Артем Микоян - Арлазоров Михаил Саулович. Страница 3
Мешки с картофелем бедняки потащили в гору на плечах. Рассказывают, что Анушаван, схватив старую берданку, приказал двум крепким парням седлать княжеских лошадей вьючными седлами. Не смолчал и князь, но секретарь комсомольской ячейки был весьма решителен:
— Будешь много шуметь, потащишь картошку сам!
В санаинской школе, в маленьком, с любовью собранном музее, висит фотография комсомольца Анушавана Микояна.
В Тифлисе после установления Советской власти Микоян прожил недолго. В 1923 году старший брат, возглавлявший в Ростове-на-Дону Юго-Восточное бюро ЦК партии, позвал его к себе. Окончив в Ростове школу ФЗУ при заводе сельскохозяйственных машин «Красный Аксай», Анушаван стал учеником токаря.
Свидетелем того, как работал Микоян, оказался его племянник С.М.Симонян, тогда еще школьник.
«Чтобы добраться до завода, пришлось часа полтора ехать на ростовских трамваях.
Артем Иванович провел меня через проходную, а когда мы вошли в цех, посадил на ящик:
— Будешь сидеть и смотреть. Но не мешай!
Когда станок закрутился, Артем Иванович забыл и про окружающих и про меня. Другие останавливали станки, курили, шутили, переговаривались. Артем Иванович работал с удивительной сосредоточенностью.
А я сидел и смотрел. Когда загудел гудок на обед, он выключил станок, вытер руки и отправил меня домой».
21 января 1924 года произошло событие, потрясшее всю страну, весь мир. Скончался Владимир Ильич Ленин. На экстренном пленуме ЦК РКП (б) 21 — 22 января было принято обращение «К партии. Ко всем трудящимся». Рабочий класс ответил на обращение массовым вступлением в партию. В 1924 году ученика токаря Микояна приняли кандидатом в члены РКП (б). В 1925 году он стал коммунистом ленинского призыва.
...Поезд шел к Москве не торопясь. Часто останавливался. Звонкими ударами медного станционного колокола дежурные в красных фуражках собирали пассажиров, разбежавшихся за кипятком. После третьего звонка лязгали сцепки, и состав медленно отплывал дальше.
Микоян имел заветный адрес, по которому рассчитывал получить на первое время кров. Старший брат дал ему небольшое письмо к Екатерине Сергеевне, вдове Степана Шаумяна, одного из двадцати шести бакинских комиссаров. Анастас Иванович не сомневался — Шаумяны встретят Анушавана сердечно, помогут обжиться в столице.
Ноябрьским днем 1924 года, выйдя на площадь Курского вокзала, Анушаван направился к остановке трамвая линии Б, чтобы добраться до Угольной площади, где жила Екатерина Сергеевна.
Ростов-на-Дону — город совсем не маленький и не тихий, но Москва (нэповская Москва!) подавляла и оглушала. Из окна он увидел и поводыря с медведем — их ходило по Москве немало, давая представления во дворах и около рынков. Фотограф-пушкарь таинственно копошился под черным покрывалом. Желающих он снимал на фоне специально намалеванного задника — средневекового замка, около которого плавали в озере белые лебеди.
У Красных ворот (их еще тогда не снесли) толпились сезонники. Калужане, тамбовцы, владимирцы с пилами, топорами, малярными кистями ожидали заказчиков.
Прикрикивая резкими звонками на невнимательных прохожих, трамвай приближался к Сухаревскому рынку. «Букашка» обогнула Сухареву башню, и Микоян увидел знаменитое московское торжище.
Пронафталиненные старушки в салопчиках предлагали предметы, давно вышедшие из употребления. Здоровенные мужики в картузиках с надписью «Моссельпром» оглушительно рявкали:
— Есть «Аллегро», продаю «Золотые»! Хотишь — «Червонец» купишь. Папиросы «Ира» — курит полмира!
Толстая баба с бидоном, закутанным в какую-то грязную телогрейку (чтобы не остыл товар), повторяла как заклинание:
— Какава, какава! Самая лучшая какава на натуральном сахарине.
Трамвай медленно прокладывал дорогу. Через несколько остановок, услышав громкое «Угольная площадь!», Микоян вышел из вагона...
В здании, где жили Шаумяны, до революции размещалась духовная семинария. После установления Советской власти здесь стал жилой дом. Часть его предназначили для делегатов разного рода съездов и конференций, приезжавших в Москву. Божедомский переулок переименовали в Делегатскую улицу, само же здание стали называть Третьим Домом Советов.
Став москвичом, Микоян быстро втянулся в жизнь столицы.
Семья Шаумянов, приютившая Анушавана, сыграла большую роль в его жизни. У Екатерины Сергеевны он почувствовал себя легко и просто. Была Екатерина Сергеевна всегда немножко печальной — она не могла забыть трагической смерти мужа. Но мудрая женщина отлично понимала: молодежь есть молодежь...
По вечерам вся семья и близкие ей люди — Анушаван Микоян, Геворк Аветисян, Гай Туманян, Левон Сафразьян собирались за большим столом. Шутили, читали, спорили, играли в шахматы, чаще — в нарды.
Некоторые из молодых людей были уже студентами — Гай и Геворк учились в «Свердловке», как называли в просторечье Коммунистический университет имени Я.М.Свердлова — первую в Советской Республике высшую партийную школу.
Впоследствии, получив гуманитарное образование, Гай Туманян, продолжая увлекаться литературой, историей, философией, стал профессиональным военным. Он был большим знатоком армянской и русской литературы. Настольная книга — «Фауст» Гёте, любимая часть — вторая, философская. На склоне лет, выйдя в отставку, преподавал основы марксизма-ленинизма в Московском авиационном институте — естественное завершение многолетнего увлечения историей и философией.
С Геворком Артем Иванович сдружился сразу. Аветисян вступил в партию пятнадцати лет. Сражался в Баку как связной и разведчик. «Настоящий бакинский Гаврош», — сказал о нем Анастас Иванович Микоян.
Анушавану хотелось учиться, как и его друзьям, но с учебой пришлось повременить. Прежде всего нужно было устроиться на работу. В Москве это оказалось просто. Он был металлистом, как называли тогда токарей, слесарей, фрезеровщиков, строгальщиков. В молодой Советской России в металлистах была большая нужда.
Завод «Динамо», куда поступил молодой токарь, — первое в стране предприятие, выпускавшее электрические машины и аппараты для фабрично-заводских установок и трамвайного хозяйства. Завод «Динамо» славился революционным прошлым: в октябре 1917 года динамовцы в составе боевых отрядов штурмовали Кремль.
Проблема работы была решена. Поблагодарив семью Шаумянов за гостеприимство, Анушаван стал жить самостоятельно. К тому времени в Москву приехал и Анастас Иванович. Он пригласил брата к себе, но Анушаван отказался.
— Меня прекрасно разместили в общежитии!
Но это была неправда. Святая неправда. Молодой токарь снимал у дворника угол в кухне. Спустя много лет Микоян рассказывал друзьям:
— Приезжаешь с завода усталый, ложишься спать, а угол мой возле крана с водой. Дворник придет поздно, да к тому же подвыпивши. Откроет кран — брызги летят. Примешь неожиданный душ, проснешься, потом никак не заснешь, а в пять утра надо вставать и идти на работу...
Тяжелый быт не прошел бесследно. У молодого человека начался туберкулез в опасной открытой форме. По счастью (именно по счастью, так как возможности лечения туберкулеза у медицины того времени были очень малы), удалось быстро ликвидировать болезнь, хотя, как выяснилось впоследствии, не до конца.
Узнав о бедственном положении Микояна, заводская партийная ячейка попросила одного из коммунистов, инженера-конструктора Додева, эмигранта из Болгарии, взять молодого человека к себе в квартиру. Додев согласился, и Микоян перебрался на Воронцовскую улицу. Теперь до завода рукой подать. Тяжкая жизнь у дворника вспоминалась словно страшный сон, который Артем Иванович не забывал до самой смерти.
Товарищи по работе относились к молодому Микояну с большой теплотой и симпатией. Для них он сразу же стал «своим парнем». Они-то и переименовали его из Анушавана в Артема. Микоян привык к новому имени, принял его и при оформлении партийных документов записал уже вполне официально.