Чужая вина (Пленник) (Другой перевод) - Монк Карин. Страница 48

Женевьева сдвинула брови.

— Почему?

— После рождения Эммалайн Кассандра продолжала заводить романы, но круг ее поклонников значительно сузился. Она сильно растолстела после родов и стала еще более сварливой и эгоистичной. Винсент никогда не был любящим супругом, поэтому спокойно позволял ей жить своей жизнью. Его мир полностью сосредоточился на Эммалайн. Кассандра начала пить, оплакивая свою молодость, и наконец ее стала просто пожирать зависть к взаимной привязанности ее дочери и Винсента. После нескольких бурных ссор с мужем она в приступе пьяной откровенности поведала ему, что отец Эммалайн я, а не он.

Женевьева испуганно посмотрела на него.

— Должно быть, ему было страшно тяжело услышать такое.

— Могу себе представить, — согласился Хейдон. — Но это не помешало Винсенту отказаться от Эммалайн, как от ставшего ненужным сломанного стула. С этого момента он не желал иметь с ней ничего общего. Разумеется, Винсент оставил девочку в доме, по-прежнему оплачивал расходы на ее одежду и нанимал для нее лучших нянь и гувернанток. Он не мог так просто вышвырнуть Эммалайн на улицу — следовало соблюдать внешние приличия, — но он ясно дал ей понять, что больше ее не любит. — Сделав паузу, Хейдон с горечью добавил: — Ей было всего пять лет.

Женевьева чувствовала, что в нем бурлит гнев, смешанный с отчаянием. Казалось, ему хочется спрыгнуть с кровати и ринуться в битву с кем попало в тщетной надежде исправить или хотя бы забыть содеянное.

После долгого молчания Хейдон заговорил вновь:

— Некоторое время эта тайна не выходила за пределы их дома. Я часто бывал у них на приемах и вечеринках, понятия не имея, что Винсенту известно, кто отец Эммалайн. Но меня удивляли слухи, что он полностью поглощен делами и ведет раздельную жизнь с Кассандрой. Об Эммалайн больше вообще не упоминалось, как будто девочка исчезла. Мне это казалось странным. До тех пор все в один голос твердили о том, как Винсент обожает свою дочь. Впрочем, я об этом не слишком задумывался, ища различные способы потратить мое содержание до конца каждого месяца, чем вызывал немалое раздражение моего брата.

Потом Кассандра внезапно умерла. Ходили слухи, что она была беременна и пыталась избавиться от ребенка, что и кончилось очень плачевно, но официальной версией стала какая-то неизвестная болезнь. Я присутствовал на похоронах — в конце концов мы с Кассандрой когда-то были любовниками, и, хотя мои отношения с Винсентом трудно было назвать дружбой, я много раз гостил в его доме. Кроме того, мне хотелось взглянуть на Эммалайн. Я думал, что она оплакивает потерю матери, и решил убедиться, что с ней все в порядке.

Но как только я увидел Эммалайн, то сразу понял, что с ней что-то не так. Ей уже исполнилось тогда восемь лет. Светлые волосы и темно-голубые глаза были у нее как у матери. Но Кассандра в молодости была бодрой и уверенной в себе, а Эммалайн выглядела задерганной и неуклюжей. Конечно, ее мать только что умерла, и я едва ли мог ожидать, что девочка будет искриться весельем. Но когда Винсент кричал на нее, приказывая сидеть в углу и не путаться под ногами, его отвращение к ней становилось очевидным для всех. К тому же девочка, несомненно, боялась его. И тогда я понял, что он все знает и наказывает за это Эммалайн, как будто она имела возможность выбирать себе отца.

Мысль о страданиях девочки причиняла боль Женевьеве.

— И что же ты сделал?

— Ушел с похорон и беспробудно пьянствовал несколько недель. Я чувствовал себя абсолютно беспомощным, и выпивка помогала мне об этом забыть. Не мог же я ворваться в дом Винсента и потребовать, чтобы он вернул мне дочь, которую я в течение восьми лет ни разу не навестил. Даже если бы он согласился, что я мог ей предложить? Все бы узнали, что Эммалайн — мой незаконный ребенок. Она была бы обречена на жизнь изгоя. Мой доход едва позволял мне вести привычное расточительное существование, и я ничего не знал о воспитании детей. Таким образом, Эммалайн оставалась пленницей Винсента, который мог издеваться над ней сколько душе угодно. Я убедил себя, что не в силах этому помешать.

Женевьева ничего не сказала.

Хейдон воспринимал ее молчание как осуждение. Он знал, что если бы она была на его месте, то нашла бы способ помочь Эммалайн.

— Вскоре умер мой брат. Бедняга Эдуард, которого я ни разу не видел больным, провел обычный день за письменным столом, потом встал и рухнул на пол. Он так и не нашел времени жениться, поэтому не имел наследников. В результате я неожиданно оказался в роли маркиза Рэдмонда со всем грузом ответственности, который я годами оставлял в умелых руках брата. Должен признаться, это явилось неприятным сюрпризом для моих родственников, убежденных, что я промотаю все, что мой отец и Эдуард создали упорным трудом. Мои кузены и не думали скрывать, что считают себя куда более достойными титула.

Протрезвев, я решил, что теперь у меня есть деньги и титул и я не должен более оставлять Эммалайн во власти Винсента. Я отправился к нему и сказал, что готов забрать девочку и воспитывать ее. Но Винсент категорически отказал, заявив, что не намерен отдавать дочь. Мало ли кто объявит себя ее отцом?! Поступить так означало бы публично признать себя рогоносцем, возвращающим незаконного ребенка своей жены ее любовнику. Винсент добавил, что презирает меня и Эммалайн и что теперь мне придется жить с сознанием, что она принадлежит ему и он может делать с ней все что угодно.

Я долго спорил с ним, даже предложил деньги в обмен на девочку. Но Винсент только засмеялся. Его интересовали не деньги, а месть. Винсент хотел наказать меня за то, что я спал с его женой и зачал ребенка, которого он пять лет считал своим, хотел заставить меня страдать при мысли, что моя дочь приговорена к жалкому существованию в его доме. Я понял, что ничего не могу сделать. У меня были титул и состояние, но не было прав на собственную дочь. Я не мог доказать, что в ней течет моя кровь. Решив, что я только все окончательно испорчу, настаивая на своем, я ушел.

— А Эммалайн знала о твоем приходе?

— Выбежав из кабинета Винсента, я увидел, что она смотрит на меня, притаившись на лестнице. — Его лицо исказила судорога боли. — Никогда не забуду, какой маленькой и хрупкой она выглядела — совсем как испуганная птичка. Я понял, что Эммалайн все слышала и теперь знала, что я ее отец, но она принадлежит Винсенту, так как я бросил ее. Я собирался сказать ей, что все еще наладится, хотя сам этому не верил, но Винсент выбежал следом за мной, размахивая руками, как безумный, и крича, чтобы я убирался из его дома. Эммалайн побежала наверх и скрылась, боясь, что он ее заметит. Я чувствовал, что любые мои слова или поступки только увеличат ее страдания. Поэтому я все-таки ушел.

Хейдон умолк.

Женевьева лежала, прижавшись к нему и не говоря ни слова.

— На следующий день Эммалайн утопилась, — хрипло прошептал он наконец. — Она встала на рассвете, поехала в лодке на середину большого пруда, который Винсент велел вырыть несколько лет назад, и прыгнула в воду. Один из садовников видел это и попытался вытащить ее, но под водой было темно, и он не смог ее найти. — Хейдон судорожно глотнул. — Тело Эммалайн смогли вытащить только через несколько часов. На ней была ночная рубашка, поверх которой она надела пальто Винсента, набив карманы тяжелыми камнями, чтобы быстро пойти ко дну.

Женевьева больше не могла видеть его страданий. Она села, схватив Хейдона за плечи, вынуждая его посмотреть на нее.

— Это была не твоя вина, — твердо сказала Женевьева. — Ты ничего не мог сделать.

— Ты сама не веришь тому, что говоришь, — возразил он. — Мне не следовало оставлять Эммалайн там. Я должен был схватить ее, унести в мою карету и тут же умчаться. Я должен был послать Винсента к черту и сказать, что ему придется убить меня, чтобы забрать девочку. Но вместо этого я уехал один, не понимая, в каком она отчаянии. Из-за моей глупости и эгоизма моя малышка прыгнула в пруд и утонула. Я мог спасти ее, Женевьева! Мог забрать ее к себе домой и позаботиться о ее безопасности. Но я бросил ее, и она умерла.