Лунные дороги - Аринбасарова Наталья. Страница 2

— «Как хорошо!»

— «Здорово!»

В такие часы, кажется, что весь мир принадлежит тебе одной. Что все было, есть и будет хорошо. Что всё тебя любит.

Когда Аринбасаровы приехали в Байрам — Али, им дали на территории воинской части, в бараке просторную комнату с печкой. Зимой Мария Константиновна топила углем и саксаулом, печка трещала, и от этого теплого звука детей холодили мурашки. Саксаул — фантастичное дерево. Оно растет в Азии, в пустыне. Если попадешь в его заросли — станет жарко, он излучает жар сам по себе. У саксаула скрюченное тельце без листочков, с узловатым корнем длиною в сорок метров, чтобы с большой глубины тянуть влагу.

Наташа с Танюшкой часами просиживали около корзины с саксаулом. Они вытаскивали сутулые деревца, наряжали в тряпичную одежку, надевали белокурые парики из соломки, пудрили личико мелом. Куколки оживали, и уже казалось, что они живут своей тайной жизнью — по ночам встают, смеются, едят. Девчушкам даже слышался кукольный шепоток, от этого становилось страшно и сладко.

Вокруг воинской части не было ни одного деревца, пятьдесят два градуса жары, воду доставали из колодца. Иногда колодец зацветал, а иногда засыхал, или же начиналась очередная эпидемия. На время воду из колодца доставать запрещалось. Ее привозили в бочках, выдавали два ведра на семью, Аринбасаровым, как многодетной семье, давали побольше.

Очередь из жарких женщин и мужчин. Гам, смех, дым дешевых папирос, цыканье плевков, горелый запах пота, и среди этого бедлама Мария Константиновна — красивая, со спокойным взглядом ореховых глаз, чисто одетая. Ее шелковистые волосы собраны в хорошенькую «дулю», тоненькая талия, танцующая походка. «Маруся» — как ее ласково называл муж. Отец, папа, папсик, он жмурился от удовольствия, когда дети и любимая Маруся целовали его смуглое лицо.

Территория воинской части — выжженное место с трескающейся землей. Утевле Туремуратович, будучи начальником штаба, распорядился, чтобы провели водопровод из почечного санатория, который находился в двух километрах от воинской части. Это был знаменитый санаторий, всесоюзного значения, в нем лечились почечники со всего Советского Союза. Вода пошла. Вода серебристая роскошь! Как радовались люди!

Наташа сидела во дворе на маленькой облезлой табуреточке, разрисовывая ножки мокрой глиной. Она спорила со старшим братом Юрой о том, кто красивее — мама, или «Грета Габо». Юра со свойственной очконосцам рассудительностью говорил: «Не Габо, а Грета Гарбо — замечательная красавица! Наша мама тоже хороша, но их красота совершенно разная»

— «Не поняла. Ты что хочешь сказать, что мама хуже?» — с запальчивостью выкрикнула Наташа.

— «Глупышка…»

— «Сам ты — глупая шишка!»

— «Слово глупышка образовано от корня — „глуп“, суффикса — „ыш“ и окончания — „ка“. Поэтому шишка тут ни при чем. Возвращаясь к прерванному тобой разговору, продолжаю — вышеназванная актриса обладает лицом и темпераментом нордическим. Наша же мама представляет собой типического мутанта или, в простонародье, метиса. В ней смешались белая и желтая раса».

— «Чего, чего, не поняла. Ты что, не можешь по-русски говорить!»

— «Господи, какая же ты непонятливая! У нашей мамы и Гарбо совершенно разные лица. Их нельзя сравнивать. Они обе красавицы!»

— «Это и так ясно. Зачем так долго голову морочил!» — недовольно фыркнув, девочка прицелилась залепить Юре глиняную оплеуху, но в этот момент во двор вбежал кудрявый Арсик — второй брат и звонко скомандовал: «Быстрее, лоботрясы. Там саженцы привезли. Без нас разберут!».

Что такое саженцы — Наташа не знала, но это показалось ей чем-то заманчивым. Утевле Туремуратович, решив проблему с водой, распорядился привезти машину саженцев. Все жители военного городка и молоденькие солдатики вышли на посадку зеленой поросли. Зрелище было незабываемым! Каждый прихватил свое орудие укоренения молодых побегов. Огромные лопаты и грабли тащились вслед за своими хозяевами, оставляя рыхлое облако пыли. Дядя Коля с рваным правым ухом зачем-то прихватил топор, и отчаянно размахивая им из последних пьяных сил, улюлюкал неожиданно тонким голосом.

Около клуба воинской части, посреди двора лежала куча выброшенных саженцев. Пятилетняя Наташа подобрала тоненький прутик с паутинкой корешков. Корни пахли огурцом. Она понесла росток домой. Казалось, что стебелек трясется от страха, девочка прижала его к себе: «Ну, что ты, что ты. Не бойся. Я с тобой. Ты вырастешь, станешь большим и сильным, будешь меня защищать от ветров и солнца». Потом, вооружась детской лопаткой, Наталья выкопала глубокую ямку и посадила «изгой». Каждый день из игрушечного ведерка она поливала прутик, и росток принялся.

Сейчас это уже огромное дерево-карагач. Оно непоколебимо стоит около серенького байрам — алийского дома Аринбасаровых. А в военном городке шумит большая роща, которую до сих пор называют Аринбасаровской рощей.

В 51-ом году родился Мишенька. Марию Константиновну с пузом-великаном увезли в больницу. Четверо недоуменных ребятишек остались на одного еще более недоуменного отца, Наташе было пять лет, Танечке — три, Арсену семь, а Юре — восемь. Утевле Туремуратович должен был вести хозяйство, кормить своих галчат и ходить на службу, тогда-то он всласть насладился женской долей.

Зато сколько было радости, когда вернулась мама с теплым кулечком! Мишенька был такой хорошенький с длинными волосами и прозрачно-зелеными глазами. Детям так хотелось подержать его на ручках, но разрешили только Наташе, Танюшке не дали, из-за чего она ревела и гремела целый день.

Мишенька рос, Наташа и Таня тоже. Женская потребность заботиться зудела в девочках. Опекали младшего брата, благо он был так мал, что не мог сопротивляться их усердному тщанию. Девочки очень гордились, что помогают матери нянчить Шишунчика — домашнее имя младшенького. Сестры наряжали Мишу в принцессу, из многочисленных атласных лент они плели разноцветные косы и привязывали к его ушам, надевали мамино платье, подкладывали сисечки из яблок, а в носки засовывали коробочки из-под диафильмов, заставляя Мишу расхаживать на каблучках. Его лицо девочки раскрашивали цветными карандашами, обильно их слюнявя. Получался Мишенька сказочно красивым, правда, красоту не могли отмыть по три дня.

Каждый год летом от невыносимой жары, от эпидемий родители увозили детей в Россию, в Москву. В Москве Аринбасаровы останавливались в генеральском доме у Новоарбатского моста. В четырехкомнатной квартире жила мамина двоюродная тетка с дочерьми — Юлия Владимировна, жена генерала Малярова, который погиб во время войны. Дети называли ее бабушка Юля.

Москва с ее шумом, суетой ошеломляла Наташу. Девчушка проводила долгие часы на балконе пятого этажа. Она всматривалась в большой город, пытаясь найти в нем что-то родное, глазела на стройку огромного здания, которое росло на глазах. И уже потом, когда Аринбасаровы уехали, оно выросло в гостиницу «Украина».

Наталья обожала ездить в метро. Оно казалось таинственным, подземным дворцом, где, однако, ей было совсем не страшно. Стоя на перроне, Наташа следила за уходящим поездом. Ее ужасно смешило, как мечутся глаза Тани, рефлекторно следящие за громыхающим мельканьем вагонов. Эскалатор — добрый дракон, который на своей спине выносит людей на свет из подземелья.

На улице Наталья обожала поглощать сосиски с тушеной капустой, ее очень удивляло, что не все разделяют ее гастрономические пристрастия. Арсен называл тушеную капусту коричневыми соплями, наотрез отказываясь есть. Но все были солидарны в одном — в поклонении московскому мороженому, дети по-кошачьи вылизывали холодное лакомство из хрустящих вафельных стаканчиков. Московское мороженое так и осталось на всю жизнь самым вкусным в мире.

Как-то родители повели детей в зоопарк. Ребята неожиданно притихли. На них взирали диковинные лица животных. Наташа, увидев экзотическую обезьянку с красной попой, расстроилась: «Какие у нее глаза. Кажется, человек заключен в это смешное тельце. Хорошо бы на нее одеть штанишки». От предложенного петушка на палочке девочка отказалась. Оранжевый леденец был молниеносно схвачен и проглочен младшей сестрицей.