Мороженщик - Миллер Рекс. Страница 35

— Спасибо.

— У нее была близкая подруга, Бонни Джонсон, кажется. Девушки из банка часто видели их вместе, поэтому вам лучше поговорить с ней.

— Если вы что-нибудь вспомните насчет человека, с которым собиралась уехать Диана, или узнаете о ней, будьте любезны, позвоните мне, пожалуйста.

Она заверила его, что так и сделает. Он продиктовал номер своего телефона, поблагодарил и повесил трубку. Достав составленный им прежде список жертв Мороженщика, Эйхорд долго сидел, уставившись в него, пока у него не помутилось в голове. Тогда он взял ручку и приписал в конце новое имя. Теперь список имен гласил:

"Глория

Дарлин

Энн

Эльнора

Мэй и сбоку: 39,6 и далее

Тина

Джейн

Хитер

Диана? и сбоку слово «сперма».

Но когда он еще раз пробежал глазами написанное, то заметил, что вместо слова «сперма» написал «спермацет».

«Я свихнусь на этом типе, — подумал Джек. — Рука уже отказывается писать все эти термины». Встряхнув головой, он замазал слово.

Дежурная комната заполнялась людьми. Предстояло совещание. А пока ребята, как всегда, пикировались.

— ...увидел его в спортивных трусах.

— Ага, — другой голос со смехом, — я никогда не забуду, как нас пригласили туда, и я, представляешь, сказал ему, что едва ли старушка захочет уехать, потому что у нее в городе остался приятель. Тут входит Дан — и все прекрасно. Он прихватывает и ее.

Джек улыбнулся. Эта болтовня вывела его из ступора. Он потянулся к телефонному аппарату и завертел диск.

— Привет, красавица, — сказал он, когда Донна ответила. — Узнаешь?

— Сэм, неужели ты? — спросила она. — Моего мужа нет дома, так что можешь говорить свободно. Поболтаем о чем-нибудь фривольном?

— Ты просто читаешь мои мысли.

— Отлично! Мы можем обсудить, что на мне не надето. Тебя устраивает эта тема?

— О чем разговор!

— Ну и прекрасно. Дело в том, что на мне вообще нет одежды, Сэм. Когда ты сможешь приехать? Я имею в виду, что я к тому времени что-нибудь накину и смогу продемонстрировать тебе небольшой стриптиз. И если ты поторопишься, то окажешься здесь раньше Как-бишь-его-зовут, и мы успеем сделать кое-что на ходу. Как, Сэм?

— Невероятно соблазнительно.

— Помнится, мы собирались вести фривольную беседу. Так почему же я не слышу сладострастных слов из ваших сексуальных уст, сэр?

— Здесь, развесив уши, сидят пять мальчиков, которым бы это слишком понравилось, поэтому отложим это на потом. Поговорим позже. Это тот случай, когда лучше поздно, чем сейчас. Что ты скажешь, если в восемь или в девять?

Она вздохнула:

— Мне очень жаль. Но долг превыше всего. Тогда у нас с тобой сегодня ничего не выйдет. Через несколько часов притащится муж — старый драндулет.

— Муж? Ерунда. Он же мой старый приятель.

Договорившись, что к приезду Джека Донна сварганит что-нибудь поесть, а может быть, даже соорудит обед, они расстались.

Эйхорд вышел из комнаты и поднялся по лестнице. Он попросил дежурную телефонистку позвонить в контору Скамвея и выяснил, что выставочный зал закрывается в пять. Взяв машину без полицейских опознавательных знаков, он направился в Северный Бакхед.

Дом Алана Скамвея был таким же странным, как и его хозяин. Он занимал акр земли, которая явно недешево обошлась ее владельцу. Дом окружала хорошо подстриженная лужайка. Причудливая постройка представляла собой оштукатуренный памятник неудачному архитектурному эксперименту. Эйхорд проехал полквартала и остановился. Он старался понять, что же может рассказать дом о своем хозяине. Сооружение явно лучше смотрелось бы на берегу моря. Со своим пирамидально выступающим фасадом и окнами, напоминающими иллюминаторы, оно походило на нос океанского лайнера. Эйхорд пробыл здесь чуть больше часа, когда подъехал Алан Скамвей в новом «бьюике», специально сконструированном для инвалидов.

— Мистер Скамвей, — подошел к нему Эйхорд, когда тот выкатил из машины свое кресло и поставил рядом с дверцей, — могу я предложить вам руку?

— Нет, дорогой, я предпочел был ногу или две, если у вас имеется некоторый избыток. Руки у меня у самого есть. Черт побери, что вы делаете здесь в это время? Вы снова потеряли какого-нибудь подростка?

— Не сейчас, — ответил Эйхорд, наблюдая, как полное сил тело мужчины упорно борется с креслом. Скамвей уселся наконец в сложное сооружение и покатился к двери.

— Ну входите, коль пришли, посплетничаем. — Он направил коляску к скату у входной двери. — А вы проходите дальше. Только не запнитесь.

В доме оказалось весьма прохладно, если не сказать холодно. Безупречно прибранный дом, стерильный и безличный, как если бы в нем никто не жил.

— Поднимемся наверх, — предложил Скамвей после просмотра почты.

— Я бы не хотел отнимать у вас много времени, — произнес Джек, пока они входили в большой, специально оборудованный лифт.

— Так что же ты хочешь, чертов коп? — прорычал Скамвей киношным гангстерским голосом.

Эйхорд засмеялся и кинул первый вопрос о Норвегии. Он якобы потерял название фьорда, произнесенного в прошлую встречу по буквам. Казалось, Скамвей не был возмущен вторичным вторжением, хотя и удивился больше, чем в первый раз. Эйхорд чувствовал враждебность, но внешне она никак не проявлялась. Выводов делать не стоило: многие люди не любят полицию.

От спиртного Эйхорд отказался и, пока Скамвей наливал себе, с любопытством оглядел развешанные на стенах картины.

— Вам знаком стиль деко?

— Ммм, — Эйхорд пожал плечами, — мне нравится.

— Другими словами, вы не знаток в живописи, но понимаете, что именно вам нравится.

— Да, пожалуй.

Ни намека на издевку в тоне мужчины. Неужели такое самообладание?

— Декаданс появился в середине двадцатых в Париже. Женская косметика и зеркала, бахрома на дамских сумочках и керамика, архитектура, бронза и драгоценности. — Лицо Скамвея светилось энтузиазмом, почти вдохновением. — Декаданс на парижской выставке. Лаликью, Маллей-Стивенс, Деснай, Боне и другие. Это подлинный Деснай, — любовно сказал он, показывая Эйхорду кусок серебра. — Разве не потрясает?

— Действительно производит впечатление.

— Вы чувствуете его силу?

— Прямо древнегреческий храм или здание городского радиомюзикхолла.

— Похоже, — улыбнулся хозяин. — Это родилось из кубизма, взгляните. Одна из знаменитых вещиц Браке. Старина Пабло посеял хорошие семена. Кубисты создали великолепные вещи, но потом их искусство отяжелело, утратило теплоту, ушло в геометрические построения. Форма стала самоцелью. Преувеличенно прямые линии, углы, плоскости. Стрелы молний, овалы, части прямоугольников и восьмиугольников, пирамиды, серебро, яркие пятна и солнечные блики. Призмы кубистов, примитивизм ацтеков, египетские пирамиды, мистические тайны скарабеев, таинственные образы богов Солнца, — я люблю все это. — Он повернулся к освещенной стеклянной витрине. — Мои дети, — прошептал он с благоговением.

— Великолепно. — Эйхорд предпочел был вернуться к современности, но собеседник не унимался.

— Моя футуристическая Розевилла, — указал Скамвей в окно на скульптуру очень красивой женщины у бассейна. Он говорил так, как говорят с новым деловым партнером. — Это моя жена.

— Как это?

— Розевилла Поттера. — Его голос упал почти до шепота. — Футуризм. Американские денежные мешки способны убить, чтобы заполучить такую. А вот это три изумительные вазы. Черная — самое фаллическое футуристическое произведение из всего созданного.

— Да-а!

— Я продал бесценную коллекцию фаллических произведений майя и Перу за одну эту вазу, но мог бы отдать за нее и больше.

— А что это? — спросил Эйхорд и указал на стол.

— Где? — человеку в кресле пришлось оторваться от витрины и взглянуть в направлении взгляда собеседника.

— А, это. Ерундовая вещь, барахло. Я привез эту штуковину из Лос-Анджелеса для смеха.

— Это обломок металлической скульптуры?

— Нет, — улыбнулся мужчина. Он подъехал к круглому хромированному предмету, что-то сделал с ним, и зазвучала музыка.