он повернул ее так, что Джоли оказалась на коленях, и языком исследовал сердцевину ее женской сущности. Даниель взял в ладони ее груди, ласкал их, в то время как тело Джоли трепетало, исполняя древний танец наслаждения.

Она долго еще содрогалась в экстазе после того, как была достигнута высшая точка удовлетворения. Даниель вытянулся на постели рядом с ней, лаская ее, пока Джоли плыла по волнам удовольствия, постепенно успокаиваясь.

Когда она расслабилась окончательно, Даниель коленом развел ее бедра и устроился между ними. Оба они знали, как стремительно реагировала на это Джоли. Она мгновенно воспламенялась, когда он входил в нее, неважно, сколько раз он имел ее до этого, — Джоли всегда с ума сходила, когда их тела сливались воедино. Эта ночь не была исключением, хотя на этот раз Даниель не пытался, как обычно, приглушить ее страстные крики и стоны.

На следующее утро похолодало, на земле появилась первая изморозь, которая долго не таяла. Дотер давно уже увез детей в школу, а холод все не отступал.

Даниель покончил с мелкой работой по хозяйству, когда Джоли направилась к колодцу с кувшином сметаны, чтобы охладить ее. Даниель последовал за ней, задрал на ней юбки, наклонил и до конца вошел в нее, чтобы удовлетворить. Холодный утренний воздух мгновенно превратился в настоящую тропическую жару, едва Джоли начала слаженно двигаться в древнем ритме…

Около полудня приехала Верена Дейли. В коляске у ее ног стояла большая корзина.

— Давайте поедем поздороваемся с нашими новыми соседями, о которых я столько наслышана, — сказала она Джоли, которая в это время кормила цыплят. — Да, я знаю, что могу познакомиться с ними в воскресенье, но я не могу так долго ждать.

Улыбнувшись, Джоли согласно кивнула и поспешила в дом Оттуда она вынесла здоровенный корень ревеня, выкопанный сегодня утром

Енох мастерил что-то в конюшне, когда две гостьи приехали в коляске Верены Дейли. На шум выскочила Мэри. Она смущенно улыбалась, стоя на крылечке с детишками, цеплявшимися за ее юбки.

Джоли представила женщин друг другу, затем Мэри получила в подарок целую кучу припасов от Верены и печеный клубень ревеня от Джоли. Мэри была очень обрадована нежданным приездом и подарками. Три женщины оживленно болтали, когда появился Енох, чтобы помыть руки и посмотреть на клубень ревеня. Как всегда, в его глазах плясали озорные огоньки.

Однако он был чинно представлен Верене Дейли, и та была очарована манерами и вежливостью Еноха.

— Мы будем ждать тебя и Даниеля на праздничный обед в воскресенье сразу после церковной службы, — сказала Мэри, когда Джоли и Верена стали собираться домой. — Пожалуйста, скажите, что тоже присоединитесь к нам, миссис Дейли.

Верена улыбнулась и милостиво приняла предложение.

— Пожалуй, вряд ли кто сравнится в изысканности манер с южанами, — заметила Верена Дейли, трогая вожжи. — У этого Еноха такая обворожительная улыбка, а Мэри заставляет чувствовать себя так приятно и свободно, что кажется, будто пробыл в этом доме несколько лет и давно всех знаешь.

— Они милые люди, — согласилась Джоли, но никак не могла выкинуть из головы бедную Нан Калли. Ее сейчас волновало, перебралась ли ее подруга в дом к Айре Дженьюэри, как было задумано.

— Но?.. — спросила Верена, уверенно правя лошадью.

— Калли тоже были отличные люди, — ответила Джоли, обнимая руками колени. — Они были счастливы; вот как сейчас Енох и Мэри.

Верена кивнула, что понимает сантименты Джоли, но ответ ее был сугубо практическим:

— Есть вещи, которые нам остается только принять, Джоли. Нам остается лишь верить, что в конце концов все образуется и станет на свои места. Я думаю, что Господь знает, что делает, а нам, неразумным, не всегда дано понять Его помыслы. Но одно я знаю твердо: Господь во всем прав.

Теперь Джоли начала более ясно понимать сдержанность и замкнутость Даниеля; где-то в глубине души она боялась, что полюбит Еноха, Мэри и их маленькую семью, как в свое время полюбила Нан и Джо Калли. Жизнь — такая короткая, такая хрупкая, словно одуванчик: налетел ветер — и нет его.

— Мне кажется, что у нас с Даниелем будет ребенок, — заявила Джоли, чтобы переключить свой мозг на более счастливые мысли.

— И когда же?

— Где-то в мае.

Улыбаясь, Верена кивнула.

— Ты подошла Даниелю, — сказала она. — Я все вижу, миссис Бекэм, вы двое отличная пара!

Да, внутри Джоли расцветало тихое, хрупкое счастье, хотя она знала, что ее замужество уж точно никогда не станет материалом для романа.

— Да, мы сжились друг с другом, — подтвердила Джоли, отворачиваясь, чтобы скрыть густой румянец.

Дни, которые последовали потом, были самыми веселыми в жизни Джоли. Пока Даниель с Дотером подготавливали пшеничные поля к весеннему севу, она готовила им, стирала, обшивала. Живот ее потихоньку рос, а Блейк Кингстон был отконвоирован на север в форт Деверо, потому что армейские власти имели определенные претензии к этому господину по поводу исчезновения лошадей. Джоли и Мэри крепко подружились.