Служба внешней разведки - Млечин Леонид Михайлович. Страница 38

— Знаете, я с Гордиевским в одном отделе работал. Ну с Гордиевским — я и думать не думал! Я был секретарем партийной организации, он был моим замом по оргработе. Мы и выпивали вместе. К нему и вопросов не возникало. На семинарах блестяще выступал, все знал, логика, мышление, цитаты… А он уже был агентом.

Кандидатура Олега Гордиевского рассматривалась руководством разведки, когда освободилась должность резидента в Лондоне. 17 мая 1985 года его вызвали в Москву на собеседование. Но, обманув следивших за ним чекистов, он сумел убежать из Москвы.

Крючков не хотел раньше времени посвящать в свои дела второе Главное управление (контрразведку). Поэтому делом Гордиевского занимался полковник (позднее генерал) Виктор Георгиевич Буданов, который в те годы руководил службой внутренней безопасности в управлении внешней контрразведки первого Главного управления КГБ.

— Относительно Гордиевского у вас не было прямых доказательств, поэтому он не был сразу арестован? — спросил я Буданова.

— Прямых не было. Косвенные свидетельства того, что он связан с британской разведкой, были. Поэтому иначе действовать мы не могли. Его отпустили, а дальше другие — не мы! — допустили ошибки. Он человек толковый, имел варианты отступления, одним из них воспользовался.

— Вы его срочно вызвали в Москву… Теоретически он мог испугаться вызова и сразу перейти к англичанам.

— Мог. Но в этом и состояло наше искусство. Это же не так просто делается: приезжай, Олег, поговорим. Была разработана целая оперативная комбинация, которую мы блестяще осуществили. И он приехал. Хотя боялся, подозревал, сомневался. Но приехал!

Как был разоблачен Гордиевский, по-прежнему можно лишь гадать. Судя по всему, его выдал новый агент советской разведки Олдрич Эймс, кадровый сотрудник ЦРУ. Как раз весной 1985 года он предложил свои услуги вашингтонской резидентуре первого Главного управления КГБ.

Он, надо понимать, назвал Гордиевского, но Крючков и его подчиненные колебались. А вдруг Эймс — это подстава и американец сознательно сеет сомнения в отношении честных офицеров? Поэтому приняли соломоново решение: Гордиевского вызвали в Москву и попытались на него надавить. Если он ни в чем не виноват, то достаточно будет извиниться и вернуть его на службу. А если в чем-то признается, значит, и агент будет пойман, и надежность Эймса установлена.

В Москве за Гордиевским следили, рассчитывая, что он вступит в контакт с англичанами. Но он был осторожен. Потом его зазвали на дачу и, как уверяет Гордиевский, то ли напоили, то ли подсыпали какого-то зелья. Во всяком случае, требовали во всем признаться. Он не признался, и Крючков с подчиненными оказались в патовой ситуации. Сообщения Эймса было недостаточно для того, чтобы посадить полковника внешней разведки. А никаких других доказательств его предательства не было. Гордиевскому позволили остаться на свободе. Он воспользовался беспечностью своих соглядатаев, связался с англичанами, и они его вывезли из страны.

Пятнадцать офицеров КГБ были наказаны за побег Гордиевского. Начальник третьего отдела будущий генерал Виктор Грушко получил выговор от председателя КГБ Виктора Михайловича Чебрикова.

Крючков предпочитал не наказывать тех разведчиков, которые провинились, но исправились. Он очень снисходительно относился к своим людям, если они, перебежав на Запад, потом возвращались. Ему было выгоднее сделать вид, что его разведчика похитили, чем признаться, что проверенные чекисты могут запросто изменить своему долгу. Сотрудникам разведки говорили, что их не подвергнут наказанию, если они покаются.

Так поступили с сотрудником внешней разведки Виталием Юрченко, который, находясь в 1985 году в командировке в Италии, связался с американцами. Они вывезли его в Соединенные Штаты. Одна из причин побега состояла в том, что у него был роман с женой одного советского дипломата. Юрченко полагал, что она присоединится к нему. Но она его выгнала.

Юрченко многое рассказал американцам, в том числе сообщил, что на КГБ работает бывший сотрудник ЦРУ Эдвард Ли Ховард, но впал в депрессию. Все получилось совсем не так, как он надеялся. 2 ноября прямо из ресторана, где он обедал с опекавшим его американцем, Юрченко приехал в советское посольство и сказал, что американцы три месяца накачивали его наркотиками, но не смогли сломить волю советского разведчика… 6 ноября его на самолете «Аэрофлота» в сопровождении офицеров резидентуры отправили домой.

Крючков предпочел сделать из него мужественного героя, выдержавшего все испытания и бежавшего из вражеского плена, хотя кадровым разведчикам это не понравилось. Они считали Юрченко предателем и не понимали, как его можно награждать и поощрять.

— Я занимался Виталием Сергеевичем Юрченко, — вспоминал генерал Буданов. — Это был самый сложный период. Я-то знал, что это предатель, а здесь разыгрывалась определенная игра, и ощущение собственной беспомощности было очень сильным. Правда, попутно мы решили одну проблему. Нам нужно было отозвать в Москву одного человека, но так, чтобы он ничего не заподозрил. Так мы оказали ему доверие — ввели в состав группы, которая доставила Юрченко в Москву.

Генерал Буданов имел в виду подполковника Валерия Мартынова, который в вашингтонской резидентуре работал по научно-технической линии, а по прикрытию был атташе по вопросам культуры. Он получил орден Красной Звезды, но у заместителя резидента по внешней контрразведке возникли сомнения. Когда он поделился ими с центром, ему ответили, что сомнений мало, и предложили отправить Мартынова в Москву.

А тут сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс предложил свои услуги советской разведке. И сразу назвал имя Мартынова как агента ЦРУ, боясь, что тот может его выдать американцам. Судьба подполковника Мартынова была решена…

Вот в такие дьявольские игры постоянно играла разведка. И такой род занятий много говорит о людях, которые посвятили свою жизнь разведке. Она вербовала агентов в спецслужбах противника, чтобы узнать, кто является предателем в собственных рядах.

30 декабря 1974 года Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев принял Андропова вместе с Крючковым. Это были смотрины. Андропов внес в ЦК предложение назначить Владимира Александровича Крючкова начальником первого Главного управления и одновременно заместителем председателя КГБ.

«Перед беседой Юрий Владимирович предупредил меня, чтобы я не очень удивлялся, если генсек покажется мне не в форме, — вспоминал Крючков, — главное, мол, говорить погромче и не переспрашивать, если что трудно будет разобрать в его словах. Так что в Кремль я прибыл уже подготовленным, но то, что я увидел, превзошло все мои ожидания.

За столом сидел совершенно больной человек, который с большим трудом поднялся, чтобы поздороваться со мной, и долго не мог отдышаться, когда после этого буквально рухнул опять в кресло».

Именно в 1974 году Брежнев сильно сдал. Андропов громким голосом представил Крючкова. Леонид Ильич еле выдавил из себя:

— Что ж, будем решать.

Крючков произнес положенные в таких случаях слова. Прощаясь, Леонид Ильич обнял его и почему-то прослезился…

Андропов собрал руководящий состав первого главка и официально представил им нового начальника.

Бывший руководитель разведки ГДР генерал-полковник Маркус Вольф считает, что назначение Крючкова было логичным, но не очень мудрым.

Начальнику разведки по штату полагались несколько заместителей, из них два первых. В разведке помимо Крючкова был еще один первый заместитель — Борис Семенович Иванов, бывший резидент в Нью-Йорке, умелый и решительный профессионал, которого коллеги весьма уважали. Но Андропов по понятным причинам предпочел видеть на этом посту своего недавнего помощника. Бориса Иванова через несколько лет отправили руководителем представительства КГБ в Афганистане.

Заместителем руководителя разведки в 1968 году назначили Бориса Александровича Соломатина, бывшего резидента в Вашингтоне. При нем в 1967 году был завербован военный моряк Джон Уокер-младший, который работал на КГБ восемнадцать лет и поставил на службу советской разведке всю свою семью.