Побег обреченных - Молчанов Андрей Алексеевич. Страница 4
Ракитин уже целеустремленно спешил подняться по склону, движимый надеждой на скорую встречу с желанными, как никогда ранее, представителями рода человеческого.
Вскарабкавшись на невысокий откос, он очутился на краю расстилавшегося перед ним каменистого плато, широкой подковой врезанного в основание вершины.
И – замер, ошарашенно всматриваясь в странные, даже нелепые в своих фантасмагорических формах сооружения, видневшиеся неподалеку: подобие распавшихся игральными картами стен дома, чудом удерживающих перекрученную, похожую на диковинную раковину алюминиевую крышу; стальные ажурные мачты, схожие с высоковольтными опорами, но утратившие словно бы под воздействием неведомой силы геометрически строгую выверенность форм, свернутые и перекореженные, вытянутые в разные стороны конструкции, напоминающие шизофренические творения модернистов…
«Аномалия, это определенно какая-то сильнейшая аномалия», – тревожно стучало в голове у Ракитина, когда он шаг за шагом неуверенно и с опаской приближался к изувеченным строениям, безо всякого вдохновения предчувствуя встречу с какими-либо ужасными находками или открытиями.
У небольшого сборного дома, а вернее, у нагромождения деформированных, как пластилин, стройматериалов, некогда дом составлявших, он остановился, не решаясь войти внутрь и оглядываясь не без сомнения на уродливые сварные конструкции, оплетенные сплющенными кабелями, тянувшимися к перекошенным щитам, установленным в проемах их изуродованных вершин. Щиты, отсвечивающие тусклой ртутью своих растресканных и вспученных зеркальных поверхностей, пусто и обреченно, как мертвые глаза, взирали на Ракитина, и если он испытывал некоторое подсознательное любопытство, то оно скоренько исчезло: сердце внезапно захолонула темная жуть, словно источаемая зыбкими, блуждающими в рассеянном свете тенями – может, как мелькнуло в его голове, – тенями тех, кто недавно претерпел здесь неведомую зловещую катастрофу…
Заставить себя войти в дом он так и не сумел, поспешив прочь, и, пройдя обратный путь, не без облегчения вздохнул, увидев спокойно посапывающих, положив сумки под головы, Мертона и Анджелу.
Две пустые пивные банки валялись неподалеку от зачехленной видеокамеры – компаньоны все же решились утолить жажду.
Ракитин легонько тронул Мертона за плечо.
– А? – с трудом разлепил тот сморенные сном глаза. – Бери пиво, Алекс…
– Мертон… там…
– Что?
– Там разрушенный дом…
– Какой еще…
– Серьезно! Дом, какие-то металлические мачты изуродованные…
– Наш русский друг обнаружил-таки следы цивилизации, – шмыгнув носом, прокомментировала, не удосужившись открыть при этом глаза, Анджела.
– Здесь что-то случилось, – отозвался Александр. – И, кажется, относительно недавно… Какой-то катаклизм. Все будто вывернуто наизнанку…
– Что ты имеешь в виду? – пробурчала Анджела, переворачиваясь на спину и закрывая тыльной стороной ладони лицо от настырного полуденного солнца.
– Это надо видеть, мисс!..
Мертон, словно бы нехотя, приподнялся, щуря одурманенные дремотой глаза.
– Так что это за дом? – полюбопытствовал он, с натугой откашлявшись.
– Я как следует не рассмотрел… – ответил Ракитин, открывая банку с пивом и с удовольствием делая внушительный глоток горьковатого, колко опалившего углекислотой сухое нёбо напитка. – Дом как дом. Относительно новый. Но – будто бы после попадания в него бомбы.
– И что в нем? Золото, бриллианты? – протяжно зевнув, спросила Анджела.
– Насчет этого ничего пообещать не могу, – ответил Александр, – до нас, вероятно, все украли, но вот что-нибудь из пропитания там поискать следует. А не найдем – наловим крабов. Развалины дома пойдут на дрова.
– На плоту – котелок и спиртовка, – вздохнул Мертон. – Включены в комплект.
– Ура, – равнодушно произнесла Анджела, без энтузиазма поднимаясь на ноги. Тронула свои волосы, растеребив и без того растрепанную челку. Произнесла не без сокрушения: – Извините, джентльмены, я выгляжу, как морской черт…
– Это комплимент морскому черту, – заметил Ракитин.
– Да бросьте вы, Алекс… Пойдемте, взглянем лучше на ваши руины…
– А вы, кстати, возьмите камеру, Мертон, – порекомендовал Ракитин. – И кассеты. Не знаю, как сложится жизнь, но если мы выберемся когда-либо отсюда, такую память о Соединенных Штатах я хотел бы для себя сохранить.
– Вы очень сентиментальны, Алекс, – вставила Анджела. – Мой бог, и как же меня угораздило оставить в этом чертовом самолете свою косметичку…
– Самолет ни при чем! – буркнул Мертон.
– Еще как при чем! Проклятая рухлядь с пропеллерами! Или вы сожалеете о нем?
– Представьте себе.
– Не лукавьте, Мертон, страховка окупит с лихвой все ваши душевные страдания по данному поводу…
Это замечание Мертон оставил без ответа. В данном случае практично мыслящая леди, несомненно, была права.
Приблизившись к дому, Мертон изумленно присвистнул, глядя на его перекрученную винтом крышу, а внезапно утратившая свой обычный скептицизм Анджела, округлив глаза, молвила не без нотки обескураженности и почтения:
– Это, конечно, не Хиросима, но…
– Но что-то тут приключилось изрядное, – поспешил дополнить Александр.
Входную дверь, заклинившую в косяке, пришлось долго расшатывать, прежде чем, бороздя своим краем пол, она растворилась, обвиснув на перекосившихся петлях.
Коридор, заваленный разломанной мебелью, одеждой, обломками какой-то промышленной радиоаппаратуры, привел их в гостиную, более похожую на некую лабораторию, развороченную взрывом: съеженная, перекрученная кожаная мебель, стеллажи с аппаратурой, большая часть которой валялась на полу, россыпи монтажных плат, микросхем, разбитые настенные дисплеи и компьютеры, ворохи бумаг, испещренных формулами…
– Нашла консервы! – донесся из кухни голос Анджелы. – И фрукты. Вернее, желе из них… Тут полный разгром!
– Видишь письменный стол? – справляясь с невольной одышкой, спросил Мертон Ракитина.
– Обломки стола? – уточнил тот.
– Посмотри, может, там что-то есть…
Выдернув из разболтанных пазов ящики, Александр исследовал их содержимое.
Канцелярские причиндалы, бумаги, деформированные компьютерные дискеты, пухлая черная папка на «молнии»…
Открыв ее, он увидел четыре металлические, переливающиеся всеми цветами радуги, как голографические детские этикетки, пластины.
– Золото! – с убежденной иронией заключила вошедшая в помещение Анджела.
– То, что не золото, – наверняка, – откликнулся Александр, осторожно проводя пальцами по радужно сияющему налету одной из пластин. – Она невесомая… Пластик, что ли?
– Похоже на то, – согласился Мертон. – Здесь, по-моему, проводились какие-то эксперименты…
– Хорошо, что нет пострадавших, – сказала Анджела. – Я ужасно боюсь мертвецов.
В этот момент над ее головой раздался зловещий скрип.
– Крыша! – крикнул Ракитин, хватая Анджелу за руку. – Дуем отсюда на всех парусах!
Браун, проявив сверхъестественную проворность, первым выскочил в дверь.
Крыша, осев, выбила опорные балки, одна из которых, скользнув возле замешкавшейся Анджелы, своим ребром ободрала ей кожу с плеча.
Через считанные минуты троица, оскальзываясь и падая на гладких камнях, спешила вниз, к знакомому скальному распадку, под которым бился оранжевым пузатым бортом о вулканический туф спасательный плот.
Над островом звенел голос Анджелы. Звучали определения в адрес дома-убийцы, незаасфальтированной дороги, личной жизни леди, наполненной сплошными несчастьями, и, слушая ее, Александр недоуменно раздумывал, где она выучилась столь виртуозно материться?
Впрочем, по возвращении на место привала страсти, мало-помалу улеглись, подавленные отупелой усталостью. Тягостное молчание воцарилось на пятачке, где расположилась, готовясь к ночлегу, компания.
Мертон, усердно разглядывавший прихваченные из развалин пластины, внезапно прервал свое занятие, напряженно прислушиваясь к тишине, нарушаемой лишь редким плеском волны, бившейся лениво о скалистое подножие острова.