Лунные дороги - Аринбасарова Наталья. Страница 9

— «Помнишь меня?».

— «Ваше лицо мне очень знакомо…» — интеллигентно промямлила Наташа.

— «Я же Додикина бабушка!» — взмахнула ногами тетушка. Наташа смутно вспомнила еврейского мальчика Додика, часто обижаемого ребятами, и его храбрую бабушку, которая всегда выскакивала защищать своего внучка.

Додикина бабушка рассказывала про всех соседей, умело добавляя пряные подробности. Лева с кинематографическим интересом до всего самобытного постоянно восклицал: «Потрясающе! Потрясающе! Надо же, как трогательно!». Бабушка, вдохновленная высокой оценкой высокого гостя, лихо спрыгнув со стола, заключила: «Вашу семью до сих пор помнят в этом доме!».

Наталья со Львом попытались войти в ее бывшую квартиру № 13, но хозяев дома не было. Вернулись во двор. Вышла какая-то молодая женщина, увидела их, ойкнула: «А я Вас по телевизору видела в передаче про фестиваль! Пойдемте ко мне, я только что нажарила беляши». Гости с удовольствием согласились. У этой милой женщины была точно такая же, как когда-то у Аринбасаровых, двухкомнатная квартирка. Наталья и Лев от избытка чувств съели, запивая горячим чаем, гору беляшей. С сытостью прилетели воспоминания. Папа тайком от мамы водил детей в ресторан дома офицеров и в строжайшем секрете заказывал им на закуску ветчину, Мария Константиновна из-за жары категорически запрещала есть свинину. Так впервые дети попробовали ветчину в Сталинабаде в ресторане дома офицеров.

С домом офицеров было связано много воспоминаний. В первые дни после приезда в столицу Таджикистана маленькая Наташа с новым классом отправилась на прогулку в парк. Заигравшись, она вдруг обнаружила, что не видит вокруг себя ни одного знакомого. Наталья похолодела от ужаса: «Потерялась». Девочка не знала ни своего адреса, ни номера воинской части. Быстро начало смеркаться. Рыдая, она металась по сумеречному парку, надеясь найти свой класс. К ней подошел пожилой дядечка, ласково спросил, в чем дело. Ничего не разобрав из обрывков Наташиных слов, предложил проводить домой. Наташа прекратила плакать, опасливо оглядела незнакомца и, не найдя в его облике ничего предосудительного, просопела: «Я не знаю, куда меня нужно вести!». И вновь забилась ручьем слез.

— Но, может быть, ты помнишь, что находится возле воинской части?

— Дом офицеров! Я там ветчину ела.

— «А-а-а, я знаю, знаю, где это!» — обрадовался старичок.

В тот вечер Наталья впервые испытала страх одиночества. Она почувствовала, какая она маленькая в этом огромном, незнакомом мире. Девочка испугалась, что больше никогда не увидит своих родных.

Однажды вечером, когда все улеглись спать, поднялся страшный ветер. Уличный фонарь со скрипом качался, жуткие пляшущие тени бесновались на стенах комнатушки, пронзительно кричали птицы. Наташа смотрела в маленькое канцелярское окошко, и ее охватило предчувствие — что-то должно случиться. Среди ночи девочка внезапно проснулась. Около двери в углу увидела темный квадрат человека. Геометрическая фигура тянулась к папиной военной форме, которая висела в углу. Вся комната была заставлена раскладушками, и незнакомец никак не мог дотянуться. Наташа тихонечко толкнула маму, лежащую рядом. Мария Константиновна всегда спала чутко и сразу же открыла глаза, толкнула отца. «Кто здесь?» — грозно спросил папа. «Миша» — ответила фигура. «Вон отсюда!». Фигура забурчала. Мария Константиновна крепко схватила мужа, Наталья услышала шепот: «Только не вставай, только не вставай!». Наконец, непрошеный гость, соря матом, протиснулся в дверь. Исчез.

Не могли уснуть. Мама целовала Наташеньку, благодарила за то, что она вовремя проснулась. Девочка была горда собой безмерно, но никак не могла понять, чего родители так перепугались. Утром мама объяснила, что вместе с формой в кобуре висел пистолет и, если бы вор украл оружие и папины воинские документы, отец попал бы под трибунал.

Потом выяснилось, что это был пьяный солдат, который залез в комнату Аринбасаровых. С какой целью он это сделал — было непонятно, но солдата наказали — посадили на гауптвахту.

В Сталинабаде Наташа была в том чутком возрасте, когда любое событие оставляет неизгладимый след в сознании ребенка. С ней все время что-то случалось. Как-то Таня, Мишунчик и Наташа беззаботно резвились на улице. Неподалеку от них сидел на корточках солдат. Следил за детьми, дымя «Казбеком». Под маленькими поросячьими глазками богато кустились усы, от дыма они проржавели.

Дети хохотали, прыгали, кружились. Вдруг у Мишеньки в прорешку штанов выглянула пиписька. Солдат встал, его усы заинтересованно приподнялись. Пошел к ребятам. Дети замерли. Уставив на Наташу свиной глаз, спросил: «А у тебя это есть?». Девочка похолодела: «Нет». «А ну, покажи» — протянул лапу к ней. Наталья, схватив Таньку и Мишу, помчалась прочь.

После Наташе было жутко ходить по воинской части, в каждом усатом солдате ей чудился негодяй «Свинячьи глазки». Ее ужас продолжался несколько дней, девочка отказывалась гулять на улице. Мария Константиновна заподозрила что-то неладное: «Ну-ка, расскажи мне, что с тобой?». Наташа, плача, поведала маме о случившемся. Мария Константиновна, ничего не сказав, отправилась к начальнику полка: «Что это такое? Мы вынуждены ходить в солдатский туалет с девочками. Я должна караулить, чтобы кто-нибудь случайно не зашел. А тут еще ваши солдаты позволяют себе хулиганские выходки!». Того солдата нашли по его мохеровым усам. Он был тоже строго наказан. «С Аринбасаровыми шутки плохи!» — звонко стукая себя в грудь, грозил Арсен.

Там же в Сталинабаде Юра пошел в пятый класс. В Советском Союзе считалось педагогичным привлекать детей к общественным нагрузкам. Школьников посылали в стройотряды, в колхозы, «на картошку». В Азии дети ездили на сбор хлопка. Одиннадцатилетний Юра тоже поехал вносить свою лепту в развитие сельского хозяйства Таджикистана. Колхоз установил норму по сбору хлопка — обыкновенный, «немеханизированный» ребенок столько собрать не мог. Вся семья отправилась на помощь Юре.

Под палящим солнцем плетешься по полю. Ножки со всех сторон кусают колючие ветки. Осторожно срываешь коробочку с беленькой ватой и кладешь в мешок, привязанный на животе. В первый же день Наташа так замучилась, что, перешагивая через арык, свалилась в него. Ее, мокрую, вытащили, отшлепали и посадили греться под одеяло. Девочка была счастлива, что ее освободили от каторжного труда.

Когда мальчики учились в старших классах, они должны были участвовать в ночных дежурствах ДНД. Часто вечером Юра или Арсен важно говорили: «У меня сегодня ДНД.». Наташа сначала не понимала, что это такое. Братья надевали красную повязку, сшитую мамой, Мария Константиновна крестила детей: «Будьте осторожны». И они куда-то уходили на весь вечер.

Эти отряды народной дружины боролись с хулиганами, дежурство входило в школьное расписание. Трое-четверо юношей ходили по улицам города, следя за порядком. Конечно же, это было очень опасно, стычки с хулиганами, наркоманами были неизбежны. Частенько старшие братья приходили домой в ссадинах и с фингалами.

Иногда ночью Мария Константиновна поднимала детей. Ставила в длиннющую очередь — за сахаром. Ребята, положив друг другу на плечи головы, досыпали. На каждого человека давали определенное количество сахарного песка и, чтобы сделать хоть небольшой запас, Маруся приводила всю семью. Так или почти так жили все в советские годы. Вечный дефицит. Бесконечные нововведения — то талоны, то карточки, то визитки, по которым выдавались те или иные товары. Сейчас кажется невероятным, но это было не так уж давно, каких-то десять-пятнадцать лет назад.

Перед праздниками взрослая Наталья ездила в театр за талоном на праздничный заказ. Эти талоны давались не всем, распределялись неизвестно по какому принципу. Потом с заветной бумажкой в определенный день Наталья Утевлевна неслась на «Мосфильм». Стояла в мосфильмовской столовой пять, шесть часов и после всех преодолений обладательница кубка Вольпи (полученного ею в 66-ом году на Венецианском фестивале, за роль в «Первом учителе») получала вожделенный заказ. Как правило, в него входил — кусок сыра, колбаса, курица с лохматыми ногами, какие-нибудь страшно дефицитные консервы — шпроты или зеленый горошек, и что-нибудь сладкое. У всех все одинаковое, но зато можно было легко представить, что у кого будет на праздничном столе. Сколько усилий тратилось на добывание пропитания. Но человеческая память коротка, кажется, что это было не с нами.