Гладиаторы «Спартака» - Миронов Георгий Ефимович. Страница 79

В Прикамске «настучал» бывший зэк, для виду якобы сотрудничавший с бывшими товарищами по зоне, на деле же, по словам горпрокурора Петра Самсонова, надежно снабжавший ОСО Прикамской горпрокуратуры нужными сведениями.

Уездного значения городок Прикамск в последние годы оказался на перекрестке дорог. Из Средней Азии через него в Москву шел афганский героин, из Архангельска — через Вологду с заходом в Прикамск (с целью выхода на более безопасную железнодорожную ветку) шли похищенные на местных кимберлитовых трубках сырые алмазы, здесь они смешивались с идущими из-за Урала алмазами Якутии, и отсюда партии переправлялись в Москву, где либо оседали в столичном криминальном мире и далее их пути терялись, либо Москва тоже выступала как перевалочная база, и из столицы камни шли контрабандно по железной дороге в Польшу, откуда их следы прослеживались до Амстердама и Парижа, Тель-Авива и Дамаска.

«Слив» информации выглядел поэтому убедительно.

Бригада следователей с приданной ей группой физической защиты из ОСБ Прикамской облпрокуратуры готовилась выехать на угол улицы имени Антонины Костыревой и проспекта Ленина, где по данным источника предполагалась передача партии на сумму около миллиона долларов. Место было выбрано довольно удачно. С одной стороны по улице Костыревой шли ветхие деревянные дома, в лабиринте которых легко было раствориться и в прямом смысле слова огородами, огородами уйти на параллельную улицу Маши Порываевой. С другой стороны, вдоль проспекта Ленина (он в этой части города практически заканчивался тупиком — складами Авиамоторного завода) тянулись корпуса оборонного НИИ. Людей в час "Х" здесь было крайне мало, значит — мало и свидетелей передачи. Час "X" был якобы назначен на 14:30. Место было словно специально предназначено для засады: три дома, собственно и составлявшие угол улицы Антонины Костыревой и проспекта Ленина, были старыми двухэтажными купеческими домами начала XX века, предназначенными на снос. На заборе даже висела большая доска, информировавшая граждан о скором строительстве на этом месте торгово-офисного здания холдинга «Диалог».

В то время, когда со двора горпрокуратуры выезжали две машины с сотрудниками ОСО, следователями и экспертами, информацию о готовящемся событии, представлявшем интерес уже для УФСБ, слил в это уважаемое учреждение местный краевед Мстислав Добровольский. Когда-то, еще в советские времена, он вел самопальные раскопки на лесной заимке с целью найти закопанный здесь Колчаком клад — золотой запас России. Был в связи с этим приглашен для беседы в местное отделение КГБ, где первые же, весьма доброжелательные вопросы сотрудника произвели на краеведа столь устрашающее впечатление, что он рассказал все: и про место предполагаемого клада, и про двух друзей, супругов Синицыных, которые тайком читают Солженицына, и про учителя средней школы № 3, тоже своего приятеля и даже свояка, который, будучи в Москве в летние школьные каникулы, ходил с детьми смотреть фильм Тарковского «Зеркало» в Дом культуры имени 26 бакинских комиссаров.

Все эти его добровольные показания никаких последствий, слава Богу, не имели. Но готовность товарища сотрудничать с органами была справедливо отмечена. Добровольский с охотой подписал все нужные бумаги. Но, к сожалению, информация, время от времени передаваемая им теперь уже в УФСБ, все эти годы получала одну оценку: «Практической ценности не имеет». Да и трудно было бы ожидать чего-то иного: весь город давно знал, что Мстислав Добровольский «стучит».

И вот впервые его информация получила резолюцию «В разработку».

Краевед утверждал, что якобы случайно в городской бане, в парилке, когда там находились два незнакомых ему человека и он сам, он услышал обрывки странного разговора.

"— Значит, радиоактивный цезий?

— Да. И три прибора ночного видения.

— Годится. Это можно хорошо продать. Где?

— На углу Костыревской и Вождя.

— Время?

— К данному часу прибавь три...".

По расчетам Добровольского выходило, что 14:30.

Бригада УФСБ почти одновременно с машинами горпрокуратуры выехала на место захвата «торговцев смертью». «Слив» краеведа удивления не вызвал, как и в горпрокуратуре, но по другой уже причине: из НИИ на проспекте Ленина и с трех оборонных заводов постоянно что-то похищалось и «ходило в продаже». Так что и место возле НИИ казалось логичным.

За час до этого в городское отделение внутренних дел пришел с повинной организатор липового тотализатора у городского вокзала Иван Рябоконь. Свидетелей его мошеннических действий никогда не находилось, и местная милиция даже свыклась с мыслью о том, что Рябоконь, известный городской придурок и бездельник, так и будет «держать» свой «лохотрон» у вокзала. Тем более что, по слухам, Ваня зарабатывал на обмане граждан от 10 до 20 рублей в день и не представлял собой угрозы для экономического благосостояния края. Но раз стал давать признательные показания, спустить дело на тормозах уже было нельзя. Пришлось, как говорится, принять. И тут выяснилось, что Ваня, мол, входил со своим «лохотроном» в организованную преступную группировку, руководимую неким Котом!

Ни про эту группировку, ни про мифического Кота в местной милиции слыхом не слыхивали. Но мало ли что, раз в год и беременная коза стреляет, как говорит владелец привокзального газетного киоска единственный еврей в городе Абрам Исаич Кац.

Словом, сдал Ваня информацию на Кота: якобы банда в 14:30 на углу улиц Костыревой и имени вождя мирового пролетариата будет проводить «стрелку» с бандой зарайского авторитета Сизого. И будет стрельба.

Местной милиции страсть как не хотелось влезать в эту разборку. Но раз был «сигнал», не прореагировать они не имели права, тем более звонок коллегам в Зарайск дал неожиданную информацию: там действительно есть авторитет по кличке Сизый, и объявлен он во всероссийский розыск, и что в Прикамск выезжает начальник уголовного розыска Зарайска майор милиции Крылов. Такие вот пироги вышли.

Но ждать Крылова было не с руки: поезд из Зарайска, которым кстати прибыл в Прикамск полковник Патрикеев, был в 8 утра. Следующий же ожидается лишь в 16:00. И, учитывая фактическую самостоятельность железнодорожного ведомства от государства, повлиять на ситуацию не было никакой возможности. То есть ускорить процесс при всем желании — ну никак.

Скрепя сердце решили Сизого брать сами. Кота опера почему-то не сильно боялись. Вo-первых, свой, прикамский. Во-вторых, если про него до последнего времени ничего не было слышно, так и тут, может, он не сильно проявит свои бандитские замашки. В общем, решили выехать на место, присмотреться, а там уж и действовать.

На место прокурорские машины и автомобили ФСБ прибыли почти одновременно и остановились метрах в пятидесяти друг от друга, словно выжидая. Каждая группа считала, что ей противостоит одна из сторон — участниц «стрелки», и ждала вторую.

Вот почему, когда прибыли две милицейские группы на обычных машинах без пугающей ментовской атрибутики в виде сирен, мигалки и грозных окриков (приказ был «действовать аккуратно»), то счет уже пошел на секунды. Как ни странно, первыми не выдержали нервы у прибывших последними милиционеров, — кто-то из них с громким криком: «Все на землю! Лежать! Руки за голову!» — выскочил из подержанной «тойоты» и выстрелил в воздух.

Сотрудники ФСБ, не привыкшие к такому хамскому обхождению и не видя на таком расстоянии лиц, тут же открыли огонь на поражение. Слава Богу, физически пострадали только четыре колеса «тойоты», багажник и лобовое стекло. Ну и некоторое эмоциональное поражениe ощутили милиционеры, по которым вдруг стали так активно стрелять. Они уже готовились открыть ответный огонь. Ситуация была прочитана ими так: «свой» Кот в них не стреляет (за Кота они приняли командовавшего прокурорской группой полковника Патрикеева), а вот приезжий Сизый, за которого они держали неузнанных на таком расстоянии своих «соседей» фээсбэшников, сволочь такая, — ему терять нечего, он в розыске — ведет огонь, не думая о потерях.