Уступить искушению - Монк Карин. Страница 51

Ей хотелось защитить мальчика, но она понимала, что не в силах этого сделать. Жаклин сама рисковала жизнью, чтобы спасти Армана, и не могла подвергать такому же риску ребенка.

Был уже полдень, когда она добралась до Орлеана и, покинув экипаж, медленно направилась в сторону Шато-де-Ламбер. Пошел снег, и, хотя ее ноша состояла всего лишь из небольшой сумки, двигаться становилось все труднее.

— И далеко нам еще идти? — раздался сзади насмешливый голос.

Жаклин обернулась и увидела Филиппа.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросила она.

— Решил на время покинуть Париж, — не задумываясь, ответил подросток.

— Но как ты сюда попал? — поинтересовалась Жаклин. Она уже начинала сердиться.

— Так же, как и ты. — Филипп выразительно кивнул в сторону экипажа. — Только на запятках.

Жаклин обратила внимание на то, что мальчик переоделся в теплую куртку и штаны, а также сменил свои разбитые ботинки на новые. По крайней мере он не сильно страдал от холода во время путешествия, подумала она.

— Хорошо, пусть так. А теперь мы вернемся к карете, я заплачу за тебя, и ты поедешь обратно в Париж, но уже внутри.

— Нет, — возразил Филипп. — Я не собирался возвращаться так быстро.

— Но ты не можешь идти со мной.

Похоже, ее слова не возымели на него никакого действия.

— Нравится тебе это или нет, я все равно пойду. Я знаю, что могу принести пользу. — Говоря это, Филипп казался намного старше своих лет. Жаклин с тревогой посмотрела на него. Возможно, он прав, и ей действительно потребуется его помощь. Женщина с ребенком вряд ли вызовет у кого-то подозрения. Странно, но с Филиппом ей было гораздо спокойнее.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Ты можешь пойти со мной.

— Я знал, что ты согласишься, — радостно улыбнулся мальчик.

Они быстро зашагали в сторону замка.

— Ты знаешь, почему я здесь? — спросила Жаклин.

— Чтобы достать деньги, — ответил Филипп, — но вот как?

— Мы идем ко мне домой, — объяснила она. — И пока это все, что я могу сообщить тебе.

Уже стемнело, когда они подошли к Шато-де-Ламбер. На первый взгляд замок показался Жаклин таким же, каким она его запомнила с детства: высокие башни, сверкающие окна, покрытый снегом огромный купол крыши — все дышало спокойствием и тишиной. Однако когда они подошли поближе, то увидели следы разрушений, произведенных вандалами: почти все окна были разбиты, скульптуры, украшавшие вход, сброшены с пьедесталов; огромные вазы из итальянского мрамора, в которых летом высаживались живые цветы, бесформенными кусками валялись на земле. Красивый фонтан, украшавший парадный вход в замок, предстал перед ними грудой мраморных обломков.

— Вот это да! — изумленно воскликнул Филипп. — И ты здесь живешь?

Жаклин нехотя кивнула. Ей было тяжело смотреть на то, что произошло с ее домом. Слезы подступали к ее глазам, но она не могла позволить себе заплакать; однако теперь у нее появилась еще одна причина ненавидеть революцию, которая не только лишила ее отца и брата, но и разрушила родной дом. «Все равно мне уже никогда не жить здесь, — подумала Жаклин. — Когда придет время, сестры вернутся сюда и восстановят дом в его прежнем великолепии».

Успокоив себя этой мыслью, Жаклин попыталась войти внутрь и только тут заметила на парадной двери табличку, извещающую о принадлежности дома Республике. Дверь оказалась запертой, и тогда Филипп предложил разбить стекло, чтобы он мог залезть внутрь и отпереть замок. Жаклин некоторое время колебалась, но это был единственный способ войти, и она вынуждена была согласиться. Оглядевшись, Филипп нашел подходящий осколок статуи и запустил им в стекло, после чего быстро пролез в образовавшуюся дыру и открыл дверь.

Жаклин вошла в темное помещение библиотеки и застыла в ужасе. Разрушения, которые она видела снаружи, не шли ни В какое сравнение с тем, что открылось ее взору внутри. Картины, мебель, ковры — все это либо исчезло, либо выглядело безнадежно испорченным, книги частью были сожжены, а оставшиеся валялись по всему полу.

Жаклин подобрала подол платья и пересекла комнату прямо по книгам, стараясь не обращать внимания на то, что окружало ее. Она молча прошла через холл, заглядывая в комнаты и отмечая все новые и новые проявления варварства. Филипп молча шел за ней: он оказался достаточно тактичен, чтобы воздержаться от каких-либо комментариев.

Жаклин собралась подняться в свою комнату и достать драгоценности, когда ее внимание привлекла дверь в отцовский кабинет: она была заперта снаружи, что показалось ей странным, так как все остальные внутренние двери грабители оставили открытыми. Остановившись напротив, Жаклин потянула за ручку, а когда дверь со скрипом отворилась, она не поверила своим глазам.

В кабинете герцога де Ламбера царил образцовый порядок: вся мебель осталась цела, на полу лежал роскошный персидский ковер, и даже письменные приборы и красивые безделушки на столе были расставлены точно так же, как они стояли раньше. Но больше всего удивило Жаклин то, что в кабинете не было даже следа пыли. Однако у нее не оставалось времени раздумывать над такими вещами; она повернулась, чтобы выйти…

Тихий крик сорвался с ее губ, когда она увидела картину, висевшую над дверью. Художник изобразил ее семью летом 1789 года, незадолго до падения Бастилии: герцог сидел в кресле, окруженный детьми, Антуан, которому тогда было шестнадцать, стоял рядом, положив руку на плечо отца. Жаклин стояла с другой стороны, держа в своих руках крохотную ручку Сюзанны, а Серафина играла на траве около отцовских ног. Картина дышала спокойствием и умиротворением, только отсутствие на ней матери и печаль в глазах герцога выдавали горечь утраты.

Сейчас это полотно выглядело просто ужасно. Над картиной надругались, но не так, как над другими картинами, украшавшими замок, — их просто изрезали на куски и выворотили из рам. Изображенным на потрете членам семьи, включая маленькую Серафину, красной краской провели черту по горлу, словно всем им отрубили головы. Красные капли стекали вниз, словно кровь невинных жертв. Впечатление было настолько реальным, что Жаклин, не выдержав, опустила глаза.

— Наверное, это ты? — Филипп указал на ее изображение. Она кивнула.

Мальчик некоторое время разглядывал картину, а потом сказал:

— Ты уже так не выглядишь.

— Да, я теперь не та, что прежде, — с горечью ответила Жаклин. — Той девушки больше нет.

Она быстро вышла из кабинета, оставив Филиппа разглядывать картину в одиночестве, и направилась в свою комнату за окном темнело, и ей надо было торопиться, а не исследовать свой разрушенный дом или жалеть себя.

Когда Жаклин вошла в свою комнату, то и здесь обнаружила следы погрома — все матрасы и подушки были вспороты, обои со стен содраны, а в самих стенах зияли огромные дыры, словно кто-то колотил по ним молотком. Она без труда поняла, что этот кто-то не просто выместил свой гнев на ее спальне, а преследовал вполне определенную цель — найти сокровища де Ламберов.

Быстро пройдя через комнату, Жаклин подошла к камину, опустилась на колени и, проведя пальцами по кирпичам передней стенки, обнаружила, что один из кирпичей чуть больше выступал вперед, чем остальные. Она огляделась, и, заметив у своих ног кочергу, подняла ее, вставила один конец между кирпичами и принялась раскачивать выступающий кирпич до тех пор, пока он не вывалился наружу. За ним оказалось пустое пространство, вполне достаточное для того, чтобы просунуть туда руку. Жаклин так и сделала, и вскоре ее пальцы нащупали небольшой прямоугольный предмет. Испытав огромное облегчение, она достала из тайника деревянную шкатулку и раскрыла ее.

Внутри обитой черным шелком шкатулки лежали великолепные драгоценности, принадлежавшие ее семье. Здесь были ожерелья, браслеты, кольца, серьги, броши, заколки для волос, украшенные крупными бриллиантами, рубинами и другими драгоценными камнями. Жаклин порылась в шкатулке и вынула небольшую бархатную коробочку. Открыв ее, она со вздохом достала золотое кольцо с бриллиантом, которое ее отец подарил матери в честь рождения Антуана, их первенца и будущего герцога де Ламбер, и, надев на палец, залюбовалась игрой света в причудливых гранях.