Зачем Сталин создал Израиль? - Млечин Леонид Михайлович. Страница 25

Примерно в то же время секретарь ЦК А.А. Кузнецов говорил: «Мы обороняемся, а ведь есть указание о том, что мы, основываясь на итогах войны, когда мы стали очень сильной державой, должны проводить свою самостоятельную, активную внешнюю политику везде и повсюду. И послам дано такое указание о том, чтобы они не занимались пресмыканием, а смелее вели себя».

Член ЦК и начальник Совинформбюро С.А. Лозовский внушал армейским пропагандистам: «Битие определяет сознание — и то, что мы набили морду, это усвоено многими, и они начинают представлять себе, что Советский Союз представляет силу, а силу всегда уважают; любят или не любят — это другой вопрос, но всегда уважают».

После войны Сталин заинтересовался регионами, на которые прежде не обращал внимания. Когда обсуждалась судьба итальянских колоний в Африке, Молотов на встрече с американцами потребовал передать Советскому Союзу право опеки над одной из них — Триполитанией, нынешней Ливией.

Молотов вспоминал: «Сталин говорит: „Давай, нажимай!“ Мне было поручено поставить вопрос, чтобы этот район нам отвести. Оставить тех, кто там живет, но под нашим контролем».

Американцы не согласились, и Сталин остался без Ливии. Тогда Молотов пошутил:

— Если вы не хотите уступить нам одну из итальянских колоний, мы удовлетворились бы бельгийским Конго.

В Конго находились разведанные запасы урана. Первая атомная бомба уже была взорвана, и уран стал ценнее золота.

Сталин хотел получить контроль над черноморскими проливами, пытался создать советскую республику на территории Ирана и китайского Синьцзяня. Он создал советские военно-морские базы в Финляндии и Китае. На что-то подобное вождь рассчитывал и в Палестине. Если не создать там социалистическую республику, то по крайней мере получить надежного союзника и военные базы.

После разгрома гитлеровской Германии, после того, как под советский контроль попала Восточная Европа, все казалось возможным. Если новые правительства в Польше, Чехословакии или Болгарии действуют в полном соответствии с указаниями из Москвы, то почему же не рассчитывать на такое же поведение руководителей будущего еврейского государства?

Способен ли был Сталин вмешаться в дела на Ближнем Востоке, перебросить свои войска на территорию Израиля, как этого боялись американские дипломаты и разведчики?

Вот пример из соседнего региона.

«Сталин готовил чуть ли не нападение на Югославию, — рассказывал Хрущев. — Помню, однажды мне доложил министр госбезопасности Украины, что производится секретная отправка большого количества людей на Балканы из Одессы. Их отправляли каким-то кораблем, наверное, в Болгарию.

Люди, которые были причастны к организации их отправки, докладывали мне, что образованы воинские соединения, и хотя те уезжают в гражданских костюмах, но в чемоданах у них лежат военная форма и оружие.

Мне сообщили, что готовится некий удар по Югославии. Почему он не состоялся, не могу сказать. Более того, от самого-то Сталина я вообще не слышал об этом, а докладывали мне исполнители его воли, которые занимались организацией отправки и посадкой тех людей на корабли. Настроение у них было агрессивное: «Дадут им наши! Вот они уже отправляются и вскоре начнут действовать».

В их словах не было никакого сожаления о происходящем».

Израиль находился дальше от советских границ, чем Югославия. Советские флот и авиация не могли обеспечить стремительную десантную операцию на Ближнем Востоке. К ней нужно было готовиться, в первую очередь готовить, так сказать, принимающую сторону.

Тридцатого мая сорок седьмого года постановлением правительства был учрежден Комитет информации при Совете министров (Комитет № 4), который должен был вести и политическую, и военную, и научно-техническую разведку. Возглавил комитет — по совместительству — министр иностранных дел Вячеслав Молотов.

Разведке было поручено обеспечить руководство страны надежной информацией о происходящем в Палестине. Это возлагалось на полковника Андрея Макаровича Отрощенко, руководившего ближневосточным направлением политической разведки. Перед войной он был резидентом в Тегеране. В тридцать восьмом его арестовали. Ему повезло, Ежова на посту наркома внутренних дел сменил Берия. Кое-кого выпустили, среди них Отрощенко. Его даже вернули в кадры и во время войны вновь отправили в Тегеран.

Перед начальником управления нелегальной разведки Коротковым поставили другую задачу — вербовать агентуру среди евреев, уезжающих в Палестину.

Первым резидентом Комитета информации отправили в Израиль Владимира Ивановича Вертипороха, очень высокого, статного, с усами. Внешность играла важную роль в его карьере, увенчавшейся генеральским званием. В пятьдесят третьем году Берия, которому понравилась его бравая внешность, именно по этой причине назначил Вертипороха начальником восточного отдела разведки.

Выпускник московского химико-технологического института мясной промышленности, Вертипорох сразу же попал в аппарат НКВД. Служба началась на Дальнем Востоке — занимался оперативно-чекистским обслуживанием предприятий рыбной промышленности. В сорок втором году его отправили в Иран, в город Мешхед, в зону, занятую советскими войсками.

В Израиль Вертипорох приехал в конце сорок восьмого года, там выучил английский. Разведчики, не владевшие ни ивритом, ни арабским, могли контактировать только с выходцами из России, это объективно ограничивало их оперативные возможности. Правда, были и обстоятельства, облегчавшие работу, — в молодом государстве несерьезно относились к тайнам и секретам, многое говорилось и делалось открыто и гласно.

В воспоминаниях Павла Анатольевича Судоплатова говорится, что разведка «получила указание забросить наших агентов в Палестину через Румынию. Они должны были создать в Палестине нелегальную агентурную сеть, которую можно было бы использовать в боевых и диверсионных операциях против англичан». Генерал-лейтенант Судоплатов с сорок шестого года руководил в министерстве госбезопасности отделом «ДР» — служба террора и диверсий.

Судоплатов писал, что выделил для этой операции троих офицеров: Гарбуза, Семенова (настоящее имя Александр Таубман) и Колесникова.

«Семенов и Колесников, — утверждал Судоплатов, — обосновались в Хайфе и создали две агентурные сети, но участия в диверсиях против англичан не принимали. Колесников сумел организовать доставку из Румынии в Палестину стрелкового оружия и противотанковых ракет, захваченных у немцев. Гарбуз оставался в Румынии, отбирая там кандидатов для будущего переселения в Израиль».

Люди Судоплатова занимались специфической деятельностью — готовили оперативные возможности для террора и диверсий против западных стран на случай войны. Помогали ли они при этом палестинским евреям — осталось неизвестным. Советские документы на сей счет не рассекречены. В израильских материалах нет и намека на это, хотя если бы советские спецслужбы в чем-то участвовали, в прошедшие десятилетия Израиль охотно бы предал это гласности.

Мемуары Павла Анатольевича Судоплатова крайне любопытны, читаются, как авантюрный роман, но рассматривать их как стопроцентно надежный источник невозможно.

Упомянутый им Иосиф Михайлович Гарбуз, полковник в отставке, уволенный из госбезопасности осенью пятьдесят второго, скончался в августе две тысячи четвертого года.

Таубман вошел в историю спецслужб как человек, организовавший убийство немецкого коммуниста Рудольфа Клемента, одного из верных сторонников Троцкого. В тридцать восьмом году, накануне учредительной конференции IV Интернационала, созданного Троцким, по указанию из Москвы Таубман заманил Клемента на конспиративную квартиру, где его зарезали. Тело бросили в Сену. Прежде чем полиция нашла и опознала труп, Таубман уже вернулся в Москву. Ему сменили фамилию, и он продолжал служить в госбезопасности под фамилией Семенов.

Полковник Юрий Антонович Колесников (в некоторых источниках значится его настоящее имя — Иона Тойвович Гольдштейн), родившийся в Бессарабии, в войну провел в тылу противника около трех лет, командуя разведывательно-диверсионным отрядом. Уйдя из органов госбезопасности, занялся литературным трудом, сотрудничал в Антисионистском комитете советской общественности. В войну его дважды представляли к званию Героя Советского Союза, но только в девяносто шестом году Колесникову вручили золотую звезду Героя России. Рассказывать о своей работе в Румынии и Палестине Колесников наотрез отказывался, таинственно говорил, что пишет мемуары — «там все будет».