Рынок тщеславия - Милованов Максим. Страница 11

Глушенкова безнадежно махнула рукой.

– А что будет с вещами, которые сейчас в Лениной квартире? Они тоже отойдут государству?

– Они будут храниться на специальном складе, в отдельном контейнере до восемнадцатилетия Насти или до оформления опеки над ней, – ответила Глушенкова. – Я, если честно, не знаю ни условий хранения, ни мер безопасности на этих складах и не могу сказать, доживут ли эти вещи до Настиного совершеннолетия… А вы, случайно, не знаете, где сейчас проживает Петр Быстров? – вдруг спросила Валентина.

– В той квартире, которую выменял у Елены. Улица Революции, дом три…

– Он женат?

– Не-ет! – усмехнулась собеседница. – На жену ведь тратиться надо. А уж на детей – тем более… Должна вам кое-что рассказать: мы тут недавно собрались все вместе: я, Татьяна и Вероника, – продолжала Антонина Петровна. – Помянули Лену, о Насте поговорили и обсудили то, что не дает нам покоя!..

Она выдержала паузу, словно желая подчеркнуть важность того, что собиралась сказать.

– Хотя следователь Панфилов произвел на всех нас самое приятное впечатление, с его выводами мы не согласны. Он уверен, что Лена погибла из-за несчастного случая. А мы сопоставили наблюдения и поняли: что-то здесь нечисто!

Глушенкова отставила тарелку с недоеденной окрошкой в сторону и превратилась в слух.

– За три дня до Лениной гибели все мы заметили, что она как-то изменилась: стала замкнутой, неразговорчивой и… рассеянной. Будто думала все время о чем-то, но рассказать никому не могла. Это первое наблюдение. Второе, – со значением произнесла рассказчица. – Панфилов утверждает, что Лена погибла в пятнадцать пятьдесят на станции «Вознесенская», а рабочий день в ее конторе заканчивается только в семнадцать ноль-ноль…

– Насколько мне известно, – возразила Глушенкова, – за несколько минут до гибели Елена Самохина отпросилась с работы, сославшись на недомогание. Так что ничего странного я здесь не усматриваю. Скорее это говорит в пользу версии о несчастном случае…

– Скажите, что вы делаете, когда чувствуете себя плохо и отпрашиваетесь с работы? – чуть прищурясь, спросила Антонина Петровна.

– Иду домой и ложусь в постель.

– А Елена в тот день не домой ехала. Она или направлялась в совершенно другое место, или специально ждала кого-то на железнодорожной платформе.

Антонина Петровна поднялась из-за стола и скрылась в доме. Через пару минут она вышла с картой города и разложила ее на столе.

– Вот, посмотрите сами. Это, – она указала пальцем на красную точку, – место, где Лена работала. А вот здесь, – палец опустился ниже, – Лена жила… А теперь посмотрим, где тут у нас находится платформа «Вознесенская»?

Палец Антонины Петровны проделал резкий зигзаг вправо.

– Не слишком ли замысловатый путь для больного человека, которому надо побыстрее добраться до постели?..

– "Вот это уже любопытно!" – подумала Валентина.

Между тем Антонина Петровна продолжала:

– Но интересно не то, что Лена очутилась на совершенно ненужной железнодорожной станции. Примечательна та реактивная скорость, с какой она туда прилетела. Пусть уж ваш Панфилов извинит нас за самочинное расследование, но мы сами поговорили с Лениными сослуживцами. И выяснилось, что с работы она ушла в пятнадцать тридцать пять, то есть за пятнадцать минут до гибели. Мы попытались повторить ее путь. Быстрее всего добраться до места можно на «автолайне», но и он привез нас к платформе за двадцать пять минут. Оставался еще один вариант: такси или частник. На Татьяниной машине мы в пятнадцать минут уложились, но тут нас смутило другое. Расспросив таксистов, мы узнали, что минимальная цена такого вояжа – стольник. А ведь Лена денег на ветер не бросала, все копила Насте на операцию. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы она так потратилась…

– "Да, повезло Елене Самохиной с подругами! – подумала Валентина. – Жаль только, что поблагодарить она их уже не сможет!"

Но сюрпризы еще не кончились. Частное сыскное агентство «Три подруги» копало глубоко.

– Теперь о главном: сегодня утром мы навестили Настю в больнице. Она нам рассказала о каком-то странном дяденьке, который зашел к ней в палату за полчаса до нас. Он шарил в ее вещах, будто искал что-то. Раньше она этого дядю никогда не видела.

– Может, врач? – предположила Глушенкова.

– Настя сказала, что он был без халата и очень большой, настоящий человек-гора!

– "Нужно будет вечером объяснить девочке, как надо вести себя в таких случаях, – решила Валентина. – Да и с Аркадием стоит провести воспитательную беседу. Какие-то люди шатаются по его больнице и роются в детских вещах. А охрана куда смотрит?"

– Значит, вы предполагаете, что вашу подругу убили?

– Мы только собрали факты, – уклончиво заметила Антонина Петровна. – Выводы – дело милиции…

Наташка, захады!

– "Ту-154" набрал уже приличную высоту, но в салоне стояла нестерпимая духота.

– Может, форточку откроете? – увидев стюардессу, пошутил один из пассажиров.

– Минут через двадцать станет прохладней, – успокоила всех девушка в голубой форме. – Вам минеральной воды или лимонада?

Игорю пить не хотелось. Все его внимание было сосредоточено на пространстве за иллюминатором. Облаков почти не видно, и это позволяло вдоволь насладиться расстилающейся внизу землей, покрытой лесопосадками, автотрассами, железнодорожными полотнами, изгибами рек, зеркалами озер.

– Красиво, да? – оторвавшись от модного журнала, спросила сидевшая рядом Наталья Ивановна Чужайкина.

Игорь кивнул. Впечатлений было немало. Впереди его ждал загадочный Стамбул. Еще три дня назад он даже не помышлял об этой поездке. Все произошло неожиданно.

Вечером того дня, когда случилась потасовка с аферистами, Игоря вызвал к себе директор рынка. В кабинете были Тимур Хабибов и Наталья Ивановна.

– А вот и наш Чак Норрис пожаловал! – с интересом глядя на приятеля, сказал Вадим. – Ты где так драться научился?

– В армии, – сдержанно отозвался Игорь.

– В десантуре служил? – подал голос Тимур Хабибов.

– В погранцах.

– Хорошо вас там учили! Одному челюсть сломал, другому ребра! Третьему тоже перепало, только вот бабе – почти ничего.

– Зато мне от нее досталось! Всю спину измолотила своими каблуками! Не подоспей вы вовремя, я бы в дуршлаг превратился! – усмехнулся Игорь.

– Это у нее фирменный прием, – сообщил Хабибов.

– Что, известная личность? – полюбопытствовал Игорь.

– Аферистка со стажем. Шишкина Екатерина по прозвищу «Шпилька». Мы провели с ней разъяснительную беседу, дали совет обходить Средной рынок стороной и отпустили.

Игорь уже знал, что охрана рынка не заинтересована в сотрудничестве с правоохранительными органами, поскольку набрана в основном из той же социальной группы, что и возмутители спокойствия. Так что рассчитывать на помощь милиции никто не собирался…

– А чем, скажите, не кандидатура на поездку с вами в Турцию? – Вадим указал на Игоря Наталье Ивановне.

– Нормальная кандидатура. Вот только есть ли у нашего Чака Норриса загранпаспорт?

– Нет, – сказал Игорь.

– За три дня в ОВИРе загранпаспорт не сделать! – раздумчиво заметил Тимур Хабибов.

– Зато в МИДе можно! – нашлась Наталья Ивановна, гипнотизируя взглядом директора.

– Ладно, попробую позвонить своему приятелю из МИДа, – решил Вадим.

Приятель из МИДа не подкачал, и теперь Игорь в качестве сопровождающего лица летел на три дня с Натальей Ивановной в Турцию за кожей и винилом. При ней имелись деньги – шестьдесят тысяч долларов. Игорь должен был охранять Чужайкину и в то же время все примечать. Наталья Ивановна была коммерсантом опытным, и у нее не худо бы поучиться успешно вести дела.

Впервые попав за границу и едва коснувшись ногами чужой земли, каждый испытывает странное ощущение восторга, немедленного желания увидеть как можно больше, узнать, потрогать все собственными руками и вместе с тем боязни пропустить нечто важное и интересное, без чего нельзя будет потом сказать себе, что чужой мир полностью открылся тебе. Едва миновав таможню, Игорь начал, словно губка, впитывать заграничную экзотику. Первое легкое потрясение он испытал прямо в аэропорту, в пункте обмена валюты, где в ответ на вызубренную фразу из русско-турецкого разговорника «Пара боздурмак истийорум», что означало «Я хочу обменять деньги», мужчина с длинными черными усами произнес: