Невидимые связи (часть сб.) - Земский Крыстин. Страница 12

– Охотно воспользуюсь вашим предложением в одно из воскресений, – соглашается Корч.

– Давайте договоримся на ближайшее.

– Мне трудно обещать заранее.

– Ну, конечно, конечно – при условии, что у вас выдастся свободный день, – спешит согласиться Валицкий. – Думаю, мне без труда удастся уговорить принять участие в такой прогулке и нашу Аню. Тем более, если она узнает, что поедете и вы, – добавляет он шутливо.

– Вы переоцениваете значение для нее моей особы.

– Не скромничайте. Это уже вторая девушка, проявляющая к вам интерес.

– Вторая? – в голосе Корча удивление.

– Конечно. А первая – Ванда Круляк, наша секретарша. Она что-то слишком уж часто вспоминает своего нового квартиранта. Хотя, правда, и жалуется на его вечную занятость.

– Непонятно, отчего у нее такой повышенный ко мне интерес, тем более что и знакомство у нас шапочное.

Валицкий смеется.

– Интерес? Это, пожалуй, не то слово. А что касается знакомства… Вам же случается порой у них ужинать…

– Единственный раз, – уточняет Корч, начиная раздражаться, – и думаю, последний.

– У вас, видно, и впрямь в голове только расследование этого злосчастного пожара.

– Поскольку на меня возложено это дело… – Корч на полуслове осекается.

– Пусть то, о чем я сейчас скажу вам, останется между нами, – Валицкий переходит на полушепот. – Знаете, я тоже подозреваю: здесь дело пахнет поджогом.

– Я пока ничего не подозреваю, – возражает Корч, – и лишь выясняю обстоятельства и факты, как того и требует наша наука. Делать какие-либо выводы пока преждевременно. А на каком основании вы пришли к своему заключению?

– Не знаю, известно ли вам, что наш кладовщик изобличил в воровстве строительных материалов кое-кого из рабочих и тем навлек на себя их недовольство. Вот теперь, похоже, ему и мстят. Если склады горят накануне ревизии, на кого в первую очередь падает подозрение? На кладовщика, конечно. Предревизионные пожары, – добавляет он шутливо, – штука, кажется, нередкая…

– Вы неплохо ориентированы в специфике пожарных дел, – не без иронии замечает Корч.

– Ничего удивительного – сотрудничаем с милицией, – парирует Валицкий.

– Похвально, что общественность стремится к сотрудничеству с милицией…

Валицкий воспринимает его слова вполне серьезно:

– О, это следствие нашего понятного, впрочем, местнического патриотизма, – поясняет он. – Нам хотелось бы вывести свой Заборув в число передовых городов.

– Ясно. Кстати, вы говорили об ОСВОДе. Часто ли в озере у вас тонут люди?

– Да что вы! Нет, конечно. Все члены нашего общества проходят обучение на специальных курсах. Я сам их организовал. Лодки у нас, к примеру, выдаются только людям, получившим соответствующее свидетельство. Для детей оборудован особый пляж.

Впрочем, не только для детей. Для взрослых – тоже.

– А не случается, что люди купаются в других местах?

– До сих пор таких случаев не было. Хотя нет, совсем запамятовал. Один случай был. В прошлом году. Начальник нашей стройки, подвыпив, спьяну полез купаться в запрещенном месте. Утонул, конечно.

– В годах?

– Да не-е-ет, ваших лет. Молодость есть молодость – бравада… Впрочем, вполне возможно, это была не трагическая случайность, а самоубийство. Ревизия вскрыла на его стройке крупную недостачу стройматериалов. Он их выписывал, а на стройке не использовал. Куда они девались – неизвестно. В свое время я возражал против выдвижения этого человека. Но убедить шефа не сумел. Будь бы у меня эдакий вот майор Земба – другое дело, – вздыхает он шутливо.

Корч жестом подзывает официантку.

– Мне пора, пан директор, – говорит он, расплачиваясь по счету.

– Мы еще встретимся, – в голосе Валицкого какие-то новые, похоже, более жесткие нотки.

ГЛАВА XII

На письменном столе – пакет со штампом лаборатории криминалистики. Корч вскрывает его. «Наконец-то!»

Из присланных материалов экспертизы следует, что найденная на месте пожара улика – пуговица – идентична тем, что пришиты на куртке Дузя. Что касается ниток недостающей пуговицы, то эксперт утверждает, что они носят следы разреза каким-то острым предметом.

Химические исследования, проведенные с целью обнаружения на куртке следов или микроследов воска, результатов не дали. Не обнаружены на куртке следы подпалин или копоти, которые могли бы свидетельствовать, что одетый в нее человек был на месте пожара или имел к нему какое-либо касательство.

«Наиболее вероятно, что совершивший поджог или его сообщник (а этого тоже исключать нельзя), пытаясь создать видимость присутствия Дузя на месте происшествия, воспользовался не его курткой, а отрезанной от нее пуговицей, – рассуждает Корч. – Однако сама по себе пуговица, найденная во дворе склада неподалеку от складских строений, не является еще достаточной уликой, подтверждающей присутствие здесь Дузя в критический момент. Он вполне мог потерять ее там во время тушения пожара или даже вообще в какой-то другой день, а потом ее затоптали в землю. Дузь работает на стройке и часто приезжает на склад за стройматериалами. Помогает их грузить. Это с одной стороны. А с другой: если пуговицу как улику увязать с показаниями Антоса, утверждающего, что он видел Дузя во дворе склада около девятнадцати часов, и если присовокупить к тому же весьма правдоподобный мотив мести кладовщику со стороны Дузя, то эта пуговица может рассматриваться как улика, достаточная для подозрения рабочего в поджоге. В такой направленности подозрений, заинтересован прежде всего Антос как лицо, в силу выполняемых служебных обязанностей почти автоматически оказывающееся в кругу подозреваемых. Давая ложные, направленные против Дузя показания, он отвлекает внимание от себя. Дополнительным мотивом может быть стремление устранить директорского любимчика, который ему, Антосу, испортил немало крови и, возможно, кое-что о нем знает, а заодно нанести тем самым и удар непосредственно по директору. По директору, который намерен был от Антоса избавиться.

Антос не мог предвидеть, что именно в тот критический день жена Дузя родит сына, а сам Дузь уедет из Заборува, получив неопровержимое алиби. Давая показания, Антос, несомненно, не знал об отъезде Дузя. В противном случае он действовал во вред себе. Действительно: если удастся доказать, что именно Антос отрезал и подбросил пуговицу, факт этот в сочетании с его показаниями и с учетом показаний рабочих о полупустом складе изобличит его как совершившего поджог или как инициатора плана и всей операции.

Правда, можно предположить, что Антос видел кого-то другого, одетого в куртку Дузя. Можно. Но лишь в случае, если бы пуговица оказалась оторванной, а не отрезанной и если бы сам Антос не показал, что лично разговаривал у ворот с Дузем, который его якобы обругал. Тут Антос переборщил – это ясно, – размышляет Корч. – И теперь уже подозрения действительно в первую очередь падают на него. Он – лицо материально ответственное. Если на складе имелась недостача, пожар ликвидировал все ее следы перед самой ревизией. Но ведь и у Антоса – алиби. Так ли? В какие временные рамки укладывается критический период? Принять его за время полного сгорания восковой свечи? Но вопрос в том, какой длины и толщины использовались свечи? Если предположить, что склад подожжен с применением стандартных свечей, поступающих в розничную продажу, то время их сгорания составляет около двух – двух с половиной часов.

Антос закрыл склад и сдал ключи в пятнадцать часов. Это доказано. Показания его в этой части подтверждаются отбитой на контрольных часах картон и свидетельскими показаниями сторожа.

Если, выходя со склада, он оставил свечи зажженными, пламя появилось бы примерно около шести. Однако огонь заметили лишь около двадцати часов. Как истолковать этот разрыв во времени? Антос вернулся в Заборув часов в семь вечера. Ключей у него уже не было. Следовательно, теоретически его причастность к пожару вроде бы исключается. Правда, можно допустить, что на самом деле он вышел со склада позднее, а потом переставил контрольные часы на более раннее время. Нет, это, пожалуй, слишком сложно. Чересчур большой риск. Такую манипуляцию могли заметить другие работники, отбивавшие при уходе свои карты. На проходной всегда кто-нибудь есть. А если, создав видимость ухода, он затем вернулся и украдкой забрал ключи, а позже так же незаметно снова их повесил на место и уехал в деревню, допустим, после четырех дня? В деревне люди не слишком строго следят за временем. Они больше ориентируются по солнцу, а не по часам.