Подобно войне за веру - Модезитт Лиланд Экстон. Страница 26

– И тебя спасли, и теперь ты герой.

– Меня спасли, но я не герой.

Эзилдья подняла брови.

– Прости. Я хотела подбодрить, но действительно слишком устала, чтобы сделать это поизящней.

Тристин коснулся ее щеки.

– Может, тебе лучше пойти домой и поспать? Я рад, что ты пришла, но я не хочу быть причиной… – Он заставил себя рассмеяться. – Боюсь, я тоже не очень хорошо соображаю.

– Пока, Тристин. Береги себя, – Эзилдья соскользнула с сиденья и наклонилась, чтобы поцеловать его щеку.

– Ты тоже.

Он наблюдал, как она идет к дверям, поворачивается и машет ему рукой.

После ее ухода он глубоко вздохнул. Она явно хотела в чем-то признаться, но удержалась. Он бросил взгляд на столик, где лежал приказ о пилотской подготовке. Ему предложили стать пилотом. Если он до сих пор этого хочет.

Глава 14

«Исследование генетических кодов всех мыслящих существ, открытых к нынешнему времени, выявляет генетическое расположение к воспроизводству на пиковом уровне в жизни каждого организма. Хотя период такого воспроизводства приходится на сравнительно позднюю пору жизни организма с большой познавательной способностью, во всех доселе исследованных организмах эта пора совпадает с порой наибольшего физического здоровья… Таким образом, достижение индивидуальной органической физической нондеградации (телесного бессмертия), определенного как удаление всех генетических тенденций к органическому саморазрушению на клеточном уровне, безусловно, увеличит уровень воспроизводства, и тот превысит уровень прироста нейтрального населения.

По прошествии известного времени любой организм при позитивном уровне прироста населения, даже когда прирост сколь угодно мал, потребует, фактически, всех ресурсов в пределах их досягаемости…

Любая среда обитания может поддержать небольшое количество фактически бессмертных или много большее число смертных… Технология зависит от известной критической массы, наступает предел: количество бессмертных, которых может поддержать данная среда, выше, чем она способна обеспечить. Запрос превышает предложение…

Выбор, перед которой встает любой вид со способностью достичь индивидуального телесного бессмертия, таков: отвергнуть телесное бессмертие, адаптировать генетические коды к пониженному приросту населения, развить культурные нормы для стабильного прироста населения или посредством технологии научиться удовлетворять растущие нужды общины…

Применение технологии для увеличения используемой среды обитания в известный срок приведет к конфликту с другими видами и, как нас учит история, к уничтожению либо нападающего, либо защищающегося вида, как угрозы другому…

Можно ли назвать разумным вид, который отказывается адаптировать свою способность к воспроизводству в имеющейся среде генетическими, биологическими или культурными средствами? Может ли само только сохранение вида, применяющего разнообразную технологию, быть сочтено доказательством разумности? Если одна субкультура вида в конфликте с другой субкультурой выказывает способность и волю ограничить свою экспансию, следует ли нам рассматривать подобающе и неподобающе ведущие себя субкультуры как различные виды? Как может вид, даже наш, этически оправдать применение силы против другого вида на том основании, что другой вид со временем прибегнет к силе, дабы уничтожить наш вид? Следует ли нам…

Таковы вопросы, которые это собрание попыталось вынести для обсуждения…»

Материалы Симпозиума.

(Переведено с фархканского) 1227 ЕНП.

Глава 15

В ожидании Эзилдьи Тристан глядел сквозь закрытую стеклопластиковую дверь на двор и маленький садик, где гравийные дорожки разделяли зелень различных оттенков. Сверху это походило на лоскутное одеяло. Мать с дочерью собирали бобы в дальнем углу участка и складывали их в большой бурый мешок. Свет заходящего солнца пробивался через здешний купол красным пятном. Последний свет Парвати казался раной на фоне розовых небес Мары. Шорох шлепанцев по твердому полу привлек внимание Тристана, и он обернулся.

– Какой неприятный красный цвет, – сказал он.

– Да, как кровь. Полагаю, это подходит к нашим дням. – Эзилдья в свободной одежде для упражнений стояла, положив ладони на пестрое покрывало, повешенное на спинку пластикового диванчика с подушками. – Как давно ты покинул медцентр?

– Час-другой назад.

– И пришел меня повидать. Это мило. – Она не шелохнулась, даже не кивнула. Ее светло-золотая кожа побледнела. Темные глаза смотрели в упор, изучая Тристина.

– Ты же приходила меня повидать, когда я там лежал.

– Да. А что ты станешь делать теперь? Вернешься на станцию? Или тебя посылают куда-то в другое место в качестве награды?

– Мне предложено явиться в Шевел Бета. Приказ издали сразу после этой… недавней бучи.

– Тебе назвали причину? – Эзилдья медленно оторвала руки от покрывала. Тристан заметил в ее глазах горечь и одновременно облегчение.

– Нет, просто стандартная формулировка. Сама знаешь, как они пишут: «в интересах Службы» и «для дальнейшей подготовки перед вашим новым назначением».

– Твоим новым назначением?

– Будут делать из меня пилота.

Она вздрогнула.

– И ты готов навек всех оставить?

– Это больше не так. Погрешность перехода стала ниже. Как правило, это день-другой, а то и несколько часов при коротких прыжках.

– Скажи это людям с «Линнея». Двенадцать лет, не так ли, вышло между Перльей и Каждартой?

– Там были нарушения в системе перехода.

– А как насчет лейтенанта Акихито?

Тристан содрогнулся. Лейтенант Акихито был вторым пилотом-испытателем систем перехода. Он объявился живой-здоровый после того, как его сочли мертвым, когда система дала сбой. И вот он явился, молодой, цветущий, полный сил. С опозданием на семьдесят лет!

– Такое случается, Тристан. Моя мать работала с фархканами и потеряла год на обычном ремонтном испытании. – Голос Эзилдьи звучал мягко. – И погрешности перехода дают в сумме так много… Что подумают твои родные?

– Не знаю. Я отправляюсь на Перлью. Мой отец всегда меня поддерживал, – Тристан рассмеялся. – Даже когда был убежден, что я не прав.

– А мать?

– Она и отец, как правило, соглашаются. В свое время она была инженером корабельных систем. Затем занялась музыкой, говорила, это так близко к музыке сфер. Теперь преподает.

Эзилдья кивнула сама себе.

– А не рано ли для нового назначения? Ты пробыл на Периметре только десять стамов, даже не год.

– Будет одиннадцать стамов, когда я уйду. От года до пятнадцати стамов – это нормальная ротация. Лишь малость рановато, если учесть разницу между стандартным и местным годом. Кроме того, нет станции, куда я могу вернуться. Пока нет. Саболи, он служил там, когда я прибыл, ушел менее чем через год. Говорил, потому, что врата перехода в Дуодеке опасны. – Тристин рассмеялся. – Думаю, он просто пытался найти оправдание внезапному решению.

– И куда он отправился? – Вопрос Эзилдьи прозвучал бесстрастно.

– На Орбитальную станцию Хелконьи. Я велел ему передать привет Салье. Полагаю, он туда попал. Я получил послание от сестрицы с намеком, что он не в ее вкусе.

– Что думает твоя сестра об этом приказе? – Эзилдья покачала головой. – Фу, ну и дура же я. Она не знает. И не может знать. Как ты думаешь, что бы она сказала?

Тристин прыснул.

– Не знаю. Но она одна из тех, кто всегда хотел участвовать в хелконском проекте. Она нам об этом все уши прожужжала, когда начала изучать биологию. – Он пожал плечами. – Должен признаться, она сказала бы нечто вроде: поступай, как сам считаешь нужным.

– Понятно. Вы все в семье такие… мессиански настроенные. Это ревячья наследственность?

У Тристина перехватило дыхание, точно его ударили в живот. Отдышавшись, он спросил:

– Это ты о чем?

– Ты по-настоящему не веришь в людей, Тристин. Ты вроде бедных ревяк, которых уложил, разве что боец ты получше. Мы сделали тебя лучше. Ты Эко-Тех со слепой верой, крайним самомнением и громадной способностью подключаться. И ничто, точь-в-точь как у ревяк, не способно поколебать твоей веры. Ни ряды тел, ни то, что ты едва не лишился ноги, ни реальная вероятность смерти. – Она крепко сжала губы и заморгала. Тристин наблюдал, как ее щеки опали, затем заковылял вперед, подволакивая негнущуюся ногу. Аромат флерисля поплыл к нему, неуместный в настоянном на масле и пластике воздухе маранских куполов.