Высокая ставка - Монтечино Марсель. Страница 4

«Да! Да!»

— На победу?

— Да, — сказал Сэл. — На победу. Победить их всех. Победить всех ублюдков.

Пит Карандаш шуршал бумагами на том конце провода.

— Хорошо, — ответил он наконец. — Записано.

За окном сверкнула молния, над вымокшим городом прогремел гром.

Сэл оказался в безвыходном положении.

Что ему делать?

Бросил взгляд на испещренные пометками списки участников скачек. Потом на состав следующих заездов. Просмотрел заявленных на старт лошадей. Может, выбрать фаворита? Беспроигрышный вариант, еще один победитель. Или обмануть Пита Карандаша ставкой на двадцать тысяч?

Часы на стене показывали 3.32. Через час во Флориде. Минутку. Сознание его прояснилось, он услышал по радио голос с британским акцентом. Слишком поздно. Он снова помрачнел. Ничего нет скучнее на свете для Сэла Д'Аморе, чем спортивное состязание, на которое он не сделал ставки. Оно как телерепортаж об арабах, убивающих друг друга. Кому до этого дело?

Вот пятый заезд — кровь бросилась Сэлу в голову, — до боли знакомое ощущение. Нотсомачэзапип бежал в пятом заезде по центральной дорожке. Сэм любил эту лошадь, всего две недели назад она принесла ему три тысячи. Трижды победила в семи последних заездах. Отличная лошадь. Кто жокей? Черт! Анджел Вальдес. Классный наездник. К тому же его должник. Как он допустил, чтобы Трансформер проиграл? Как? Но это было тогда, а сейчас совсем другое. Сэл чувствовал растущее напряжение. Он выиграет. Наверняка. Какие ставки перед стартом на эту заразу? Он быстро посмотрел в списках участников: 5 против 2. К моменту старта будет, вероятно, 2 против 1, но не все ли равно, ему просто нужно удвоить сумму. Он не хотел ИГРАТЬ, Боже мой, ему нужна только победа, и эта лошадь с Вальдесом в седле — верный выигрыш. Стопроцентная победа. Ему только оставалось придумать, как сделать ставку. Боже, кричал его внутренний голос, двести тысяч не положить никак.

«Я должен», — произнес вслух Сэл. Вариант беспроигрышный. Нотсомачэзапип? Черт. Эта лошадь просто не умеет проигрывать. Возможно, после этого заезда он сможет со всеми рассчитаться и у него даже появятся деньги на отличную профессиональную запись. Четыре-пять песен, а то и целый альбом. Он подпишет контракт со звукозаписывающей фирмой и забудет обо всем этом ужасе.

Сэл вернулся в бар. Мультфильм закончился, и теперь шел старый черно-белый фильм. Богарт и Робинсон, в своих обычных, будто с чужого плеча, костюмах, переругивались.

Неожиданно, в тот самый момент, когда Сэл снял трубку, дверь распахнулась, и в бар ворвались семеро.

Мысль о ставке тотчас улетучилась из головы Сэла. Что он натворил! Страх хлестнул по его лицу, навалился на него всей своей тяжестью.

Все семеро, три женщины и четверо мужчин, насквозь промокшие под дождем, смеясь и чертыхаясь, встряхивали свои плащи, распространяя исходивший от них запах вина. Женщины — лет тридцати, хорошо сложенные, с усталым видом и печальными глазами, типичные проститутки, лишенные каких бы то ни было индивидуальных черт. Мужчины — все люди Малыша Джонни. Джимми Вэн, городской воришка и сутенер, выросший с сыновьями Малыша Джонни. Джуниор Венезия, один из младших сыновей Джонни, жестокий и капризный недоумок. Говорили, что он постоянно носит с собой особый молоток и не задумываясь пускает его в ход. Самый старый из них шестидесятичетырехлетний Даго Ред Ла Рокка, ровесник Малыша Джонни, не один год добивался сближения с коротышкой. Пять лет отсидел в тюрьме Луизианы, обеспечив себе таким образом постоянное место в организации Малыша Джонни. Даго Ред считал себя полностью зависимым, везде бегал с мальчиками Джонни, приворовывал, продавая кокаин итальянцам и героин неграм, играл в карты, давал деньги в долг под проценты и даже занимался сутенерством на стороне, что забавляло его дружков. Если Малышу Джонни надо было кого-то убрать, он поручал это Даго Ред Ла Рокка.

Сэл проглотил этот факт, но переварить не мог никак. Не менее опасен был и четвертый из семерых. При его появлении Сэл никак не мог унять дрожь в руках и все время их прятал.

Ники Венезия по документам числился племянником Малыша Джонни, сыном его младшей сестры Розы. Все в городе знали, что он незаконнорожденный сын Малыша Джонни, но молчали об этом. Никто и пикнуть не смел. Настоящей матерью Ники была молодая, пышнотелая стриптизерша мексикано-гавайского происхождения. В начале пятидесятых она каким-то образом оказалась в Нью-Орлеане, в одном из злачных мест, принадлежащих Малышу Джонни. Тот сразу оценил ее смуглую, но не темную кожу. Когда она забеременела, Венезия, уже несколько лет не имевший детей, ни законных, ни незаконных, поселил девушку в роскошной квартире, куда приносил ей жирную сицилийскую пищу, приготовленную по рецептам его матери. Он называл это детским питанием. Через три дня после рождения ребенка Малыш Джонни передал его на попечение своей бездетной сестре. В ту же ночь один из его людей отвез мать ребенка в публичный дом в Батон-Руже, где мужчины щедро платили за возможность припасть к ее огромной молочной груди, потом продал в другой публичный дом в Техасе, там она и сгинула.

Ники, как говорили, был любимым племянником и обожаемым сыном Малыша Джонни. Даже четверо его сыновей любили этого сорванца, и Ники с детства привык к мысли о том, что любое его желание в семье будет выполнено. Именно по этой причине многие держались подальше от Ники.

— Чертов дождь! — сказал Даго Ред Ла Рокка высоким, с хрипотцой голосом, снимая плащ и стряхивая с него воду. — Чертов дождь! Надо бы отменить сегодняшний парад.

— Нет, Ред, — запротестовала одна из проституток, крепкая румяная блондинка, с тягучим техасским произношением. — Я никогда не видела парад «Марди Грас» [2]. Думаешь, его отменят?

— Дождь не утихает. — Голос Даго был звуковым аналогом наждачной бумаги. Поговаривали, что его голосовые связки были повреждены. Когда-то кто-то давным-давно пытался его отравить. Здорово рискнул бедняга — первое, что приходило всем в голову. С такими, как Ред Ла Рокка, лучше не проделывать подобных вещей.

— Сэл! — поприветствовал его Джимми Вэн, вешая плащ на высокий стул у стойки бара. — Как ты?

— Ничего, — ответил Сэл тихо.

— Красавчик Сэлли, — Даго Ред заметил Сэла. — Красавчик Сэлли. Поцелуй нас, малыш. — Даго Ред засмеялся, и это было похоже на скрежет железа.

Все семеро уселись у стойки: мальчик, девочка, мальчик, девочка.

— Ну, Сэл, — вкрадчивым голосом начал Ники Венезия, — ты ведь бережешь деньги Малыша Джонни?

Сэл не понял, был вопрос риторическим или Ники хотел услышать ответ. Вранье лишь усугубило бы его вину. И Сэл решил промолчать.

— Ты поставил? — спросил Ники.

— Что?

Ники смотрел на него в упор. Смешение разных кровей в Ники сказалось на его внешности: смуглые миндалевидные глаза, смуглая кожа. Ему страстно хотелось быть сицилийцем, в большей степени, чем его родственники. Взгляд его темных глаз был мягким и в то же время холодным, как и голос.

— Ты сделал ставку? — Он кивнул на телефонную трубку, которую Сэл держал в руке.

— Да, — сказал Сэл, положив трубку на место.

— Значит, ты бережешь деньги Малыша Джонни? — Губы его улыбались, но глаза были ледяными, как река в феврале.

Сэл через силу улыбнулся.

— Стараюсь.

— Да, — просипел Даго Ред со смехом, — ты уж старайся, а то я тебе, Сэлли, кое-что отрежу, и будешь ты моей барышней. Ха! Ха! Ха! — Смех его напомнил грохот камней в пустой пивной банке.

Ники тоже засмеялся, а потом сказал:

— Хорошо бы выпить, а то что-то здесь скучно.

— Так ведь холодно на улице, — просипел Даго Ред.

— Всем выпивку, — приказал Ники.

— Вина моим солдатам и сена кобылицам, — пошутил Джимми Вэн, и все засмеялись.

Сэл быстро достал бутылку «Краун Ройал». Напиток крутых нью-орлеанских парней.

— Всем? — спросил Сэл, разливая по стаканам.

— Ой, нет! — сказала одна из проституток, симпатичная темноволосая женщина с голубыми глазами и веснушками на носу. — Ненавижу эту дрянь. Сделай мне ром с кока-колой.