Туча - Моно Мартина. Страница 11

Никогда никто из пассажиров на борту «Мэри-Анна» не забудет этого возвращения. Кроме Патриции, никто по-настоящему не заболел. У Дианы на руках сходила кожа, у всех было отвратительное ощущение во рту, но дальше этого не шло. Среди матросов, у которых кожа была менее нежной, никто не жаловался. Венсан сделал все, чтобы его подопечные не волновались. Он изобразил себя педантом и буквально затопил их научными выражениями, объясняя возвращение в Японию необходимостью лечить Патрицию. Нельзя было скрывать серьезность ее положения.

Маленькая яхта двигалась полным ходом. Делая записи в судовом журнале, Джек Финлей подолгу в задумчивости стоял перед периметром. На карту, в которую он прежде верил, он смотрел с ненавистью. Никогда Джек Финлей не был так зол. Разве только в молодости, в кабачке Гонконга, испытал он такую же ярость, когда какой-то мошенник обчистил его за покером. Он доверял, играл честно, а перед ним оказались жулики.

Его провели, периметр был фальшивый.

– Лжецы, – повторял он и с неприязнью посматривал на Тедди Брента, – ведь он был сыном генерала.

– Это не его вина, – защищал Венсан. Он также не симпатизировал Тедди, но еще меньше ему нравились навязчивые идеи.

– Все равно, – мрачно возражал Финлей.

Когда он, заложив руки за спину, уходил, взгляд его выражал упрямство. Ночью он снова неустанно делал вычисления, чтобы еще раз убедиться в своей невиновности.

Венсан также познал неудержимую злобу. Мысль о том, что эта ужасная сила была освобождена и, по-видимому, никем не контролировалась, наполняла его безграничным ужасом. Атомная смерть была хладнокровно брошена в воду, и никто не знает, где ей заблагорассудится остановиться. Море кажется необитаемым, но в действительности оно густо населено. Целые флотилии судов и суденышек всегда находятся в этом уголке Тихого океана. В основном это рыбаки. У каждого капитана на карте – все тот же красный прямоугольник. И все прониклись доверием к его границам. Но на скольких из этих кораблей люди теперь удивляются странным ожогам и продолжают вялить тунца и акулу, подавляя стоны ругательствами?…

Тунец и акулы… Поверхность моря несет на себе суда, а в глубинах – рыба. Рыба, которую ловят, чтобы есть. А разве атомная зараза не может настигнуть рыбу?

Венсан почувствовал холодок. Что случится с тем, кто поест атомной рыбы? Ему рисовались японские рынки, огромные тележки, пахнущие соленой водой, и запах свежей рыбы в лавках, где рыбная чешуя переливается на солнце всеми цветами радуги. Он видел лавчонки, около которых люди едят рисовые шарики с тунцом и акулой. И своеобразные японские кушанья из сырой рыбы. Этот острый запах, запах пены и волн, который заставляет облизывать губы перед заманчивым рыбным блюдом. Сезон рыбной ловли кончался. Отовсюду возвращались рыбаки со своим грузом. Сколько тонн рыбы было в их трюмах? Сколько смертей притаилось в их просоленных углах?

При входе в порт яхту зарегистрировали. Они подверглись нашествию счетчиков Гейгера. Их судно было не первым. Здесь уже были многие из сотен судов, обманутых периметром. Симптомы повсюду были одинаковые. Наименее пострадавшие испытывали зуд и нечто похожее на состояние после солнечного удара. На сампане «Фукуруци Мару» один моряк был почти в таком же состоянии, как Патриция. Его отправили в больницу в Токио. Все капитаны клялись, что они строго обходили периметр. Венсан был не единственным, подумавшим о рыбе. Улов контролировался. Везде раздавалось щелканье счетчиков Гейгера.

Это название становится обиходным термином нашего времени. Однажды, в молодости, Венсан был в лаборатории ядерной химии. Он только начинал учиться на врача. Там была девушка, худая, нервная, умный взгляд которой и маленькие упругие груди притягивали его к себе. Она работала в подвале, и они шли туда по длинному коридору. Когда они вошли в комнату, он поцеловал ее в шею, но она его оттолкнула.

– Вы мне мешаете, – сказала девушка. – Я жду Лану, чтобы провести опыт. Это же серьезно, глупый. Вы не знаете, с чем мы играем.

В конце коридора послышались шаги Ланы. Она несла тщательно упакованное радиоактивное вещество – предмет опыта. Лана медленно шла по полутемному коридору, освещенному слабым светом, проникавшим с лестницы. При ее приближении внезапно раздалось щелканье незнакомого Венсану прибора.

– Что это? – спросил Венсан.

Девушка улыбнулась но ничего не сказала. Лана шла. Поведение прибора становилось все более странным. Он был похож на ритмично клюющую птицу. Это был счетчик Гейгера, он угадывал радиоактивность и предупреждал о ней.

– Отойди, Лана, – сказала девушка.

Лана послушалась, и щелканье стало реже.

– Подойди, Лана!

Счетчик застрекотал быстрее. Венсан был поражен. Между предметом в руках Ланы и счетчиком Гейгера установился невидимый контакт. Счетчик реагировал на приближение и удаление Ланы. Он регистрировал какую-то невидимую силу, которая хотя и существовала, но оставалась неощутимой. «Что отныне содержит воздух, которым я дышу!» – подумал Венсан.

Девушка бросила на него косой взгляд. Когда Лана переступила порог комнаты, счетчик заработал утомительно часто, как громко идущие часы.

На берегу за счетчиками следили специалисты. Рыбу продавали с этикетками: «Продается с гарантией по счетчику Гейгера». Но уловы, выгруженные первыми, оказались вне контроля. Поэтому по всей стране, в ресторанах, на кухнях отелей, в дорожных кабачках – везде ходили сосредоточенные молодые люди с приборами и считали щелчки. Очень беспокоились о банкете, где тридцать профессоров университета Васеда ели тунца, которого, что было точно известно, им доставили с атомного судна. Зараженную рыбу бросали в костры или в заводские печи. Она скорее жарилась, чем горела, а потом добровольцы зарывали золу поглубже в землю. Япония отказывалась есть рыбу, и страх охватывал тех, кто, ничего не подозревая, поел ее в первые дни.

Яхта «Мэри-Анна» привела в действие счетчик Гейгера на расстоянии более двадцати метров. Вся она была радиоактивна.

Японский техник, руководивший регистрацией, чувствовал себя несколько неловко. До сих пор он имел дело только с японскими рыбаками. А тут попали в ловушку сами представители расы победителей. Это отчасти приносило удовлетворение, но вызывало также и осложнения.

Когда Патрицию сняли с яхты, температура у нее была сорок градусов. В этот день у нее впервые начали кровоточить десны.

Кэтрин смотрела на спящую Патрицию, – ей сделали укол и она заснула. Сумрак постепенно охватывал комнату. У дверей, далеко от постели, горела одна маленькая лампочка. В этом полумраке Патриция была почти красивой; прекрасные линии ее тела не были затронуты разрушительной болезнью.

– Моя жимолость, – тихо говорила Кэтрин, – медвежоночек мой, моя июньская ноченька…

Если бы она посмотрела в окно, она увидела бы огонек в зелени сада. Красноватый огонек сигареты. Венсан Мальверн пришел справиться о здоровье Патриции. Он ждал.

IV. Любовь, моя нежная любовь

Моряки с яхты «Мэри-Анна» не пострадали. Врачи считали, что это было результатом их осторожности: они не выходили на палубу во время атомного дождя. Дело было, конечно, и в том, что они сравнительно мало интересовали врачей, так как у моряков, кроме рубцов в местах ожогов, никаких признаков болезни не было. Порой они испытывали невероятную усталость. Но это не помешало им снова наняться на корабль. Отныне лишь время будет свидетелем их судьбы.

Один Джек Финлей не пошел в море. Он исчез бесследно. Было известно только, что он взял все со своего счета в банке, а счет этот был невелик. «Мэри-Анна» стояла в порту Токио. Никто не заметил, что карта из каюты капитана исчезла. Кто-то сорвал ее, и обрывки бумаги еще висели на четырех кнопках.

Диана вышла из больницы. Внешне она была здорова, но ее продолжали лечить. У нее было что-то с белыми кровяными шариками.

– Ей повезло, – – сказал доктор Том.

– Посмотрим, что будет через шесть месяцев, – ответил доктор Максвелл.