Смерть Хаоса - Модезитт Лиланд Экстон. Страница 40
– Я бы посоветовал твоему господину побеседовать с послом Хамора. Император, как мне кажется, более чем заинтересован в проведении боевых испытаний новых видов оружия.
– И в том, чтобы такие испытания проводились подальше от Хамора?
– Совершенно верно. Но ты спрашивал об оружии, способном противостоять магии хаоса, и я предлагаю тебе именно такое. Ты можешь изготовить полые снаряды и заполнить их порохом. А можешь начинить мелкой свинцовой дробью.
– Это оружие демонов!
– Может быть, но ты ведь сам говоришь, что собираешься воевать с демоном.
– Похоже, ты служишь одновременно и хаосу, и гармонии, – неожиданно замечает Бегнула. – Разве такое возможно?
– Знание не служит никому, оно само властно и над гармонией, и над хаосом, – с улыбкой отвечает Саммел. – Владеющий знанием владеет и хаосом, и гармонией. Я предлагаю твоему господину знание, которым он сможет воспользоваться так, как будет ему угодно.
Свернув листки, Бегнула укладывает их в свою папку для бумаг, достает из кошелька три золотых и аккуратно выкладывает их на край стола.
– Я полагаю…
– Сколько сочтешь возможным, господин Бегнула.
Гость смотрит на мага и, поколебавшись, добавляет еще золотой.
– Спасибо. Я всегда рад возможности одарить людей знанием.
Посланец герцога кланяется.
– Всего доброго, досточтимый маг.
– Всего доброго.
Поклонившись снова, Бегнула покидает хижину. После того как он, забравшись в седло мышастого мерина, утирает лоб, маг с улыбкой на губах закрывает дверь и, подойдя к очагу, подбрасывает в огонь, одно за другим, два полешка. Неожиданно Саммел выпрямляется и хмурится. Глаза его стекленеют, словно он напряженно и настороженно прислушивается к отдаленному разговору.
Взяв со стола зеркало, маг ставит его на пол в углу и, поджав губы, сосредоточивает на нем взгляд. Стекло, приливами и отливами, окружает пульсация невидимого хаоса.
Саммел сосредоточивается сильнее, и зеркало пропадает из виду. В углу остается лишь едва заметная завеса тумана, да воздух, как бывает в жару, слегка подрагивает.
С легкой улыбкой на устах Саммел возвращается к очагу, утирает лоб и исчезает. Хижина пустеет, кроме пляшущих язычков пламени, внутри не видно никакого движения.
За дверью слышен едва уловимый шепот.
Дверь распахивается, но никто не входит. Лишь ворвавшийся в помещение ветер заставляет огонь в очаге взметнуться выше.
Две маленькие ракеты с шипением и свистом ударяют в угол. Раздается взрыв.
Невидимая фигура у очага посылает в дверной проем две огненные стрелы, и через порог валятся два обугленных трупа.
В углу, где взорвались ракеты, воздух больше не дрожит. Стена обгорела, пол усеян осколками разбитого зеркала.
Порывы ветра раскачивают дверь: она ударяется то о стену, то об одно из тел.
Саммел снова становится видимым, утирает пот со лба и, подойдя к порогу, склоняется над убитыми. Оба одеты в черное и вооружены, не считая обычных клинков, короткими трубами, похожими на открытые с обоих концов ружейные стволы. Одну из таких труб маг поднимает и кладет на стол, после чего сосредоточивается. Оба тела, клинки и вторая труба обращаются в белый пепел.
Он поворачивается к усеянному осколками углу. Сажа и потемневшая штукатурка отшелушиваются и опадают, стена выглядит совершенно нетронутой. Осколки и гарь на полу под его взглядом обращаются все в ту же серебристую золу.
Со вздохом закрыв наружную дверь, маг достает из чулана ивовый веник и сметает пепел к очагу.
– Одному черному железу нипочем не устоять против знания…
Он качает головой, скользит глазами по лежащему на столе оружию, переводит взгляд на восток и хмурится.
Закончив уборку, Саммел ставит веник на место, снимает покрывало, открывает сундук и смотрит на книги. Его рука касается одного из переплетов, но он тут же отдергивает ее.
– Дорогие мои книги! Мы пришли к тому, что всякое прикосновение грозит укоротить жизнь…
XXVIII
– Рисса, кто бы ни пришел, говори, что мастер Леррис в отлучке, выполняет распоряжение самодержицы и вернется никак не раньше чем через три восьмидневки.
Давая эти наставления, я приторачивал ремнем позади седла дождевик и спальный мешок. На сей раз, в отличие от прошлой поездки, в моих седельных сумах не было никаких инструментов, зато провизии, включая сухофрукты, туда влезло гораздо больше.
– Ох, мастер Леррис, едва воротился – и уже снова в дорогу. И поработать-то толком не успел, – отозвалась державшая лампу и светившая мне Рисса. – А ну как беда? Там ведь и голову сложить недолго – и тебе, и командиру.
– Сложу голову – тебе же лучше. Не придется всякий раз гадать, на сколько человек готовить ужин.
– Ох, мастер Леррис, разве такими вещами шутят?
– А что мне остается, кроме шуток? Я ведь, по правде сказать, ни в солдаты, ни в армейские колдуны не нанимался.
Рисса скептически качает головой, и мне остается лишь мысленно признать ее правоту. Насильно меня на войну никто не гнал, и если я вбил себе в голову, что Кристал может погибнуть без моей помощи, виной тому моя собственная дурь. Кристал смыслит в военном деле куда как лучше меня, и если кому и не суждено вернуться из похода, то скорее мне, чем ей.
При этой мысли я постарался сдержать дрожь.
Мы оба беспокоились друг о друге. Наверное, это любовь? Но есть ли гармонии или хаосу хоть какое-то дело до любви?
Ответ на последний вопрос я знал, и ответ этот мне, увы, не нравился. А понимание того, что мне только что непроизвольно удалось найти и ответ на один из вопросов, касавшихся моего отца, скрутило узлом желудок. Он служил гармонии, а гармонии нет дела до любви.
С другой стороны, имел ли он в таком случае какой-либо выбор? Проблема свободы выбора волновала меня, ибо касалась напрямую. Могу ли я действовать по собственному усмотрению, вне зависимости от того, гармоничны мои действия или нет?
Ответа, как и в большинстве случаев, не было.
Еще затемно я вывел Гэрлока из конюшни во двор, и мои волосы тут же взъерошило налетевшим с Закатных Отрогов студеным ветром. Рука непроизвольно потянулась к поясу, за который была заткнута вязаная шапочка. Носить ее я не любил, но и морозить уши в такую стужу охоты не было. К счастью, пока она не требовалась.
Погладив Гэрлока, я взобрался в седло.
– Ох уж эти маги, – пробормотала Рисса.
Оказалось, что к ее глазам подступили слезы.
– Мы вернемся, Рисса. Ты уж проследи, чтобы к нашему возвращению все тут было в порядке.
Неловко свесившись с седла, я коснулся ее плеча и чуточку подпитал ее гармонией.
Она разрыдалась. Все-таки я многого не понимал. Мое следующее прикосновение заставило ее зарыдать еще пуще.
– Ты… мастер Леррис… уж как-нибудь… там…
Кое-как распрощавшись, я направил Гэрлока к дороге, в сторону Кифриена и казарм Наилучших, где мне предстояло присоединиться к Елене. Кристал уехала еще раньше меня, но ночь, хотя нам и надо было вставать ни свет, ни заря, мы провели вместе.
Ветер быстро гнал высокие облака на восток, что сулило ясный, но холодный день.
В такую рань не только дорога на Кифриен, но даже рыночная площадь в самом городе были почти безлюдны. Навстречу мне попались лишь две женщины с полными ведрами воды, хотя кое-где зажигались фонари и над трубами начинал подниматься дым из очагов.
Возле казарм Наилучших меня встретил Валдейн.
– Местом сбора назначены ополченческие казармы у восточных ворот, Мастер Гармонии.
– Я не опоздал?
– Нет, почтеннейший. Командир Елена уехала пораньше, чтобы все подготовить.
Не тратя лишних слов, я поехал по нижней улице к восточным городским воротам. Конечно, мне хотелось бы не расставаться с Кристал, однако одновременное прохождение слишком больших сил через такие населенные пункты, как Дазир или Джикойя, было чревато для них чрезмерной нагрузкой. Поэтому Кристал с основными силами предстояло выступить днем позже, а меня ожидала встреча с получившей повышенно Еленой. Под ее начало передали три взвода Наилучших и два взвода ополченцев – теллуранский и мелтозианский.