Свора - Молчанов Андрей Алексеевич. Страница 10

– Какая программа на вечер? – спросил Геннадий, одновременно понимая, что внятного ответа на данный вопрос ожидать от Константина не приходится.

– Хрен знает… – Тот пожал плечами. – Трудно, конечно, жить, ничего не делая, но ведь мы не боимся трудностей… Проверим Грыжу, пощупаем пульс, а там – вечер, дискотека… Может, телок склеим… Ты заодно растрясешься… – Он со смешком хлопнул ладонью по животу Геннадия. – Далеко ведь уже за центнер тянешь, а?

– Все мое, – процедил тот, уколотый подобной фамильярностью.

– Ладно, чего надулся, я ж любя, по-братски…

Занятие, впрочем, нашлось: поехали в город прошвырнуться по магазинам. Местные цены показались им возмутительно высокими. А потому, исходя из соображений экономической мести, а может, из побуждений чисто хулиганского толка, решили компаньоны по окончательному злокозненному раздумью украсть из магазина промтоваров пару спортивных костюмов.

Последним криминалом подобного рода на счету Геннадия числилось ограбление пивного ларька, совершенное еще в нежной юности; Константин также не отличался опытом в ремесле откровенной кражи, а потому при выходе из магазина незадачливых жуликов легко вычислила и задержала охрана, препроводив в подсобное помещение для разбирательства.

В подсобке воришек, державших в руках упакованные в полиэтилен костюмы, сфотографировали с помощью аппарата «Полароид», после чего лысый, жирный тип, являвшийся хозяином магазина, принялся названивать в местные правоохранительные органы.

Охранники почтительно именовали лысого сеньором Хулио.

Далее в помещении появилась полная, усатая дама, явно супруга владельца торговой точки. Одобрив краткой репликой манипуляции мужа с телефонным аппаратом, она тотчас же разродилась длиннющей злобной тирадой в адрес иностранных туристов, должных, по ее наивному разумению, приносить трудящимся острова исключительно доход и ни в коем случае не убытки.

Геннадий ощутил невольную дрожь в коленях. Это же надо! Имея в карманах платиновые дебетные карточки и не менее пяти тысяч наличных долларов, угодить в португальскую ментовку из-за каких-то грошовых синтетических тряпок!

Он потерянно обернулся на красного от стыда и унижения Костю. Перехватив его взгляд, тот, словно встрепенувшись, достал бумажник и, мягко отведя в сторону руку Хулио с телефонной трубкой, положил на стол перед хозяином двести долларов.

Хулио опустил трубку на аппарат. Выразительно обернулся в сторону супруги. Дама мгновенно вынесла краткий и категоричный вердикт на непонятном португальском, переведенный Хулио на доступный язык жеста, а именно: выставив перед носом Константина три растопыренных пальца, завмаг дал понять о возможности мирного соглашения на основе финансовой прибавки. При этом в глазах торговца стояла такая холодная решимость, что компаньоны сразу же уяснили: попытка торга означает решительный отказ от дальнейших переговоров.

Исходя беспомощной досадой, Геннадий выложил затребованную сумму, после чего поджарые, черноволосые охранники в белых рубашечках выпроводили задержанных на улицу. Похищенные костюмы, естественно, остались в подсобке.

– Ну, ё-моё, влетели! – тяжело дыша, отплевывался Геннадий.

– Да, классно нас на пять сотен развели… – недоумевал Константин. – В один момент… Умеют, суки! Хулио этот… и его жена Хулинада! Козлы без совести…

– Наверстаем…

– Это конечно…

– Ну и хрена ли стонать?

– А кто стонет-то?..

– Ну и я о том…

В подавленном настроении отправились на местные аттракционы, за пару долларов сфотографировались в обнимку с облезлым, улыбчивым орангутаном, который, согласно распоряжениям своего бдительного командира, умело и четко поворачивал мозолистый зад к объективам халявщиков.

– Ну, брат, ну голова! – восхищался дрессированной обезьяной Костя. – Слышь, Ген, во как надо бабки делать! Орангутана завел и эксплуатируй его на бойком месте! Никакой зарплаты, лишь пара бананов в день…

– А тут эти бананы как у нас пара картофелин, – вдумчиво поддакивал Геннадий.

Вернувшись в отель с целью освежиться под душем и проведать Грыжу, узрели в холле будто бы поджидавшего их менеджера.

Кинувшись к постояльцам, менеджер взволнованно затараторил по-английски нечто, как понял Геннадий, относящееся к персоне оставленного без присмотра Грыжи.

Уяснив, что английский язык гости не понимают, служащий перешел на ломаный польский, не без труда сумев объяснить, что пребывавший в беспамятстве Грыжа час назад очнулся, встал, но тут ему явно поплошело, и он выполз из номера в коридор, где, как перевел остряк Костя, вновь потерял сознательность… Далее Грыжу отвезли в местный госпиталь, адрес которого менеджер друзьям пострадавшего готов любезно предоставить.

Выслушав новость, гангстеры тупо уставились на украшавшую холл гостиницы скульптурную композицию неясного смыслового содержания: отлитую из чугуна несообразность в форме расчлененных мужских гениталий на гладком мраморном постаменте.

– Да, пиковый денек сегодня… – вымолвил наконец Константин. – Чувствую, анекдотец выходит… Типа: «Камикадзе вернулся с задания…» И чего в город нас понесло? Сегодня все бы и решилось… А так – кругом попадалово!

– Прохлопал ушами, хлопай в ладоши, – угрюмо констатировал Геннадий.

Навестив госпиталь и на пальцах объяснившись с дежурным врачом, прояснили ситуацию окончательно: Грыжа был на грани погибели, но усилиями медиков встречи с праотцами избежал, в течение трех дней организм его будет очищен от яда, и доктор надеется, что пациент еще успеет насладиться прелестями восхитительной Мадейры – то бишь острова и ни в коем случае не напитка. Указуя попеременно на свои грудь и живот и отчаянно кривясь, медик дал понять, что дальнейшей борьбы с алкоголем внутренние органы Грыжи не перенесут.

Вечер провели в унынии, проклиная живучего пьяницу и строя вероломные планы его умерщвления. Затем улеглись спать.

Ворочаясь в нежных, пахнувших тонкой парфюмерией простынях, Геннадий раздумывал, не отправить ли ему вместе с Грыжей на тот свет и проворного Костю, одновременно понимая, что и тот способен мыслить в аналогичном направлении.

Заснул под утро – в злобе, боязни и раздражении. Снились осклизлые дохлые акулы и зубастые, ползающие под ногами, как змеи, эшпады.

Из госпиталя Грыжа вернулся осунувшимся и посеревшим. Модная рубаха навыпуск как балахон болталась на его поникших плечах.

– Ну как здоровье? – участливо вопросил Геннадий возвращенного к жизни товарища.

– Вроде… путем… – недоуменно озираясь на обстановку гостиничного номера, молвил тот. Обстановку, судя по всему, Грыжа не помнил даже в общих чертах.

– А нам плели, будто ты чуть сандалеты не откинул… Базарили, что на грани клинической смерти…

– Ну, – угрюмо кивнул Грыжа.

– И… как там? – заинтересованно прищурился Геннадий.

– В госпитале? – Грыжа поморщился. – Да полная жопа! Лежи как бревно, никуда не пускают, покурить – хрен!

– Да не, я не о том… Я в смысле, как оно… там? – Геннадий многозначительно ткнул пальцем в потолок.

– А-а… – Грыжа вздохнул. – Там-то хорошо… Там – наша Родина…

– Печень как? Нормально? – осторожно спросил Константин.

– Работает как часы. На семнадцати камнях! – злобно ответил Грыжа и рассмеялся долго и хрипло.

– Ну вот, а мы как раз по сто грамм собрались… – сокрушенно молвил Геннадий. – За твое, так сказать, выздоровление…

– И чего? – удивился Грыжа. – Кто мешает?

– Ну ты-то ведь бутсы на гвоздь повесил… Неудобняк вроде…

– Ну, грамм пятьдесят за выздоровление и мне не грех… – после некоторого раздумья произнес Грыжа и перекрестился боязливо. – Хоть доктор и стращал, что водка – мой смертный враг…

– Ну, врагов ты никогда не боялся! – польстил Геннадий.

– Алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве, – самым серьезным тоном заявил Константин, подвигая товарищу наполненный стакан.

Напряженно на стакан глядя, Грыжа поделился сокровенным: