Сон №9 - Митчелл Дэвид Стивен. Страница 33

– Эй? Подъем! Есть тут кто-нибудь? – Какой-то посетитель кафе «Юпитер» так разорался, что заглушил шум виртуального ливня.– Детка, ты неправильно дала мне сдачу!

Я отключаюсь и оборачиваюсь посмотреть, из-за чего сыр-бор. Трутень ростом с гризли, в рубашке, усаженной пятнами, рычит на девушку с самой прекрасной на свете шеей – и когда она успела прийти? Она смотрит на него с удивлением, но спокойно. Ослица моет посуду, от греха подальше, а моя девушка изо всех сил старается быть вежливой с этим человекоподобным вепрем.

– Вы дали мне одну банкноту в пять тысяч иен.

– Послушай, детка! Я дал тебе банкноту в десять тысяч иен! Не пять! Десять!

– Господин, я абсолютно уверена…

– Он буквально встает на дыбы:

– Ты утверждаешь, что я лгу?

– Нет, я говорю, что вы ошибаетесь.

– Ты что, феминистка? Обсчитываешь, потому что фригидна?

Очередь тревожно шевелится, но все молчат.

– Я…

– Я дал тебе десять тысяч, ты, жертва аборта! Давай сдачу! Быстро!

Она открывает кассу:

– Здесь даже нет десятитысячной банкноты.

– Вепрь брызжет слюной и скалит клыки:

– Ну и что! Ты украла ее из кассы!

То ли я еще не совсем отошел от травки, то ли «Виртуа капиенс» притупила чувство реальности, но неожиданно для самого себя я подхожу к этому парню и хлопаю его по плечу. Он оборачивается. Его рот кривит усмешка. Этот вепрь еще здоровее, чем я думал, но отступать поздно, остается атаковать первым, чтобы не потерять преимущество. Выплескиваю кофе ему в лицо и бью головой в нос, очень, очень сильно. В глазах у меня вспыхивают бенгальские огни – Вепрь отступает с протяжным: «А-а-а-а-а-а-а-а-а». Из носа у него течет кровь. Я возвращаюсь в исходное положение, ища, чем бы замахнуться. От боли в голове мой голос звучит нетвердо.

– Убирайся сейчас же, не то зубы искрошу,– смотрю, что у меня в руке,– этой пепельницей!

Должно быть, я выгляжу достаточно убедительно – прогундосив что-то насчет полиции и нападения, Вепрь ретируется. Посетители молчат. Лао-Цзы хлопает меня по плечу:

– Чистая работа, Капитан.

Ослица подходит к своей коллеге, полная участия.

– С вами все в порядке? Я не поняла, что происходит…

Официантка с прекрасной шеей захлопывает кассу и смотрит мне в глаза:

– Я бы с ним справилась.

– Я знаю,– отвечаю я.

Бенгальские огоньки опасно вспыхивают.

– Но все равно спасибо.

Она одаряет меня сдержанной улыбкой, так что, когда огоньки начинают мелькать с новой силой, у меня есть чем отвлечься от этой боли. Я сажусь на свое место, и на какое-то время боль получает мою голову в свое полное распоряжение.

Интересно, бывала ли моя мать в кафе «Юпитер», когда жила в Токио? Может быть – после того, как родились мы с Андзю,– она сидела на этом самом месте, ожидая повестки от Акико Като. Трутни из «Пан-оптикона» Работают даже по воскресеньям. Неиссякающим роем они залетают в здание и вылетают обратно. Прошло почти две недели с той бесполезной засады, а отца я в Токио так и не нашел. Может, он сейчас в каком-нибудь отдаленном пригороде, а может, читает спортивную хронику за соседним столиком. Лао-Цзы сидит через две табуретки от меня, погрузившись в свою идиотскую игру.

– Привет.

Официантка с самой прекрасной шеей держит в руках кофейник.

– Налить?

– Боюсь, у меня больше нет денег.

– За счет заведения. В качестве оплаты за охранные услуги.

– Тогда с удовольствием. Спасибо.

Она наливает. Я смотрю. Потом она спрашивает:

– Как ваша голова?

Опершись на локоть, закрываю рукой горло, чтобы она не увидела засос.

– Прекрасно.

– Еще что-нибудь?

– Что – что-нибудь?

– Еще одну булочку? За мой счет.

– Чего я действительно хочу, если вы, э-э, не против,– боль придает мне храбрости, о которой я при обычных обстоятельствах и мечтать бы не мог,– так это узнать, как вас зовут.

Ее сдержанная улыбка на секунду запаздывает.

– Аи Имадзё.

– Какое классное имя.

– А вас?

– Эйдзи Миякэ.

Не такое классное.

– Эйдзи Миякэ,– произносит Аи Имадзё, и я чувствую себя намного, намного лучше.

Она изучает шишку у меня на лбу.

– Наверное, это ужасно больно, когда бьешь кого-нибудь головой?

– Нет, если умеешь это делать. Я так думаю.

– Значит, у вас нет привычки каждый день раздавать удары головой направо и налево?

– Это был мой первый удар головой.

– Историческое событие.

На перекрестке загорается зеленый, и поток машин с жужжанием устремляется в туманную дымку.

– Где еще я вас видела, Эйдзи Миякэ?

– В тот день, когда была гроза. Две недели назад. Вы решили, что я – ну, в общем, так оно и было,– подслушиваю ваш телефонный разговор. В конце вашей смены. Я просидел здесь часа два.

– Да,– кивает Аи Имадзё,– теперь вспомнила.

– Проклятые биоборги! – костерит Лао-Цзы «Видбой-три».

– У меня перерыв. Не возражаете, если я присяду?

– Не возражаю ли я?

– Конечно нет.

И к моей радости и смущению – я еще не могу прийти в себя от ночи, проведенной с незнакомкой в отеле любви,– девушка с самой прекрасной шеей во вселенной садится рядом со мной.

– Итак,– говорит она,– вы встретились с тем человеком?

– С кем?

– С тем, кого вы ждали, в тот день, когда была гроза.

– Нет. Еще нет.

– Подруга?

Я останавливаюсь на сокращенной версии и перепрыгиваю через Акико Като.

– Родственник.

– И давно вы его ищете?

– Три недели…

– Три недели? С тех пор как приехали в Токио?

– Откуда вы знаете?

На ее щеках возникают ямочки, а глаза превращаются в два маленьких полумесяца. Мне нравятся такие улыбки.

– Ваш акцент. Через полгода вы его потеряете. Откуда вы?

– Вы не знаете этого места.

– Испытайте меня.

– Якусима. Остров напротив…

– …южного побережья Кюсю, где растут кедры Дзёмон, древнейшие обитатели восточного полушария. Итак, как вам Токио, этот загадочный город?

Токио, этот загадочный город. Нравится ли он мне?

– Полон сюрпризов. Иногда здесь одиноко. По большей части не по себе. Я не могу ходить по прямой. Постоянно налетаю на кого-нибудь.

– Перестаньте думать о том, как вы ходите. Это все равно, что подносить ложку ко рту: задумаешься, как это сделать,– промахнешься. Откуда вы знаете, что ваш родственник проходит мимо этого места?

– На самом деле я не знаю. Я даже не знаю, как он выглядит.

– Это дальний родственник?

– Я не хочу надоедать вам.

– По мне видно, что вы мне надоедаете? Почему вы не посмотрите в телефонной книге?

– Я даже не знаю его имени.

– Аи Имадзё хмурится.

– А он знает ваше имя?

– Да.

– Дайте сообщение в колонки личных объявлений: «Родственников Эйдзи Миякэ просят написать по такому-то адресу». Что-нибудь в этом роде. Большинство токийцев читают одни и те же три-четыре газеты. Если ваш родственник сам его и не прочитает, то прочитает кто-нибудь другой и скажет ему. Что-то не так?

Мысли скачут у меня в голове.

Аи Имадзё пристально на меня смотрит:

– Что?

Ах, как мне нравится, когда Аи Имадзё так на меня смотрит.

– Понятия не имею.

Снова эта улыбка, с долей замешательства.

– Понятия не имеете о чем?

– Понятия не имею, почему я настолько глуп, что не подумал об этом раньше. Что это за газеты?

– О, Неистовый Человек с Кюсю,– встречает меня Бунтаро, когда я возвращаюсь в «Падающую звезду»,– твои глаза, как проталины от мочи на снегу.

Мой домовладелец ест черничное мороженое на палочке. На экране телевизора какой-то человек в черном костюме бредет по пустыне. Слайд-гитара петляет в такт перекати-полю. Черному костюму неплохо бы отправиться в чистку, а человеку – побриться и принять душ.

– Доброе утро. Что за фильм?

– «Париж, Техас» Вима Вендерса.