Наследие последнего тамплиера. Кольцо - Молист Хорхе. Страница 22

— Привет, Кристина, — сказал Ориоль, не поднимаясь из кресла, явно подавленный. Его синие глаза покраснели. Да, он плакал. Но это вовсе не означало, что он гомосексуалист или жеманничает. Я знала, почему Ориоль так опечален. Письмо Энрика заставило всплакнуть и меня. Сколько слез я пролила бы, если бы это был мой отец? Отец, исчезнувший, когда ты был еще ребенком! Отец, по которому ты тосковал столько лет, теперь вновь говорил с тобой, написав посмертное письмо, где тринадцать лет спустя высказал то, что думал. Кого такое не взбудоражит?

Я отдала бы все, чтобы почитать письмо Энрика к Ориолю. Но, зная, что оно сугубо личное, не решилась попросить об этом. По крайней мере в тот момент.

— Посмотри на них. — Луис указал на две небольшие доски, прислоненные к верхней части комода. Вместе они были такими же, как моя доска, хранившаяся у родителей.

— Итак, вместе с моей доской они составляют триптих, верно?

— Да, — подтвердил Ориоль. — Дерево хотя и обработано консервантом, но сильно испорчено древесным жуком. Однако на краях до сих пор видны остатки петель. К счастью, художник использовал темперу, то есть смесь красок с яичным желтком, поэтому жук не тронул рисунка.

— Петель? — переспросила я.

— Да, шарниров, — пояснил Ориоль. — Судя по его размерам, этот триптих был маленьким переносным алтарем. Эти две части служили чем-то вроде ворот. Закрываясь, они соприкасались с твоей, размером побольше. Вероятно, триптих имел ручку или скобу, благодаря чему при таких малых размерах его можно было легко транспортировать. Тамплиеры использовали триптих при выполнении своих военных миссий.

— Тамплиеры? — удивился Луис. — Откуда ты знаешь, что он принадлежал тамплиерам?

— По святым.

— Что это за святые? — спросила я.

— На доске Луиса, расположенной слева от главной части, под сценой распятия Христа на Голгофе находится святой Георгий. Он стоит над легендарным драконом.

Я посмотрела на доску Луиса. Ее составляли две картины. На нижней был изображен воин, стоящий над зверушкой, похожей на ящерицу. На воине были кольчуга под коротким хитоном, плащ и шлем; над головой у него сиял нимб, а в руке он крепко держал копье.

— Тоже мне, дракон, — сказала я. Луис и Ориоль засмеялись.

— Так и есть, — согласился Луис. — Обычная зверушка. Вместо того чтобы убивать ее, мог отбросить пинком в сторону.

— Рисунок готический, относится к тринадцатому — началу четырнадцатого века. Пусть вас не смущают пропорции и перспектива, — пояснил Ориоль. — Важно, что идентифицируется сам святой. Если на рисунке изображен воин, попирающий рептилию, то это святой Георгий. Но в этом случае он довольно своеобразен.

— Почему?

— Потому что обычно его изображают с красным крестом, но тонким и продолговатым, то есть с обычным. А не с таким, как здесь. Это крест особенный, как бы раздавленный, — крест тамплиеров. Считается, что святой, родом из Малой Азии, был офицером римской армии. Обращенный в христианство, он претерпел тяжкие муки, и в конце концов его обезглавили.

Исторических сведений об этом человеке не сохранилось, но, согласно легенде, он освободил принцессу от чудовищного дракона. Во время крестовых походов он стал рыцарем, а впоследствии символом победы добра над злом. Рассказывают, что Георгий участвовал в двух сражениях: в Арагоне и в Каталонии, утверждая своим мечом победу христиан над мусульманами.

— Поэтому его считают покровителем Каталонии и Арагона, — вставил Луис.

— Точно. Но также он покровитель Англии, России и еще какой-то страны. Более всего Георгия почитали в Средние века. Так или иначе, ему отсекли голову. В том, что изображено в верхнем прямоугольнике, внутри своего рода часовни, легко узнать известный сюжет — распятие Христа на Голгофе. Там же Дева Мария, охваченная отчаянием, и святой Иоанн, этот апостол прижал руку к щеке в знак скорби по поводу постигшего его горя. Этот образ так часто повторяется в готике — как в живописи, так и в ваянии, — что антиквары стали называть его «тот, у которого болят зубы».

— На моей доске, видимо, правой части триптиха, изображен Христос, также в часовне, но победивший, воскресший, выходящий из Гроба Господня.

Я посмотрела на верхний прямоугольник. Изображение в нем также завершалось слегка заостренной аркой, как на моем, но оно отличалось от изображения на доске Луиса. Арка на его доске имела посредине изгиб, деливший ее на две части.

— А в нижней части мы видим святого Иоанна Крестителя, предтечу Христа, — продолжал Ориоль. — Того, который крестил его в реке Иордан. Он был святым покровителем «бедных рыцарей», как называли себя тамплиеры.

— Да, у него и в самом деле вид бедняка, — кивнула я. Этот бородатый и длинноволосый мужчина в короткой овечьей шкуре держал что-то вроде пергамента в правой руке.

— Ему, как и святому Георгию, отрубили голову, — пояснил Ориоль.

— Спасибо за подробности. Но ты мог бы и опустить кое-что, — пошутила я, притворяясь, что недовольна.

— Саломея, наложница короля, попросила, чтобы он исполнил одно ее желание. Король разрешил исполнить его, и ей принесли на блюде голову Крестителя.

— Какая мерзость! — воскликнул Луис.

— Так что тамплиерам нравились святые, лишавшиеся головы, — заключила я, взглянув на Ориоля.

— Верно, — улыбнулся он, выдерживая мой взгляд. Я сомневалась, понял ли он смысл моих слов.

— Это нужно объяснить, сеньор историк, — заметил Луис. — Тамплиеры, похоже, были очень редким орденом.

— Это долгая история. Началась она, когда христианские монархи, в основном бургундские, франкские, тевтонские и английские, воодушевленные речами странствующих по Европе монахов-проповедников, напали на Святую землю, терпящую бедствие от сарацин. Византийцы, тоже христиане, но православные, страдали от набегов банд дикарей. Кровь лилась рекой. Иберийские королевства едва могли снарядить войска, у нас было много своих проблем с нашей реконкистой. Сейчас мы говорим о том, что происходило за один век до битвы при Лас-Навас-де-Толоса. Тогда мусульмане еще контролировали большую часть полуострова, и христианским королевствам постоянно грозила опасность.

— Какое отношение это имеет к отсеченным головам? — нетерпеливо спросила я.

— По мере того как иссякали средства, нашествия благородных христиан на Святую землю становились реже: начался период переговоров. Так, когда рыцарь попадал в плен, стороны, как правило, договаривались о его выкупе. Если речь шла о плебее, не имевшем средств на выкуп, его превращали в раба. Это не относилось к бедным рыцарям Христа. Они дали обет бедности и борьбы за веру не на жизнь, а на смерть. Они были хорошо подготовленными для сражений воинами. Поэтому мусульмане знали: каким бы высоким ни было положение тамплиера и какими бы богатствами ни обладал орден, выкупа за этого человека они не получат. Как рабы они не приносили пользы; напротив, от них исходила опасность. Именно поэтому, когда мусульманам удавалось захватить рыцаря с расплющенным красным крестом, они немедленно отрубали ему голову. По той же причине тамплиеры сражались до последней капли крови, не сдавались в плен и не просили ни перемирия, ни пощады.

— Теперь понимаю. — Луис насмешливо улыбнулся. — Поэтому тамплиерам так нравились святые с отрубленными головами.

Ориоль кивнул.

— Ах! — воскликнула я, присоединяясь к иронизирующему Луису. — Этим все и объясняется. Даже то, что они инкрустировали в свои кольца частицы человеческой кости. И впрямь странные люди.

— А чем мы займемся теперь? — осведомился Луис. — У нас изображения святых до того, как их обезглавили; в Нью-Йорке хранится центральная часть триптиха. Как пишет Энрик, этот триптих скрывает ключ к баснословному сокровищу. — Луис посмотрел на меня: — Тебе придется попросить, чтобы нам прислали недостающую часть.

— Минуточку, — прервал его Ориоль. — Никто не обязан принимать наследство. Кристина раньше не хотела отвечать нам и теперь должна решить, будет ли искать сокровище. Решив искать, она возьмет на себя обязательство, которое привнесет в ее жизнь перемены, и, возможно, немалые. Начиная с того, что она останется на один сезон здесь. — Он посмотрел на мое обручальное кольцо. — И у нее, конечно же, есть обязательства в Америке.