Кольцо мечей - Арнасон Элинор. Страница 44

Вейхар сказал:

— Эттин Гварха спросил: «Вы хотите что-нибудь добавить, Головной Лугала? Итак, ваше мнение?»

Нет, ответил тот. Ему нечего добавить. Он впервые участвует в переговорах. И пока хочет только слушать. Говорить он будет потом.

Генерал слегка откинул голову. Она слышала от кого-то из переводчиков-землян, что это движение может означать согласие, или желание обдумать, или просто подтверждение, что сказанное услышано. Затем генерал откинулся на спинку кресла. То есть принял какое-то решение, заключила Анна. Но вот какое?

После этого он ни разу не взглянул на второго головного.

Атмосфера в зале незаметно изменялась. Непринужденность, определенное доверие, укреплявшиеся в прошлые недели, начали ослабевать, тем самым впервые заставив ее осознать их. Они складывались так медленно! Хотя с самого начала генерал и Чарли держались очень любезно и уважительно, атмосфера была напряженной. А потом смягчилась. И вот напряжение начало возвращаться.

Теперь ей стало ясно, какими разумными и относительно прямыми были переговоры, пока ими руководили Чарли и генерал. Медленными — да, и, возможно, излишне осторожными. Однако дипломатия — не ее сфера. Возможно, дипломатам положено ходить вокруг да около.

Ну, а теперь… Вейхар выглядел расстроенным. Чарли (его она видела в профиль), казалось, все больше напрягался.

Она обедала с делегатами. Тушеные овощи — самое подходящее блюдо в такой ситуации. Разговор за столом шел только об утреннем заседании: что, собственно, происходило, какие могут быть последствия.

Наконец Чарли сказал:

— По-моему, между этими двумя идет борьба за первенство. — Он поковырял вилкой в овощах. — Знать бы их позиции! Лугала Цу настроен к нам враждебно? Эттин Гварха нам друг в том или ином смысле? Анна… — Он обернулся к ней. — У вас есть привилегированные контакты. Попытайтесь что-нибудь выяснить у Сандерса, или хвархаток, или у этих двух молодых людей.

Она кивнула.

— Сделаю, что смогу.

Сразу после обеда она ушла из сектора землян. Ее сопровождал Матсехар, и она спросила у него, что происходит.

— Где?

— На переговорах.

— То, что вы видели. Сын Лугалов принял в них участие. Это его право и обязанность. Головные-В-Связке не должны иметь одного представителя.

Она получила официальное объяснение, формальную отсылку на протокол. Матсехар нахмурился — то ли предостережение, то ли одна из его странных гримас. Он начал описывать махинации леди Макбет и ее сына. Мать начинает утрачивать уверенность в себе, и центр сцены теперь занимает сын — кровожадный воин.

— Вот что происходит, — сказал Матсехар, — когда женщины не сдерживают своих сыновей. Мужскую склонность к насилию всегда следует направлять в надлежащее политическое русло.

Они расстались у входа на женскую половину, и Анна прошла по величественным коридорам к себе. Голограмма была включена: рассвет над океаном Рида — 1935Ц. Над горизонтом разгоралось розовое сияние. Высоко — почти на самом потолке ее комнаты — сверкала утренне-вечерняя звезда. Теперь она выглядела двойной — планеты разошлись настолько, что разделились на два блистающие пятнышка.

В воде бухты сверкали другие огни. Смутные, словно утомленные. Ведь завершалась долгая ночь сигналов, утверждающих личность и успокаивающих. Ей известно, что это такое. Анна помассировала мышцы лица и шеи.

Взошло светило. Такое яркое, что на него невозможно было смотреть прямо. Анна встала, подошла к аппарату внутренней связи и позвонила Ама Цей Индил.

— Мне, пожалуй, необходимо поговорить с вашими женщинами.

— Вы имеете в виду мою старшую партнершу?

— Да, это так.

— По-моему, при встрече следует присутствовать Сандерс Никласу.

— В этом я уверена менее, но разрешите, я посоветуюсь с женщиной Цей Амы.

Аппарат отключился. Анна повозилась с проектором и сумела быстро довести голограмму до более позднего часа. Светило уже не било лучами в ее комнату. По золотистому склону протянулись длинные тени: какое-то сооружение на опорах. Может быть, треножник съемочной камеры. Небо было в узорах из круглых облачков. Яркую синь океана испещряли белые гребни. Она словно почувствовала ветер — холодный и соленый.

Анна села и начала следить, как тени, отбрасываемые треножником, все удлиняются и удлиняются.

Наконец Ама Цей Индил позвонила и сказала, что ее старшая партнерша встретится с ней.

18

В конце пятого икуна генерал прислал мне приглашение прийти к нему в кабинет.

Он сидел на своем обычном месте, положив руки на стол перед собой, слегка переплетя пальцы и глядя на стену — слепое пространство серого металла. Он посмотрел на меня.

— Ты вспомнил воинский декорум. Ты сердишься на меня? Или думаешь, что я сержусь?

— А разве нет?

— Сердился. Сядь. Мне не по себе, когда ты стоишь, точно солдат.

Я сел в кресло перед его столом. Он откинулся на спинку и взял свое стило.

— Ты следил за заседанием?

Я кивнул.

— Из наблюдательной.

И не добавил: после того, как ты сказал, что снимаешь меня с переговоров.

(Пришлось, Ники. Он — Головной. От него не отмахнешься.)

— Я рассылаю вести головным, которым доверяю, и прилагаю записи сегодняшнего заседания. Этой глупой злобности надо положить конец. Иметь с ним дело — словно продираться через чащу репейника. Не хочу, чтобы мне приходилось выдирать его из моего меха. Я хочу, чтобы он убрался отсюда.

— Думаешь, ты сумеешь от него избавиться?

— Да. Его замысел очевиден, его манеры возмутительны, а в Связке у него мало союзников. — Он положил стило. — Какой это мужчина? Предельно глупый и жадный. Пытается ухватить больше, чем способен справиться, и не видит последствий своих поступков.

— «Лишь честолюбие, что тщится себя перескочить», — сказал я на языке оригинала.

Генерал нахмурился.

— Строка из новой пьесы Матсехара.

Генерал отмахнулся от Эйх Матсехара и от Шекспир Уильяма.

— Я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать Лугала Цу. Женщина Цей Амы попросила, чтобы ты присутствовал на ее встрече с Перес Анной. Иди и отыщи способ сообщить ей, что происходит. Она относится к тебе дружески и она — специалист по человечеству. Сплетение отнесется к ее выводам с уважением.

— Я не так в этом уверен. Большинство специалистов считают ее теории нелепыми.

Он поднял ладонь, и я заткнулся.

— Ее род не имеет тесных связей ни с Лугалой, ни с Эттином. Если она скажет, что прав я, это услышат. Если она скажет, что Лугала Цу срывает переговоры, это тоже услышат. И, может быть, настало время подумать о союзе с Цей Ама и Ама Цей. Оба рода не принадлежат к влиятельным, но с ними считаются, а женщины последних двух поколений обладают превосходными качествами.

Он замолчал, углубившись в хварское планирование, которое объединяет политику с генетикой. Какие семьи влиятельны? Какие семьи производят сильных и талантливых людей? Как Эттину найти наилучших союзников и получить наилучший генетический материал?

Наконец он поглядел на меня.

— Сегодня вечером мне требуется твое общество, Ники, но я не желаю выслушивать твои мнения или советы. Сегодня я уже сделал все, что мог. Я хочу разговаривать о том, что не имеет никакого отношения ни к человекам, ни к Лугала Цу.

— Заметано, — сказал я.

Когда я пришел, мы заговорили о походе в горы на западе Эттина. Он включил голограмму — заросший деревьями склон, который уходил все вверх и вверх. Деревья по большей части были сине-зелеными. Кое-где виднелись бронзово-багряные купы. Вдали вздымались снежные вершины. Гварха назвал их: Ледяная Башня, Клинок, Мать.

Голограмма сливалась в доме одной из его двоюродных сестер, сказал он. Она с радостью примет нас. Восхождение на эти горы не очень сложно, а ему хочется показать мне кое-какие достопримечательности: ущелье, где произошла знаменитая битва, и знаменитый водопад Серебряная Сеть.

— Он занимает всю ширину обрыва. Потоков сто, не меньше, и когда их озаряет солнце… Ха! Обязательно отправимся туда, Ники, когда покончим с этим.