История Крестовых походов - Мишо Жозеф Франсуа. Страница 3

Радения Петра подкреплялись новыми воплями из Византии. Император Алексей Комнин направил послов к папе, умолял о помощи. К европейским государям он посылал слезные письма, в которых, между прочим, делал весьма соблазнительные посулы. Расписав великолепие и богатства Константинополя, он предлагал свои сокровища баронам и рыцарям в награду за их поддержку и даже приманивал их красотой гречанок, любовь которых станет наградой за подвиги их избавителей. Можно представить, какой эффект производили подобные обещания!..

1095 г.

В 1095 году был созван Собор в Пьяченце. На него прибыло многочисленное духовенство – более двухсот архиепископов и епископов, четыре тысячи священников и монахов и тридцать тысяч лиц светских, в числе которых полномочные послы византийского императора Алексея, спешившие поведать о бедствиях христианского Востока. Но в Пьяченце так ничего и не решили. Папа не смог найти общего языка с итальянцами, поглощенными своими внутренними делами, и решил перенести Собор в другую страну, во Францию, настроения которой давали больше шансов на успех.

Новый собор открылся в том же 1095 году в городе Клермоне, в Оверни. Вопрос об Иерусалиме был десятым по счету среди проблем, поднятых Святыми Отцами. Он обсуждался на главной площади города, до отказа переполненной людьми. Первым выступил Петр Пустынник; голос его дрожал от слез, но слова били подобно ударам тарана. Призыв отшельника немедленно подхватил папа. Он вещал с высокого престола, воздвигнутого в центре площади, и речь его была слышна повсюду. Урбан начал с того, что описал позорное положение детей Христовых под гнетом неверных; он предупредил: поработив до конца Восток, нехристи возьмутся и за Европу – угрозы их уже слышны, и кое-где претворяются в жизнь. В подобных условиях молчать и выжидать – значит предавать самих себя и Бога Живого. Но как послужить Ему? Только делом, только мужеством, только омывшись в крови неверных!.. За этими возвышенными призывами следовали более прозаичные, но весьма уместные и всеми правильно понятые добавления. Урбан II принимал на себя руководство организацией похода и обещал важные льготы будущим воинам Божьим, в том числе отмену их долгов и заботу о семьях, оставшихся в Европе.

Речь папы неоднократно прерывалась взрывами пламенного энтузиазма. Перед благородными и бескорыстными душами намеки Урбана открывали Царство Небесное, перед честолюбивыми и алчущими благ материальных – царство земное. И подобно, грому огласил площадь Клермона тысячеустый крик, вырвавшийся из сердец несметной толпы: «На то Божья воля! Так хочет Бог!..»

Тут же, в Клермоне, люди давали торжественные клятвы и нашивали на свои одежды красный крест; отсюда и пошло имя «крестоносцы» и название их миссии – «Крестовый поход».

Новоявленные крестоносцы просили Урбана быть их предводителем; но папа, занятый, европейскими делами, отказался, поставив вместо себя епископа Адемара Дюпюи, первым выразившего желание ступить на «путь Божий».

Возвратившись с Собора, епископы стали поднимать народ в своих епархиях. Урбан лично объездил многие провинции, попутно созывая кратковременные соборы в Руане, Туре и Ниме. Вскоре из Франции идея перебросилась в Англию, Германию и Италию, затем проникла и в Испанию. Весь Запад облетели слова: «Не достоин Его тот, кто не возьмет креста Его и не грядет во след Ему!»

Подобным настроениям способствовала крайне тяжелая жизнь тех времен. Простые люди недаром ждали конца света. Повсюду господствовало крепостное рабство. Неурожайные годы следовали один за другим. Голод усугубляли грабежи, этот вечный бич земледелия и торговли. Жители сел и городов без сожаления покидали землю, которая не могла их прокормить и предоставить элементарной безопасности, покидали тем охотнее, что Церковь за участие в походе снимала с них кабалу, задолженность и налоги. К беднякам присоединялись и всякого рода темные личности; надежда на легкую поживу, природная склонность к разбою и полная уверенность в безнаказанности была для них лучшим стимулом взять крест.

Многие вельможи собрались в поход, чтобы не утерять власть над подданными. Все они имели массу грехов для омовения в водах Иордана, но при этом все надеялись на богатую добычу. Даже самые мелкопоместные из числа рыцарей рассчитывали стать князьями в Святой земле. Пример подавали епископы, не скрывавшие надежд на новые епархии в Азии и на солидные куши от Восточной церкви.

И все же глубоко обманулся бы тот, кто пожелал увидеть лишь эти материальные стимулы в основе всего движения. Определяющую роль в подготовке похода, несомненно, сыграл религиозный энтузиазм, многократно усиленный Церковью.

Во все времена обычные люди следуют своим естественным склонностям и повинуются в первую очередь голосу собственной пользы. Но в дни, о которых идет речь, все обстояло иначе. Подготовленная паломничеством и религиозными испытаниями прежних столетий, набожная горячность становилась слепою страстью, и голос ее оказался сильнее всех остальных страстей. Вера словно бы запрещала защитникам своим видеть иную славу, иное блаженство, чем те, которые сама представляла распаленному их воображению. Любовь к родине, семейные связи, нежные привязанности – все жертвовалось идее, пронзившей вдруг сердце христианской Европы. Умеренность казалась малодушием, хладнокровие – изменой, сомнение – святотатством. Подданные больше не признавали государей, земледельцы и ремесленники расставались с полями и мастерскими, монахи оставляли обители, затворники покидали леса, разбойники и воры выползали из своих нор и все устремлялись к Земле обетованной. Чудеса и видения умножились; наблюдали даже тень Карла Великого, призывавшего христиан к битве с неверными...

Клермонский собор назначил отбытие на праздник Успения Богородицы. Всю зиму с 1095 на 1096 год велась подготовка. С наступлением весны из многих мест тронулись в путь. Большинство шло пешком, некоторые ехали в телегах, другие спускались на лодках вниз по рекам и далее плыли вдоль морского побережья. Скопище крестоносцев представляло пеструю смесь людей всех возрастов, видов и состояний; между мужчинами проглядывали вооруженные женщины, суровый отшельник шел рядом с бандитом, отцы вели за руку юных сыновей. С беспечностью шли они, уверенные, что Тот, Кто питает птиц небесных, не даст воинам Христовым умереть с голоду. Наивность их была поразительной. Завидев вдали город или замок, сии дети природы спрашивали: «А не Иерусалим ли это, который мы ищем?» Впрочем, их вожаки, представители знати, многие из которых раньше не выезжали за пределы своих владений, знали не больше своих подопечных. Но в отличие от бедняков они везли с собой изрядный багаж, в состав которого входили принадлежности рыбной ловли и охоты, своры борзых и соколы, парадные костюмы и запас отменной пищи, – надеясь дойти до Иерусалима, они думали удивить Азию своим показным великолепием и довольством...

В этом сборище одержимых не нашлось ни одного сколь-либо разумного человека – никто из них всерьез не задумался над будущим, никто даже не удивился тому, что теперь так изумляет их потомков...

КНИГА II

ПЕРВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД: ЧЕРЕЗ ЕВРОПУ И МАЛУЮ АЗИЮ

(1096-1097 гг.)

1096 г.

Учитывая численность будущих армий, князья и полководцы, собиравшиеся их возглавить, договорились не выступать всем сразу и двигаться по различным дорогам, с тем, чтобы соединиться в Константинополе.

Но нетерпение простолюдинов, вдохновленных проповедями Петра Пустынника, было столь велико, что, избрав проповедника своим вождем, они тут же поднялись с берегов Мааса и Мозеля, и вскоре число их достигло сотни тысяч. Эта импровизированная армия, в состав которой наряду с мужчинами входили женщины и дети, была разделена на два отряда! Тот, которым предводительствовал Петр, остался в арьергарде. Снявшийся же с места немедленно получил вожаком заместителя Петра, рыцаря Вальтера, с характерным прозвищем Голяк. Только у этого нищего рыцаря и семерых его помощников было по коню; остальные шли пешком. И поскольку манна не упала им с неба, воинам Христовым пришлось питаться сначала подаянием, а затем и грабежом. Пока они проходили через Францию и Германию, местное население, проникнутое идеей похода, кое-как их снабжало. Однако когда, двигаясь вдоль Дуная, они приблизились к Венгрии, положение изменилось. Венгры, еще недавно дикие язычники, опустошители Запада, хотя теперь и были христианами, но к призыву папы отнеслись холодно, а к ордам бедняков, непрошенно вторгшихся на их территорию, – враждебно. Еще хуже получилось в Болгарии. Поскольку голод, терзавший крестоносцев, оказался сильнее благочестивых помыслов, они в поисках продовольствия разбрелись по деревням и, не ограничиваясь мародерством, убили нескольких поселян, пытавшихся им противиться. Тогда болгары взялись за оружие. Напав на грабителей, они многих перебили; сто сорок крестоносцев пытались укрыться в церкви, где были заживо сожжены; остальные спаслись бегством. Только под Ниссой местный градоправитель сжалился над ними и приказал дать им хлеб и одежду. После этого без дальнейших злоключений армия Вальтера Голяка прошла через Фракию и приблизилась к Константинополю, где стала дожидаться отряда Петра Пустынника.