Грешная и святая - Монт Бетти. Страница 16

Она уперлась спиной в стену. Он приблизился вплотную к ней, лишая ее возможности спастись бегством.

– Какой? – спросил он, касаясь указательным пальцем правой руки ее длинной шеи. Это был всего-навсего намек на прикосновение, но ее тело напряглось, как будто ее поразила молния, она чуть не закричала во весь голос, понимая, что он уловил ее реакцию и чувствует каждый удар ее пульса.

Она оттолкнула его руку.

– Оставьте меня в покое!

– Но почему твое сердце так колотится? – пробормотал он.

У нее пересохло в горле.

– Почему ты дышишь так, будто только что пробежала марафон?

Она облизнула вмиг пересохшие губы, и он не отрываясь следил за каждым ее движением; его глаза сверкали от возбуждения.

– Я хочу целовать тебя, – шепотом сказал он. – Мне нравится вкус твоих губ. – И прежде чем она успела остановить его, он пробе жал языком по ее губам. И это движение отозвалось по всему ее телу теплыми волнами.

А в ее глазах отразился ужас.

– Прекратите, пожалуйста, прекратите! Я хочу, чтобы вы ушли. Я едва знаю вас – мы не раз видели друг друга входящими и выходящими из наших домиков, но лицом к лицу мы встречались всего раза три-четыре.

Он кивнул.

– Что правда, то правда. Но при чем тут это? В первый же раз, когда я тебя увидел, ты произвела на меня удивительное впечатление. В моей памяти запечатлелось каждое твое движение – ты так грациозна, и я решил, что ты балерина.

Она стояла не шевелясь, не в силах поверить тому, что он говорит.

– Мне не везло с женщинами, – продолжал он. – Последняя была просто развратной сучкой и в какой-то степени отвратила меня от всех представительниц своего пола. – Он пожал плечами. – Я постоянно пребывал в угрюмом настроении, когда переехал в наши конюшни. Затем меня послали в командировку, и я не видел тебя несколько месяцев. Я не понимал, что ты для меня значишь, до тех самых пор, пока не ворвался к тебе в дом, что бы удостовериться, что ты жива.

Она вздрогнула, вспомнив тот день.

– Не надо об этом!

Наступило непродолжительное молчание, а затем он сказал:

– Хорошо! Давай говорить о будущем. Но я хотел бы узнать о тебе как можно больше – именно за этим я и пришел сюда. Ты не согласилась бы завтра встретиться со мной за ленчем в моей гостинице? Я взял напрокат машину и могу заехать за тобой где-то около одиннадцати…

Сьюзен была согласна на все, лишь бы он ушел. Она кивнула, и ее ресницы прикрыли невероятно зеленые глаза.

Ричард, коснувшись рукой ее подбородка, приподнял ее голову так, что она не могла не встретиться с ним взглядом.

– Дай мне слово, – потребовал он, и она поняла, что он не слишком доверяет ее обещаниям. Под этим тяжелым взглядом она не могла лгать.

– Хорошо, даю вам слово, – неуверенно пробормотала она.

В конце концов нет ничего предосудительного в том, что она примет его приглашение и позавтракает с ним в гостинице, где он остановился. Что в этом дурного? Но она интуитивно ощущала опасность, кроющуюся в будущем свидании. В ней пульсировало лихорадочное возбуждение. Чем больше она его узнает, тем большую тревогу он в ней вызывает.

– Я приду, – заверила она Ричарда, понимая, что он не уйдет, не заручившись ее обещанием.

– Если ты этого не сделаешь, – заявил он, – я обязательно найду тебя, даже если это займет у меня целую вечность.

В воздухе повисло напряженное молчание, они смотрели друг на друга, как будто произнесенные слова для обоих оказались неожиданными, будто в их отношениях что-то резко изменилось, Сьюзен почувствовала, что дрожит. Даже угроза, прозвучавшая в его словах, завораживала.

А он с хрипотцой в голосе добавил:

– Я отвечаю за свои слова, имей это в виду. – И, повернувшись, направился к балкону. Собак не было слышно, должно быть, они убежали за дом.

Он опять натянул на себя маску, надел перчатки, забрался на перила, а затем обернулся и взглянул на девушку. Его глаза сверкнули сквозь прорези:

– Спокойной ночи!

Спустя секунду Сьюзен услышала, как он мягко спрыгнул на землю.

Девушка перегнулась через ограждение балкона. Она двигалась совершенно бесшумно, но Рич, видимо, почувствовал ее присутствие – он обернулся еще раз, посмотрел в ее сторону и, подняв на прощание руку, исчез в темноте.

Сьюзен никогда не страдала от недостатка внимания со стороны представителей сильного пола. Но мужчины относились к ней иначе, чем ей этого хотелось, – им было лестно появляться в ее обществе на вечеринках и обедах, они желали обладать ее телом. Чего они не могли предложить ей, так это той любви, о которой она страстно мечтала. Большинство мужчин, встречавшихся ей на пути, страшились глубоких эмоций. Интересно, а что, если Ричард Харрис…

Сью очнулась от своих размышлений и закусила губу. Перестань! – велела она себе. И думать не смей о том, чтобы влюбиться в него. Ты понятия не имеешь, зачем он сюда притащился.

Он репортер, и нельзя об этом забывать. У него может быть тьма-тьмущая причин, помимо романтической страсти, чтобы последовать за ней хоть на край света. Она работала на телевидении, ее лицо известно многим. Вполне возможно, он просто-напросто хочет сделать о ней сюжет. Репортеры еще не пронюхали о том, что «Голд лайн» порвала с ней контракт. Но Ричу это известно… Вдруг он собирается поведать о ее неудаче всему миру, приправив эту новость рассказом о булимии?..

Понятно одно – об этом постоянно твердила ей интуиция – у Ричарда была какая-то скрытая цель. Она не смела доверять Харрису, и ей приходилось противостоять как ему, так и своим собственным чувствам.

Сьюзен подняла глаза к звездному небу, впитывая в себя красоту ночи и бесконечность пространства, затем, тяжело вздохнув, вернулась в комнату, закрыла жалюзи, легла в кровать и сразу же заснула.

Нагла разбудила ее в восемь утра, внеся в комнату поднос с завтраком, который она съела, сидя на балконе и любуясь утренней природой. Над деревьями порхали птицы, согретые солнцем цветы источали тонкий аромат. Ашраф уже успел полить розы, и они поблескивали капельками влаги на бархатных лепестках.

Завтрак у Сьюзен был легким – кофе, апельсиновый сок, половина булочки, намазанной горько-сладким на вкус мармеладом, который Нагла приготовила из фруктов, сорванных в саду, добавив тертую апельсиновую цедру.

– Потрясающий мармелад! – похвалила Сью, и экономка расцвета от ее слов.

– Возьмите добавки. Съешьте еще одну булочку – вы очень мало едите.

– По утрам я обычно не хочу есть. Ах, я совсем забыла – на ленч я отправлюсь в город.

– В город? – в недоумении переспросила Нагла: она знала, что в Тетуане у Сьюзен практически нет знакомых – только друзья ее матери и отчима, которых она не слишком любила. – Вы хотите, чтобы Ашраф отвез вас куда-нибудь?

– Нет, в одиннадцать за мной заедет один мой английский друг. Его зовут Харрис, Ричард Харрис.

– Английский друг? – Нагла нахмурилась. – Мистер Харрис? А ваша мама его знает? – Ее очень обеспокоило то обстоятельство, что Сьюзен отправится куда-то вдвоем с посторонним мужчиной, хотя она понимала, что в Лондоне девушка вела совершенно иной образ жизни, нежели это принято здесь. Нагла видела множество фильмов про то, как живут люди в Европе и Америке, но в Марокко следовало вести себя гораздо осмотрительнее, и она не уставала напоминать об этом гостье.

Так что волей-неволей Сьюзен приходилось скрытничать, хотя это не доставляло ей никакого удовольствия. Она не хотела обманывать эту замечательную женщину, но прекрасно понимала, что если расскажет правду, то заставит ее волноваться.

– В Лондоне он снимает дом у Питера Островски.

– И одновременно с вами приехал в Тетуан?

Во взгляде Наглы мелькнула догадка. Согласно ее жизненным принципам, раз уж мужчина знаком с членами семьи Сьюзен и, более того, последовал за ней в Тетуан, то он должен быть ее женихом, будущим мужем, которого она от всей души желала девушке, как только та вышла из подросткового возраста.