Путь Эвриха - Молитвин Павел Вячеславович. Страница 30

— Зачем ты гонишь лодку налево? — взвизгнула Кари. — Нам же будет не выплыть!

— Затем, что иначе нас расплющит о камни! Ой-е! — ужаснулась Тайтэки. — Великий Дух, откуда же здесь столько воды?!

— Мама, мне мокро! Для чего мы тонем?!

— Мы не тонем! О Боги Покровители, мое весло!

— Я вижу маяк! Это не звезда, это огонь на башне!

— Только этого еще не хватало! Кари, держись! Алиар, ты!..

— Уй-й-о!.. О-о-о-ооо!..

— Эй, кто там, на лодке?! Правьте сюда! Здесь можно причалить к берегу! — неожиданно донесся из темноты странно коверкающий слова мужской голос. У кромки воды замигал огонек — кто-то силился раздуть еле теплящийся факел.

— Алиар, держись за лодку! Где ты? Кари, где она?..

— Ма-а-ма! Не бросай меня! Я не хочу в воду!

— Прекратите визжать и правьте на огонь! — Вспыхнувший наконец в сотне шагов от заливаемой лодки факел осветил стоящего на покатой черной скале высокого полуобнаженного мужчину.

— По-мо-ги-те! А-а-а!..

Кари видела, как Алиар выпала из лодки, и слышала ее полный ужаса крик, но ничем не могла помочь подруге. Она совсем не умела плавать, и сковавший ее ужас перед черной водой наверняка был самым сильным чувством из всех, которые ей доводилось когда-либо испытывать. Вцепившись в борта лодки мертвой хваткой, вжавшись в кормовое углубление, она не могла шевельнуться, не в силах была разлепить губ и оторвать глаз от воды, все прибывавшей и прибывавшей в и без того уже полузатонувшую лодку.

— Гребите! Гребите же, разрази вас… — бесновался на берегу мужчина с факелом, выкрикивая советы и проклятья на незнакомом степнячкам языке. Видя, что слова его не доходят до сидящих в лодке, он воткнул факел в расщелину и бросился в темные воды Бэругур…

Тайтэки знала, что на этот раз ничто не спасет ее от неминуемой смерти. Алиар уже погибла и пожрана чудовищной тварью, поднимавшейся в полночь со дна реки. Теперь настал ее черед, и может быть, не так уж это плохо? Мгновенная смерть лучше мучительной жизни. Она прижала к себе Нитэки, бормоча глупые, бессмысленные слова утешения. Вода в подхваченной водоворотом лодке уже дошла до пояса, тварь вот-вот должна была появиться снова…

— Ай-я-а-ааа! — Вопль, вырвавшийся из глотки молодой матери, подбросил Кари на два локтя. Лодка хлебнула воды так, словно сто лет пробыла в пустыне и рассыхалась от жажды. Вынырнувший на поверхность Бэругур мужчина, сумевший-таки в последний момент ухватить за волосы отправившуюся ко дну Алиар, вжав голову в плечи, нырнул в полной, по-видимому, уверенности, что кто-то с размаху приложил его дубовой доской по затылку.

— Прекрати-и-и! — отчаянно завизжала Кари. — Он сбежит, и тогда мы точно утонем!

— Кто сбежит? — спросила Тайтэки почти нормальным голосом, ошарашенная собственным криком и тем, что они до сих пор живы.

— Мужик! Который Алиар на берег поволок!

— Мама, это был не зверь. Это был голый дядя. А сначала коряга…

— Дядя?.. Коряга?.. — повторила Тайтэки и, теряя сознание, рухнула на дно лодки.

— Держись! — завопила Кари, бросаясь на помощь Нитэки. Подхватила девочку и плюхнулась рядом с Тайтэки. Рванула ее за плечо, усадила и подперла плечом, чтобы та ненароком не захлебнулась. Вода в лодке стояла уже вровень с бортами, но хлипкое, получившее по крайней мере две пробоины суденышко почему-то еще держалось на плаву.

А потом мерное его круговое движение внезапно прекратилось и оно медленно двинулось в сторону догоравшего на берегу факела.

— О Великий Дух! Значит, ты все же есть?! Помоги нам выбраться из этой лодки, и, клянусь могилой матери, я близко не подойду ни к одной реке! — прошептала Кари, сознавая, что ничего более глупого не изре-кала за всю свою жизнь.

— Он поможет! — успокоила ее Нитэки и, цепляясь за руки девушки, выглянула из затопленной лодки. — Он уже почти доплыл. А здорово мама крикнула? Я тоже так умею. Хочешь покажу?

— Нет-нет! Только не сейчас!.. — решительно запротестовала Кари, дивясь тому, как быстро эта малютка забыла о своих страхах.

— Вот так всегда! Маме можно, а мне… Мама, ты что молчишь?

— О Боги Покровители! Мы все еще живы?.. — простонала Тайтэки, и в этот момент нос лодки с влажным шорохом начал задираться вверх и задыхающийся голос таинственного спасителя гаркнул:

— Живы! — Затем последовал поток ругательств на неизвестном языке и приказ: — Вылезайте!

Мужчина подхватил Нитэки на руки, встряхнул и, удостоверившись, что с ней все в порядке, шумно вздохнул. Хотел поставить на скалу у своих ног, но малышка неожиданно погрозила ему пухлым пальчиком и строгим голосом велела:

— Держи уж, раз взял! — склонила голову набок и принялась беззастенчиво разглядывать незнакомца. — Ишь какой! Лысый, а на груди волосы колечками…

Кари и Тайтэки, оцепеневшие в начавшей разваливаться на куски лодке, разом сунули в рот большие пальцы, а затем, вынув их, дружно забормотали заклятия от злых духов: хрипло дышавший мужчина был в самом деле лысым и страшным, как смертный грех. Ни бровей, ни ресниц — лицо голое, как коленка, и к тому же покрыто темными и светлыми пятнами, как тронутое гнильцой яблоко, с которого к тому же клочьями слезает кожура.

— Чего это вы на меня словно на воскресшего мертвеца пялитесь? — Страшный мужчина нахмурился и, несмотря на все протесты Нитэки, опустил девочку на скалу. — Чем без толку-то глазеть, помогли бы подругу свою откачать!

Кари с Тайтэки не шевелясь взирали на пятнистого урода, и тогда тот, пробормотав что-то по поводу раскисших от воды мозгов, направился к лежащей неподалеку Алиар. Рывком поднял ее, перекинул через колено и встряхнул так, что из горла молодой женщины хлынул поток черной воды.

Обе женщины и принятая им за мальчишку девушка не торопились называть свои имена и представились только после того, как Эврих назвался сам и рассказал о кораблекрушении, в результате которого он якобы и оказался на старом маяке один-одинешенек. У спасенных аррантом степнячек не было причин сомневаться в его словах: они имели возможность удостовериться в том, что он превосходный пловец, и после гибели собственной лодки им не трудно было поверить, что судно не знающих здешние воды чужеземцев затонуло, напоровшись на рифы. О путешествии в чреве кита Эврих благоразумно умолчал — женщины и без того склонны были принимать его за злого духа, посланного им на погибель. «Доброго дядю» признала в нем сразу только малышка Нитэки и она же убедила остальных воспользоваться его гостеприимством, что было совсем не просто, ибо женщины, придя в себя, готовы были наброситься на своего спасителя и лишить жизни взамен вполне заслуженной благодарности.

Поверить в подобный поворот событий было нелегко, тем более что Эврих не принадлежал к несчастной породе людей, полагавших, что «ни одно доброе дело не остается безнаказанным». Однако, когда девушка-заморыш потянулась к закутанным в кожаную накидку зловеще изогнутым ножнам длиннющего меча, претендентка в утопленницы вытащила из-под мокрого тряпья сточенный нож, а очаровательная мамаша Нитэки многообещающе запустила руку в облепившие ее высокую грудь одежды, аррант не на шутку струхнул и всерьез пожалел, что, услышав долетевшие с реки крики, покинул уютную башню и устремился на помощь терпящим бедствие. При нем не было иного оружия кроме начавшего предупреждающе чадить и потрескивать факела, да и сил недостало бы, чтобы защититься от трех воинственно настроенных, заподозривших его не весть в чем женщин.

Положение спасла Нитэки, заявившая, что он вовсе не Кутихорьг, тело y него теплое, а лысина есть и у Мугэн-нара, и у Рикоси-нара, и даже у Ханто, которого называют дурачком Ханто и который наром никогда не будет. И пятна на лице, хотя и не в таком количестве, тоже есть у многих кокуров, но это еще не значит, что они слуги или родичи злого Кутихорьга. При упоминании этого самого Кутихорьга женщины, забыв об оружии, дружно сунули большие пальцы правых рук в рот, и Эврих, отметив, что с подобным способом отгонять нечисть сталкивается впервые, разумеется, тоже сунул палец в рот, после чего громкогласно призвал на помощь Великого Духа, так и не пришедшего на подмогу неоднократно взывавшим к нему утопающим. Благочестивое поведение арранта побудило озлобленных женщин сохранить ему жизнь, а вскользь оброненное им замечание, что факел вот-вот погаснет, понудило, скрепя сердце, принять его приглашение посетить башню и обогреться у очага. Собрав уцелевшие свертки, мешки и сумки, они двинулись за Эврихом к старому маяку, на вершине которого все еще мерцал огонь, принятый Кари за путеводную звезду, сумевшую каким-то чудом прорваться сквозь завесу туч.