Школа суперменов - Гайдуков Сергей. Страница 27

Потому что все это уже не имело никакого значения. Дюку в его нынешнем положении можно было только посочувствовать, однако у Бондарева опция «сочувствие» в отношении Дюка была отключена. Ты видишь грабли, наступаешь на них, получаешь по лбу — кому тут сочувствовать? В случае с Дюком все было даже немного хуже. Насколько хуже — решить должен был Директор. И, судя по последним событиям, Директор наконец решил.

2

В гостиничном номере Бондарева имелись и шторы, и одеяло, и телевизионный пульт (единственной книгой в номере был телефонный справочник объемом с кирпич, Бондарев начал было его читать, но быстро потерял нить сюжета). Там также был телефон, с помощью которого можно заказать еду и напитки, и даже специальную девушку, чтобы согреть постель и помассировать спину (а дальше как пойдет)...

Но в гостиничном номере также лежала кипа бумаг, добытых Дворниковым, и Бондареву почему-то очень не хотелось оказаться в одном номере с этими бумагами. У него было предчувствие, что именно бумаги займут его время в остаток вечера и часть ночи — и до милых девушек, массирующих спину, дело так и не дойдет.

Потому Бондарев избрал хитрую тактику обходного маневра и поехал сначала в «Юбилейную» к Белову. Так сказать, инспекционная поездка.

Белов с порога стал что-то докладывать, но Бондарев отмахнулся, рухнул в кресло и стал звонить в гостиничный ресторан, чтобы ему немедленно компенсировали мерзкую погоду за окном, погубленные в архиве часы, одеревеневшие ягодицы (которые ощущались Бондаревым как прибитый пониже спины кусок фанеры) и прочие невзгоды...

В ресторане пообещали сделать все, что в их силах, и Бондарев закрыл глаза в предвкушении. И еще он чувствовал себя в безопасности, потому что в этом номере под кроватью его не подстерегала кипа бумаг из отдела образования.

— Я отработал трех Великановых, — осторожно начал со второй попытки Алексей.

— М-м-м-м, — ответил Бондарев. Одно он знал точно — по окончании этого дела у него останется стойкая аллергия на фамилию Великанова. Он закрыл глаза.

— Тех троих Великановых, которые умерли и о смерти которых есть информация в ЗАГСе.

— Мг-мм.

— Информация, которую вы нашли.

— Уг-мм.

— Я сразу скажу, что все три случая мимо.

Бондарев поморщился. Он не надеялся, что парень нароет долгожданный след или что тот несчастный случай окажется закамуфлированным убийством... Но все же было обидно.

— Все три? — спросил он, не открывая глаз.

— Ага.

— И тот несчастный случай в январе девяносто второго года?

— Ага.

— Про который ты думал, что это наш случай и есть?

— Да.

— Черт.

— Мне очень жаль.

— А мне-то как жаль... Я просто в трауре, — процедил сквозь зубы Бондарев и включил телевизор.

Траур был снят после мяса с грибами и двух чашек кофе. Бондарев не без удовольствия вытянул ноги и с чувством собственного превосходства бросил взгляд на экран, где суетливо бегали футболисты — эти ребята, похоже, еще меньше понимали, что делают, и были гораздо дальше от достижения цели, чем сам Бондарев.

— Ну что, — сказал он, чуть повеселев от созерцания игры. — Продолжим наши забавы... Итак, было их одиннадцать. Трое живы — и все трое ни при чем. Трое мертвы — и все трое ни при чем. Еще одну я сегодня нашел в архиве, убита мужем пару лет назад. Надо бы найти ее родственников, поспрашивать...

— Понял.

— То есть шестерых мы вычеркиваем совсем, одна под вопросом. Остается четыре, которые непонятно где...

— Три непонятно где.

— То есть?

— Одна — это которая в Польше была.

— Точно. Теперь я про нее забыл. Так что там с ней?

— Она сегодня вечером должна приехать. Утром я собираюсь ее навестить.

— Утром... Это хорошо, — сказал Бондарев. — То есть у нас две под вопросом и три непонятно где. Ладно.

Он вдруг понял, что завтра утром, пока Белов будет вести милые беседы с вернувшейся из Польши Великановой, он будет все так же корпеть в архиве — и, скорее всего, без особого смысла.

— Знаешь что, — сказал Бондарев. — Завтра пойдем вместе к этой твоей девушке, которая из Польши. Для верности. Я посмотрю, как ты работаешь... И все такое.

— Ладно, — сказал Белов.

— Ладно, — сказал Бондарев и нехотя потянулся за ботинками.

Когда он на такси приехал в свою «Зарю», было уже одиннадцать вечера. Светильники в огромном холле не могли компенсировать отсутствие дневного света, поэтому здесь царил полумрак. Шаги Бондарева по мраморному полу отдавались гулким эхом, огни за стойкой администратора казались страшно далекими, и все это напоминало какую-то огромную пустую гробницу. Не хватало привидений или, на худой конец, мумии в дальнем углу.

По мере приближения к ярким лампам на администраторской стойке ощущение гигантского склепа исчезало, до слуха Бондарева стали доноситься голоса, писк телефонных звонков и даже далекая музыка со стороны ресторана. Привидения так и не появились.

Бондарев вошел в кабину лифта и уже протянул руку, чтобы нажать на кнопку, как вдруг услышал:

— Подождите, пожалуйста.

В лифт въехала тележка с чистым бельем, а вслед за ней в кабину протиснулся ссутулившийся мужчина в мятом белом халате. Он поднял на Бондарева усталые прищуренные глаза и заискивающе сказал:

— Большое спасибо.

— Не за что, — сказал Бондарев.

— Вам какой этаж?

— Третий, — сказал Бондарев.

— Чудесно. — Мужчина в мятом халате нажат кнопку "3" для Бондарева и кнопку "6" для себя. Потом вытянул руки по швам и улыбнулся. Улыбка выглядела чужеродным элементом на его утомленном, словно выжатом лице, кожу на которое, видимо, выделяли по строгому лимиту — она туго обтягивала череп, не позволяя никаких вольностей вроде отвислых щек или второго подбородка. Еще Бондарев обратил внимание на большие сильные руки, которые сжимали рукоять тележки с бельем.

— Разве для этого нет специального лифта? — спросил Бондарев, когда лифт пошел вверх.

— Есть, конечно, есть, — радостно отрапортовал мужчина. — Просто он сегодня сломался... Извините.

Бондарев никак не прореагировал. Мужчина между тем не сводил с Бондарева глаз и покусывал при этом губы, будто желая сказать что-то еще.

«Если он сейчас предложит мне жвачку, — подумал Бондарев. — То я его ударю. Из самозащиты. В конце концов, у меня был тяжелый день».

Но мужчина в мятом халате ничего не сказал. Будто прочитал мысли Бондарева. Или потому что не успел сформулировать свои мысли до того, как лифт пришел на третий этаж.

— Всего хорошего, — сказал мужчина с отработанным радушием, от которого у Бондарева мурашки по коже побежали. — Надеюсь, соседи сверху не будут вам мешать и сегодня вам удастся выспаться.

Бондарев не обернулся и продолжат идти по коридору, пока не услышал звук уходящей наверх кабины. Тогда он остановился, развернулся и пошел в сторону лестницы.

Потому что он жил на четвертом этаже.

В то же время Бондарев не был уверен, что подобными простыми уловками он сможет избавиться от внимания помятого человека с бельевой тележкой. Чем бы это внимание ни было вызвано.

На всякий случай Бондарев, заперев дверь, отцепил с дорожной сумки кожаный ремень и привязал его одним концом к ручке входной двери (открывавшейся в коридор), а другим концом к ручке ванной комнаты (открывавшейся внутрь).

Потом он еще немного подумал и прислонил к входной двери стул.

И только потом он лег спать.

Но уже через три с небольшим часа он проснулся. Причиной был осторожный металлический звук, доносившийся со стороны входной двери.

Как будто бы кто-то пытался открыть дверь.

3

Бондарев автоматическим движением вытащил из-под подушки пистолет, другую руку опустил на пол, под кровать, нашарил там глушитель, поднял и аккуратно навинтил на ствол.

Потом прислушался. У двери все было тихо. Бондарев положил пистолет на грудь и закрыл глаза.