Масть пиковая - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович. Страница 99

В декабре началась и сессия нового парламента Узбекистана, и тут прокурор не удержался, послал в президиум запи­ску. В ней он писал:

«Всячески поддерживаю вопрос о суверенитете республи­ки, ибо только на путях ее самостоятельности мне видятся пу­ти искоренения преступности в нашем крае, принявшей чудовищные размеры и по существу нами уже не контролируемой. Надо без оглядки на законотворчество других стран, и даже со­седних республик, издать свои законы, гарантирующие граж­данам безопасную жизнь и охрану имущества, а теперь и част­ной собственности.

В сложившейся ситуации Узбекистан стал приманкой для преступного мира страны, местом наибольшего скопления бродяг, людей, не желающих заниматься трудом, паломниче­ства проституток, аферистов. У нас своих доморощенных пре­ступников хватает, и проституток, и тунеядцев, и наркоманов, но половина особо тяжких преступлений совершается гастро­лерами из других регионов.

Преступный мир, чтобы сбить с толку правовые органы, разработал и широко использует тактику: местные готовят преступление, а гастролеры прилетают на исполнение, имея обратный билет на руках. Таким же гибким и оперативным, как и деяния уголовников, должны стать наши законы, следует моментально реагировать на всплеск любого вида преступле­ния.

Республику задушили три опасных вида преступления, и все они направлены против личности: квартирные кражи, осо­бо дерзкий разбой, угон автомобилей. В росте преступности виноваты не только слабая работа правоохранительных орга­нов, но прежде всего – Законодательство. Посудите сами: угон автомобиля, самой крупной покупки в советской семье, – ка­рается штрафом в 100 рублей или годом условного заключе­ния – это ли не насмешка над законопослушными граждана­ми, не причина массового угона машин?

Чтобы сбить волну преступности в республике, защитить ее граждан, предлагаю на рассмотрение несколько предложе­ний по названным проблемам:

1. Любой преступник, не являющийся гражданином Узбе­кистана и совершивший на ее территории уголовное преступ­ление, в дополнение к существующему законодательству полу­чает еще пять лет тюрьмы. Закон перекроет все маршруты гас­тролеров и прекратит уголовный террор жителей республики.

Этот закон, еще с более суровыми мерами, крайне необхо­дим, безотлагателен в другом. В стране только складывается самая опасная из мафий – наркомафия, и опять Узбекистан окажется притягателен для уголовников со всех концов страны и из-за рубежа, причем на советский рынок наркотиков уже кинулись и с Востока, и с Запада, нужно законодательно, как в Иране, перекрыть им дорогу в Узбекистан, и для пользы свое­го же народа безжалостно ликвидировать производителей на месте. А для тех чужаков, кто уже имел две судимости по особо тяжким преступлениям, применять крайние меры. Нужно че­рез народный референдум ввести порог судимостей, особенно по тяжким преступлениям.

2. Квартирные воры не выходят на свободу до тех пор, по­ка полностью не компенсируют нанесенный ущерб потерпев­шим, причем при краже дефицитных вещей учитывать их ре­альную рыночную стоимость. Такой закон сделает невыгод­ным промысел навсегда.

3. Что касается машин, то угон следует приравнивать к краже личного имущества, также не выпускать на свободу угонщиков, пока хозяину не вернут машину, причем страхова­ние транспорта надо разрешить по рыночным ценам, ибо только затронув государственные интересы, милиция зарабо­тает по-настоящему, появится у нее и техника, и средства, и специалисты по угонам. И еще, чтобы уголовный мир день ото дня не пополнял ряды за счет молодежи, следует опять же законодательно выбить у них почву под ногами, ибо преступ­ность уже для многих стала профессиональным занятием. Предлагаю по особо опасным преступлениям, дважды суди­мых, на третий – подвергать расстрелу, поубавится романти­ки в блатной жизни. Во избежание ошибок судьбу таких пре­ступников решать в судах присяжных, дважды, разными со­ставами.

В число предлагаемых на рассмотрение законов следовало бы внести и положение об амнистии. Анализируя все амни­стии нашего государства, от печально известной бериевской 1953 года и кончая последней, «горбачевской», 1987 года, они ничего, кроме беды для граждан страны, не принесли. Скажи­те, какое отношение имеет 100-летие со дня рождения В. И. Ленина и 70-летие Советской власти к помилованию преступ­ников сегодняшнего дня? Считаю, что в Узбекистане амни­стии должны быть отменены навсегда, ибо прежде всего они противоречат закону о неотвратимости наказания за преступ­ление, и совершаются амнистии только из-за амбиции особо тщеславных людей, дорвавшихся до власти.

Все законы Узбекистана должны строиться только из ин­тереса добропорядочных граждан».

Письмо прокурора республики к депутатам зачитали на одном из вечерних заседаний, и оно было встречено шквалом аплодисментов, Камалов посланием напоминал, что он готов продолжить начатую борьбу с преступностью до конца. После его обращения к новому парламенту как-то поутихли разгово­ры, что скоро будет назначен новый прокурор республики, ведь он находился в больнице уже почти полгода.

Доставили прокурору Камалову в больницу и докторскую диссертацию Сенатора. Удивительно аргументированная, глу­бокая, ко времени, работа – чем больше он в ней разбирался, тем больше убеждался, что Сухроб Ахмедович не имеет к ней никакого отношения. Следовало непременно установить авто­ра столь важной научной работы, если он жив, конечно. Такой человек сейчас, в условиях зарождающейся самостоятельно­сти республики, был необходим как никогда – ведь придется пересматривать все законодательство, исходя из жизни и ин­тересов народов, населяющих Узбекистан, их специфики, тра­диций, уклада и морали, выработанной веками.

Авторство научных трудов Сенатора следовало установить не только ради справедливости, но чтобы снять с него ореол выдающегося юриста, ратующего за демократические свободы и реформы в законодательстве, обнажить сущность политиче­ского авантюриста, не гнушающегося откровенной уголовщи­ной. Развенчать в открытом суде лжедоктора юридических на­ук значит остудить пыл многих авантюристов, показать ис­тинное лицо рвущихся к власти жуликоватых поводырей.

Неожиданно у прокурора республики потянулась новая ниточка к своим противникам, список которых он пока не мог четко обозначить, и этот шанс он получил благодаря своему несчастью.

Проведать его часто приходили знакомые и незнакомые люди, даже посланцы целых трудовых коллективов, что осо­бенно трогало прокурора, ведь ему казалось, что он ничего не успел сделать. После таких визитов он еще сильнее убеждался, что должен во что бы то ни стало вернуться в строй.

Незадолго до Нового года, когда Камалов после процедур просматривал, уже в который раз, досье на Сенатора, к нему в палату вошла девушка, старавшаяся выглядеть старше и со­лиднее, что ей мало удавалось и придавало гостье удивитель­ное очарование. Она назвалась Татьяной Георгиевной, что за­ставило прокурора мысленно улыбнуться, и сказала, что она выпускница юридического факультета и год назад находилась на преддипломной практике в Прокуратуре республики.

Есть люди, чье поведение, слова с первых минут внушают доверие, редкий тип в наше время, конечно, но как раз выпал такой случай. Девушку мучила какая-то тайна, это читалось на ее лице, и он не ошибся.

Поставив цветы в вазу, а фрукты определив на подокон­ник, она плотнее затворила дверь и, смущаясь, начала:

– Вот уже несколько месяцев я не решалась прийти к вам, простите мне мое малодушие. Мне кажется, то, что я знаю, а точнее моя догадка, имеет отношение к покушению на вас. Те­перь, после случившегося с вами, я убеждена, что в Прокурату­ре республики есть предатель, который докладывает о всех ва­ших тайнах противнику, о вашем передвижении, о секретных и неожиданных совещаниях, о вашей переписке, не исключе­но, что он прослушивает разговоры по внутреннему телефону.

– Почему вы так решили? – спросил он спокойно, боясь спугнуть девушку.

– Этот человек во время практики пытался за мной уха­живать, и даже однажды пригласил меня в ресторан, в знаме­нитое «Лидо». Там к нам подсел человек, и не случайно, как я поняла, у них была назначена там встреча. Подсевший не знал, что я на практике в Прокуратуре, скорее всего он принял меня за одну из легкомысленных девушек. Поэтому в разговоре, ко­торый они все-таки пытались завуалировать, несколько раз мелькало ваше имя, хотя чаще они называли вас «москвич». Как я уяснила, мой ухажер передал что-то такое, что не должно выходить из стен Прокуратуры, я все-таки будущий юрист.