Масть пиковая - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович. Страница 62

Несмотря на позднее время и задержку рейса, его встреча­ли. Высокий, важного вида мужчина подъехал на черной «Вол­ге» прямо к трапу самолета. Видимо, Камалова ему хорошо описали, потому что, едва он ступил на землю, тот приветство­вал его с приездом и возвращением на родину и выразил на­дежду, что навсегда. Импозантный мужчина представился:

– Заведующий Отделом административных органов ЦК, Сухроб Ахмедович Акрамходжаев.

Прилетевший тут же с энтузиазмом спросил:

– Не тот ли, чьи статьи в «Правде Востока» и «Советском Узбекистане» – «Станем ли мы правовым государством?», «Весы Фемиды», да и последовавшие за ними, – вызвали столь широкий резонанс в республике?

– Спасибо. Я рад, что вы знакомы с моими работами и вам известна моя точка зрения на закон и право, – ответил встречавший с улыбкой и широким жестом пригласил в ма­шину. – Первое время будете жить в гостинице ЦК на Шелко­вичной, это на берегу Анхора. Хороший ухоженный район, утопающий в зелени. Большинство постояльцев гостиницы на сегодня – следователи по особо важным делам, прикоманди­рованные Прокуратурой СССР из всех регионов страны, вам придется работать с ними в тесном контакте. Квартиру подыс­кивают и в самое ближайшее время кое-что уже предложат, но не спешите, выбирайте, раз решили вернуться навсегда.

Когда они подъехали по слабо освещенным улицам к гос­тинице, несмотря на позднее время, она полыхала огнями в бархатно-черной азиатской ночи, редко какое окно зияло тем­нотой. Видя удивление на лице гостя, сопровождающий ска­зал:

– Работы много, очень много, не управляются за день, иные работают до утра, боюсь, что и вас ждет подобный ритм жизни.

Проводив Камалова до дверей номера, он сказал на про­щание:

– Не буду вас сегодня утомлять. Насчет ужина сейчас рас­порядятся, знают о вашем приезде. А завтра утром встретимся в Прокуратуре. Я представлю вас коллективу, и приступайте к исполнению обязанностей, дел непочатый край. – И человек из ЦК откланялся, оставив приятное впечатление о себе.

Первый день работы в Прокуратуре республики оказался столь напряженным, что он не смог выбрать время, чтобы по­звонить родителям Саламат, жены, да и своим родственникам тоже, понимая, какую обиду может вызвать подобное неуваже­ние к родне. Беспрерывно звонил телефон, обращались с таки­ми неожиданными вопросами и требовали немедленного вме­шательства в самые невероятные дела, что он, обладая доста­точным прокурорским опытом, только диву давался, порою ему казалось, что на прокуратуру тут возложено все – от ре­монта дорог, как и повсюду никудышных, до разгрузки ваго­нов в каждом тупике громадной среднеазиатской железной до­роги. И поздно вечером, вернувшись к себе в гостиницу, он первым делом собирался все-таки оповестить многочислен­ную родню о своем назначении прокурором республики и о скором переезде семьи на постоянное жительство в Ташкент, как неожиданно, не успел он прикрыть за собой дверь, зазво­нил телефон. Сперва он подумал, что звонок ошибочный, но настойчивая трель не прерывалась, словно кто-то поглядывал в окно, и он поднял трубку. Звонил Сухроб Ахмедович, с кото­рым они расстались в первой половине дня.

– Хорошо, что застал дома, если бы вас успела перехватить родня или старые приятели, я не знал бы, как мне выкру­чиваться…

– Чем могу помочь, – спросил Камалов, заранее обрывая попытку пригласить его в гости, но он ошибся.

– Назавтра, после обеда, у нас назначена встреча с Пер­вым, но его вызывают в Москву, пробудет он там три дня и в составе правительственной делегации улетит на неделю в Ин­дию. Двадцать минут назад он вызвал меня и сказал, что не хотел бы улетать, не познакомившись и не переговорив с вами. В нынешнем положении пристального внимания всей страны к Узбекистану на прокуратуре лежит тяжелейшая ответствен­ность, и он догадывается, что вы прибыли из Москвы с особы­ми полномочиями, видимо, ему уже звонили о вас из ЦК КПСС. Поэтому он решил пригласить вас домой на ужин, это рядом с гостиницей, иного выхода, чтобы встретиться с вами, он не видит, все расписано по минутам.

– Вы будете на этом ужине? – быстро спросил прокурор, высчитывая кое-какие варианты.

– Нет, меня он подобной чести не удостоил, у вас все-таки предпочитают говорить с глазу на глаз, но я бы с удовольстви­ем составил вам компанию. Так что через полчаса за вами зай­дут, и я желаю вам приятного вечера.

Отказаться от приглашения, тем более оно предполага­лось быть деловым, не имело смысла, и он согласился. Поло­жив трубку, он спокойно подумал, что с этой минуты он всту­пает в большую игру, оставалось одно: быстрее научиться раз­гадывать ее правила. Минут через сорок он уже сидел в гости­ной у человека, ставшего преемником самого Рашидова. Неде­лю назад в Москве, когда ему предложили возглавить Проку­ратуру республики, в конце долгой беседы хозяин кабинета, Виктор Сергеевич Рогов, давно знавший его, прощаясь, сказал доверительно:

– Ради бога, извините, весь вечер меня мучает одна ди­лемма: сказать или не сказать? Чисто по-служебному, по зако­ну, наверное, я не должен это говорить. Делать преждевремен­ные выводы в моем положении опрометчиво, но, зная вашу биографию, ведая, на что вы идете, я не могу промолчать, воз­можно, это в какой-то ситуации может стоить вам жизни. На днях я получил строго засекреченную информацию, что в кор­рупции, приписках и злоупотреблениях замешан и преемник Шарафа Рашидова, нынешний Первый секретарь ЦК Компар­тии Узбекистана. Каждый ваш шаг будет регламентироваться им и его друзьями. Вот что я хотел вам сказать и от души по­желать удачи, и вот теперь он видел напротив этого человека.

Внешне он показался ему этаким благообразным, добро­душным профессором или муллой, с мягкими вкрадчивыми манерами и тихим приятным голосом. И всякий раз, чтобы не расслабиться от обаяния, так и струившегося от хозяина дома, он напоминал себе, что он на Востоке, где и внешность и слова обманчивы, и не стоит обольщаться ни тем, ни другим. Когда, позже, он познакомится на допросах с ханом Акмалем, то уди­вится своему первому впечатлению от встречи с преемником Рашидова, оно окажется абсолютно точным. Арипов, любив­ший давать всем клички, называл его Фариштой, то есть Свя­тым. Какой верный глаз у аксайского хана!

Ему самому еще предстояло выработать и новую манеру разговора и обрести умение отделять в многоплановом, поли­фоническом разговоре, характерном для Востока, главное, а пока следовало быть предельно собранным, внимательным, и по возможности не давать себя легко читать. На Востоке гово­рят: человек это открытая книга.

До того, как сели за стол, хозяин дома успел расспросить о семье, о детях, о ташкентской родне, не забыл спросить, где он будет жить. Узнав, что квартирный вопрос еще не разрешился, сказал, что утром он попросит управляющего делами, чтобы выдали ордер из жилищных фондов ЦК, это, мол, рядом, в специальной зоне. Позднее, анализируя великодушный жест, за который он, конечно, выразил признательность, понял од­но, что каждый его шаг будет контролироваться, когда уехал, когда приехал и кто к нему наведывался, на то она и особая территория с охраной на въезде. Нет, не прост оказался благо­образный профессор, он понимал, что действия нового проку­рора с особыми полномочиями следует держать на контроле, и так уже многих сняли москвичи. После беседы в гостиной пе­решли в зал за щедро накрытый стол, живя в Москве, он давно отвык от такой обильной и плотной еды, и к этому следовало привыкать. За столом оказались не одни, ужинали вместе с до­мочадцами, но нить разговора находилась в руках у хозяина дома. Беседа велась и о Москве, и о Ташкенте, и о Индии, куда он направлялся через три дня. Позже, анализируя разговор, он ни на чем не мог остановить своего внимания и понял, что шел общий зондаж, что за человек, чем дышит, как держится за столом. Одно утешало прокурора за долгий и тягостный ве­чер: если он ничего и не познал, то особенно и не позволил сделать ясных выводов о себе. Первую встречу можно было оценить по-спортивному: ничья.