Двенадцатая дочь - Миронов Арсений Станиславович. Страница 23

— Что же делать!? Надо оцепить местность…

— Да стоит ли оцеплять — Зверко пожал плечами — Плескун не станет убегать среди бела дня. У него больные ноги. Скорее всего затаился где-нибудь среди развалин. Лежит себе, как ворох старой тряпки, и ждет ночи. А ночью его заберут…

— Эвакуируют? — Лисей выпрямился, глядя в упор. — Прилетят вертолеты от Сварога и возьмут горбуна на борт? Так?

— Почти. У них там есть кому прилететь. Плескун ждет ночи. Он не дурак. Вокруг сотни наших людей. Кроме того, он прекрасно знает, что при солнечном свете я мгновенно засеку его в движении. Хотя бы с помощью ворона…

— Серьезно? Ты умеешь использовать своего ворона в качестве ищейки?

— В книге «Вранограй» есть целый раздел. Нужно дать птице клочок ткани, проникнутой запахом беглеца…

— Изрядно вы начитались волшебных книг, любезный Данила, — поморщился Лисей. — Однако… не исключено, что Плескуна уже эвакуировали. Судя по всему, наш пленник ухитрился нацарапать магический символ и вызвать на выручку очаровательную леди Крамолу…

— Ага. Крамола прилетела, притворилась шамаханской царицей и заставила охранников порешить друг друга, — усмехнулся Зверко.

— Напрасно смеешься, — хмыкнул Вещий Лисей. — На то и богиня усобицы, чтобы ссорить союзников… Потом богиня освободила Плескуна от кандалов — и вынесла на свободу.

Наследник Зверко устало прикрыл веки:

— Это невозможно, Алеша. Никаких богинь тут не было. У этих тварей особый запах, кисло-сладкий. Они выделяют аромат тщеславия, который держится в воздухе очень долго, несколько суток. Несозревшие семена Белоярицы должны на этот запах реагировать и разбухать. Видишь, они по-прежнему маленькие и сухие. Это как лакмусовая бумажка.

— Хорошо, богини не было. Тогда как ты объяснишь все происшедшее, любезный Данила? — с плохо скрываемой досадой поинтересовался князь Лисей. Нервно раздергал ремешки, стащил с головы шлем. Темные волосы смешно топорщатся на висках. — Если не было божественного вмешательства, как горбуну удалось бежать? Из каменного мешка — безоружному, раненому и слабому? Неужто он и впрямь управился собственными силами? Загипнотизировал охранников… и натравил друг на друга?

Наследник Зверко, сутулясь под сводчатым потолком, склонился над трупами. Несколько мгновений молча водил лобастой головой влево-вправо, переводя взгляд с одного тела на другое. Наконец покосился на князя Лисея:

— Допустим, Плескун успешно зомбировал Кожана. Несчастный Кожаня, как лунатик, бросился на Сергиоса и с первого удара прикончил его. Однако и Сергиос не лыком шит. Успел выдернуть меч и принять Кожана на лезвие. Оба рухнули. Сергиос помер сразу, а Кожан перед смертью вдоволь наползался по камере — отсюда кровавые полосы на полу.

— Да не могло этого произойти! — воскликнул князь Лисей и с хрустом затушил свою лучинку о каменный пол. — Не могло! Берубой предвидел такой сценарий. Поэтому с самого начала жестко потребовал: рядом с пленником будет только один сторож — Кожан!

— А Сергиос?

— А Сергиосу я приказывал запирать Кожана в камере вместе с колдуном. Запирать дверь снаружи, понимаешь?! После этого Сергиос поднимался на самый верх лестницы, чтобы охранять внешнюю дверь на выходе из башни.

Зверко хмыкнул. Склонившись, потрогал пальцем изрубленный клинок в мертвой руке Кожана.

— Неувязочка получается, — сказал он наконец. — В таком случае, Сергиос должен валяться мертвый наверху лестницы. А он здесь, внизу. Что заставило беднягу спуститься?

— Ты прав, любезный, — сказал князь Лисей — Что-то принудило Сергиоса спуститься. Он имел право сойти вниз и отпереть дверь камеры только в двух случаях…

— Первый случай, разумеется, — это шум в камере. А второй?

— Если слуга принес еду для пленника.

— Еду… — задумчиво протянул Данила. И покосился на плошку в углу.

— Кто приносит еду и как часто? — быстро спросил он.

— Пищу приносит служанка, славянская невеста одного из моих катафрактов, — ответил князь. — Очень милая девушка. Я повелел кормить пленника на рассвете, в полдень и на закате.

— Следовательно, последний раз пищу приносили рано утром. Около пяти часов назад. Гм. Как я вижу, горбун к ней и не притронулся. — Наследник задумчиво почесал спину под рубахой. — Пять часов назад служанка спускалась сюда в сопровождении Сергиоса — и все было в порядке?

— Да. Еще час назад мне доносили, что катафракт Сергиос жив, здоров и бодро отзывается патрульным сторожам из-за запертой двери.

Зверко стоял молча, в упор глядя на плошку. Князь Лисей еще раз прошелся из угла в угол, хрустнул пальцами и тряхнул головой, будто собираясь с мыслями.

— Еще час назад Сергиос был жив, — пробормотал он. — Стало быть, побег Плескуна произошел совсем недавно, в течение последнего часа. Ясно, что девушка, приносившая еду за четыре часа до побега, здесь ни при чем.

Князь достал платок и вытер повлажневшее лицо.

— Предлагаю версию. Итак, пять часов назад пленнику приносят завтрак. Однако Кожан склонен еще немного подремать и потому решает пока не развязывать колдуну рот для завтрака.

— Угу. Это похоже на Кожана, — невесело улыбнулся Зверко.

— Кожан дремлет еще часа четыре, а связанный Плескун сидит на цепи, не в силах дотянуться до плошки с остывающей едой. Все это время невредимый Сергиос бодро отвечает на оклики часовых из-за запертой двери. Наконец, примерно час тому назад, Кожан, выспавшись, решает все-таки развязать горбуну рот, чтобы тот мог позавтракать. Вместо трапезы горбун начинает…

— Провоцировать Кожана!

— Точно. У него ведь открыт рот! Предположим, Плескуну это удается. Разозленный Кожан бросается на Плескуна и начинает избивать его. Заслышав шум, сверху спускается Сергиос Псуми. Он отпирает дверь и видит страшную картину: Кожан пытается задушить драгоценного пленника. Сергиосу приходит в голову мысль, что Кожан сознательно пытается устранить плененного «языка». Катафракт решает нейтрализовать Кожана, чтобы впоследствии прояснить свои подозрения. Так начинается схватка между охранниками…

— Да. Бредятина полная, — хмыкнул Зверко. — Два здоровых мужика, будучи прекрасно осведомлены о подлых способностях гнома, позволяют так легко себя провести! Как Плескун сумел так раззадорить Кожанушку? Вспомни, ведь это был совершенно отмороженный парень, глыба-человечище… И все-таки Плескун замутил ему мозги?

Лисей внимательно посмотрел на наследника:

— Плескун — очень сильный гипнотизер. Он мог сладить даже с Берубоем…

— Жаль Кожана, — негромко молвил Зверко. — Какой боец был… Камень. Невелик ростом, зато в жилах — железо. И как его убили одним ударом, не пойму… Запросто, как барана закололи…

— Да и Сергиос мой — тоже не хлюпик был, — заметил князь Лисей. — Посмотри: рост почти два метра, под Медовой дрался как лев… А убили с одного удара. Он даже не прикрылся, не оказал сопротивления! Будто спал…

Зверко склонился над телом.

— Странно, — сказал через минуту негнущимся голосом. — У него удивленные глаза.

Князь Лисей не стал смотреть, отвернулся.

— И еще одна странность, — пробормотал Зверко. — Почему Сергиос лежит головой к порогу? А ноги его на две ступеньки ниже головы! Такое впечатление, будто он…

— Скатился по лестнице? — вздрогнул князь.

— Именно. Его ударили не здесь! Не возле порога. Его ударили наверху лестницы!

— Ну конечно! — Лисей всплеснул руками. — Мы с тобой полные идиоты: забыли про плащ! Плащ Сергиоса! Плащ с пятнами крови! Помнишь, он лежал наверху, на середине лестницы!

— Плащ, белый плащ… греческий плащ с вышивкой… — быстро прошептал Зверко, тиская пальцами гудящие виски. — Стоп! У твоего Сергиоса не было плаща. Сегодня утром, когда мы ходили на первый допрос, я запомнил рваную прореху. Да, точно. Доспех на спине Сергиоса был рассечен, будто от удара саблей! Я еще подумал, что если бы удар пришелся чуть выше, в плечо… Короче, не было у него плаща.

— Значит, плащ — чужой? — воскликнул князь Лисей.