Книга Атруса - Миллер Робин. Страница 4

– Тогда– ни то и ни другое, – заключил он, глядя на Искру. Котенок вновь задремал, уронив голову на лапки, и тихонько посапывал в темноте.

Анна протянула руку и отвела волосы со лба Атра. Иногда он казался ей просто застенчивым ребенком, но временами в нем появлялось некое достоинство. Доброта, глаза, выдающие пытливость ума, – вот что отличало его, пересиливая впечатление от детской неуклюжести.

– Она меняется, – объяснил Атр, взглянув ей в глаза.

– Меняется?

– Да, скорость, с которой перемещаются дюны. Иногда они почти не движутся, но едва начинается буря…

– И что же? – негромко спросила Анна.

– …поднимается ветер, – продолжал мальчик, – и толкает песчинки помельче вверх по наветренной стороне дюны. Перебираясь через гребень, они оседают на подветренной стороне. Вот почему дюны имеют такую форму. Крупные песчинки труднее сдвинуть с места, поэтому наветренный склон постепенно становится вогнутым. Песок здесь плотный, по нему можно пройти, как по камню. Но подветренная сторона…

– А что происходит с ней? – ободряюще поинтересовалась Анна.

Мальчик сморщил нос и задумался.

– Подветренная сторона постоянно изменяется: мелкие песчинки образуют крутой склон, пока… пока не скатываются вниз. В таком песке ноги глубоко вязнут. Он не прибит ветром, как на подветренной стороне.

Анна улыбалась, не сводя глаз с лица внука.

– Ты говоришь, песчинки скатываются вниз. Тебе известно, почему так происходит?

Атр с воодушевлением закивал так, что даже Искра завозилась на его коленях.

– Здесь все зависит от равновесия песчинок относительно друг друга. Склон может подниматься, пока не достигнет определенного угла, а потом…

– Ты измерил этот угол? – спросила Анна, довольная внуком.

Он снова кивнул.

– Тридцать пять градусов – это самый крутой склон. Стоит ему стать еще круче – и он начинает осыпаться.

– Хорошо, – одобрила Анна, сложив руки на коленях. – Вижу, ты обо всем подумал, Атр. Ты попытался увидеть Целое.

Атр потупился, глядя на спящего котенка, но вскоре вновь поднял голову.

– Целое? Анна негромко засмеялась.

– Так говорил мой отец. Я имела в виду, что ты рассматривал вопрос со многих сторон, размышлял, как собрать воедино его отдельные части. Ты задал самому себе все вопросы, которые следует задать, и нашел ответы. Теперь ты понимаешь это явление. – Улыбнувшись, она легко коснулась ладонью его плеча. – Пусть твои достижения пока невелики, Атр. В конце концов, дюна – всего-навсего дюна, но ты постиг важный принцип, которого следует придерживаться, что бы ты ни делал. Всегда помни о Целом, Атр. Во всем ищи взаимосвязь и помни, что это Целое всегда оказывается частью чего-то другого, большего.

Атр смотрел на нее, то и дело кивая, и его серьезный взгляд заставлял забыть, что мальчику только семь лет. Анну переполняла гордость за внука. У него такие чистые, ясные глаза. Глаза, жаждущие смотреть, видеть, наблюдать, постигать загадки окружающего мира.

– Бабушка!

– Что, Атр?

– Можно я нарисую Искру?

– Нет, – она с улыбкой покачала головой, – не сейчас. Уже пора спать. Хочешь, Искра будет спать с тобой?

Атр закивал.

– Тогда возьми ее. Сегодня она будет спать У тебя в ногах, а завтра мы сделаем ей корзинку.

– Бабушка…

– Да, Атр?

– Можно мне немного почитать? Улыбнувшись, Анна взъерошила ему волосы.

– Нет. Но если хочешь, я приду и расскажу тебе сказку."

У Атра широко раскрылись глаза.

– Пожалуйста! И еще, Наина…

– Что? – спросила она, удивленная тем, что Атр назвал ее давним прозвищем.

– Спасибо тебе за Искру – она чудо. Я буду заботиться о ней.

– Знаю, знаю. А теперь пойдем в дом. Уже поздно.

Атр спал на широкой каменной скамье у задней стены внутренней спальни. Толстое стеганое одеяло служило ему матрацем, а большой, квадратный кусок ткани, аккуратно подрубленный Анной по краям и украшенный искусно вышитыми звездами, – покрывалом. В каменной нише над изголовьем постели помещалась масляная лампа, укрепленная на узких металлических прутьях.

Анна приподняла причудливо украшенное ею стекло лампы, зажгла фитиль и посторонилась, пропуская Атра. Скоро он подрастет и спать на скамье ему будет тесновато.

А потом… потом он покинет ее. Любознательной, пытливой натуре Атра станет тесно в этой расщелине. Поэтому каждая минута общения с внуком была для нее драгоценна.

– Ну, – начала она, укрывая Атра одеялом и подавая ему сонного котенка, – что бы ты хотел послушать?

На мгновение Атр отвернулся, словно пытаясь разгадать тайну трепещущей на стене тени, а затем с улыбкой взглянул Анне в глаза.

– А можно сказку про Керафа?

– Ты уже знаешь ее наизусть, Атр.

– Да, но мне бы хотелось снова послушать ее. Ну пожалуйста, бабушка!

С улыбкой положив ладонь на лоб внуку, Анна прикрыла глаза и начала древнюю легенду.

…Это случилось в землях Д'ни в незапамятные времена, тысячи лет назад, в ту пору, когда начались первые из страшных землетрясений, заставившие жителей бежать и поселиться в других местах.

Кераф был последним из великих властителей, но не потому, что лишился престола, а потому, что, достигнув всего, о чем мечтал, он отказался от власти и поручил совету старейшин править империей Д'ни. Однако в сказке про Керафа говорилось о юности принца, проведенной в огромной подземной пустыне Тре'-Меркти, что означает «Земля ядовитых вод».

О чем думал Атр, слушая сказку? Может, представлял себя юным принцем, таким, как Кераф, обреченный на изгнание по воле своего дяди, брата умершего отца? А может, в сказке его привлекало нечто другое? Как бы там ни было, о Керафе он мог слушать непрестанно.

Приближаясь к завершению сказки и повествуя о том, как Кераф приручил гигантского ящера и верхом на нем вернулся в столицу Д'ни, Анна чувствовала, как Атр впитывает каждое слово, напряженно следит за каждой фразой, каждым поворотом сюжета.

Мысленно Анна закрыла книгу и отложила ее в сторону, как делала некогда для другого мальчика, в другие времена и совсем в другом месте. Открыв глаза, она обнаружила, что Атр пристально уставился на нее.

– Бабушка, а в твоей книге много сказок?

– Тысячи! – усмехнулась она.

– И ты знаешь их все? Она покачала головой.

– Нет, Атр, это было бы невозможно. Некогда Д'ни считалась великой империей, ее библиотеки размерами превосходили небольшие города. Если бы я попыталась запомнить все легенды Д'ни, мне понадобилось бы несколько жизней, но даже в этом случае я знала бы только малую толику.

– Значит, все это было на самом деле? – спросил Атр, позевывая.

– Ты веришь сказкам? Он помолчал и ответил со вздохом:

– Кажется, да.

Но Анна ощутила, что внук чем-то недоволен. Поднявшись, она укрыла его одеялом до подбородка и, наклонившись, поцеловала в лоб.

– Оставить Искру с тобой?

– Ага… – сонно пробормотал Атр.

Улыбаясь, Анна задула огонь в лампе и вышла из комнаты.

В ее мастерской на дальнем краю расщелины свет еще горел. Незаконченная статуэтка лежала на столе, рядом с ней стояла открытая шкатулка с тонкими резцами для работы по камню – каждый в своем ложе. Минуту Анна стояла у стола, размышляя, что предстоит сделать, а затем достала с полки, на которой держала книги, маленький, отделанный перламутром футляр.

Открыв крышку, она пристально взглянула на собственное отражение, убирая со лба прядь седых волос.

Что же ты видишь, Анна?

Лицо, взглянувшее на нее из зеркала, было сильным и решительным, не исхудалым, а скорее утонченным. Когда-то ее считали красавицей, но теперь время стало ее беспощадным противником.

Эта мысль вызвала у Анны улыбку. Она никогда не была тщеславной, но постоянно задумывалась о том, насколько ее настоящее «я» отражается на лице, о чем говорят разрез глаз и рисунок губ, что скрывают за собой тонкие черты. Взять, к примеру, Атра: когда он улыбается, то оживают не только его губы, но и все лицо, все существо – это была сияющая, широкая, заразительная улыбка. А когда он задумывается, на его лице, словно в зеркале, отражается сосредоточенная работа.