Высокая ставка - Монтечино Марсель. Страница 63
Пока машина поднималась по извилистой подъездной дороге, Сэл думал не столько о красоте местности, сколько о великолепии самого поместья. И о его баснословной цене.
Поместье находилось на высокой горе, откуда был виден дом, в котором жила мать Изабель. Неудивительно, что она понравилась старику. Он увидел ее однажды из своего лимузина, и в нем взыграла страсть. Его можно понять, если Изабель на нее похожа. Ставлю шесть против пяти, что к своей красоте она была еще и «крепким орешком». Точно такая же в точности, как ее дочь. Сэл никогда прежде не встречал женщину — ЖЕНЩИНУ? — подобную Изабель, хотя их у него было немало: интеллектуалки, чокнутые и заурядные сексапилки. Только с Изабель они не шли ни в какое сравнение. На корабле он было подумал, что она в его власти и стоит приложить некоторые усилия, чтобы достичь желаемого. Возможно даже, она согласилась бы принадлежать ему. Впрочем, Сэлу Д'Аморе ни одна женщина не принадлежала. Он был пассивной стороной, чем-то вроде «мишени для женщин». Они понимали это, обычно пообщавшись с ним несколько минут.
— Это Зумира, — объявила Изабель, ласково обнимая полную черною женщину. — Она вырастила меня. Была мне как мать.
«Богатые белые дети и черные матери», — подумал Сэл. Они стояли в просторной, с высоким потолком кухне в «Доме Джемелли», и дразнящий аромат, исходивший от готовящейся на плите пищи, пробудил у Сэла аппетит. Изабель и Зумира, заболтавшись, забыли о Сэле и, спохватившись, расхохотались.
Сэл попытался выдавить из себя улыбку.
— Э-э... что вас так развеселило?
Покатываюсь от смеха, Изабель ответила:
— Зумира любит низкорослых мужчин, среди любовников, говорит она, им нет равных.
Сэл решил себя защитить.
— Ну, сто шестьдесят восемь сантиметров не так уж и мало.
Все еще смеясь, Изабель взяла его за руку и повлекла за собой в огромную гостиную.
— Зумире понравилась твоя внешность.
Ведя Сэла по просторному холлу, она гладила сквозь тонкую ткань рубашки его плечо. Жаркий день был на исходе. За высокими зашторенными французскими окнами стали сгущаться сумерки. Изабель включила боковой свет и усадила Сэла на длинный белый диван. Всего раз или два бывал он в подобных домах, и то в качестве пианиста, а не гостя.
— Еда будет подана через несколько минут, — сказала девушка, направляясь к стойке бара, набитого до отказа бутылками с изысканными напитками. — Я приготовлю тебе чего-нибудь выпить. — Она скривила губы и типично по-американски бросила: — Что будешь пить, Мэк?
— А у тебя здорово получается, — похвалил ее Сэл, откинувшись на подушки дивана. — Слух у тебя просто великолепный, у одного на миллион бывает такой. Посмотри, Изабель, есть там «Джек Дэниелз»?
Она оглядела бутылки.
— У Джованни Джемелли есть все!
Она подала ему бокал и примостилась на диване рядом. Ее тело соблазнительно вырисовывалось под широченной майкой.
— А где сам синьор Джемелли? — поинтересовался Сэл, отпив из бокала.
Себе Изабель налила красного вина, пригубила бокал и облизала свои пухлые губы.
— Отец уехал по делам. В Сан-Паулу. — Она улыбнулась. — Вся прислуга, кроме Зумиры, разошлась по домам. Ведь сегодня суббота. После обеда я отвезу ее в Роцинху — она живет там с мужем. — Девушка поджала под себя ноги и, свернувшись калачиком, прижалась к плюшевым подушкам дивана и смотрела на Сэла прищурившись.
— Итак, Марко, боишься лишиться невинности?
Сэл не поверил своим ушам. Ей всего шестнадцать? Этой сучке шестнадцать?
— Невинность, хм, — улыбнулся он, — я давно потерял ее, не помню где и когда. — Сэл потягивал свой «Джек Дэниелз». — Я многого боюсь. Только не девушек.
«Давай, давай, продолжай в том же духе! Подожди минутку — ты этого хочешь? Она — именно то, что тебе нужно?»
Изабель продолжала испытующе смотреть на него. Потом подняла свой бокал.
— За нас, Марко, за нас.
Сэл кивнул.
— Я пью за нас.
Соус «фейхоада» был приготовлен из черной фасоли с кусочками соленой свинины, пряной колбасы, свиными отбивными и котлетами. Гарниром служил белый рис и всевозможные овощи, обильно сдобренные специями.
— Убойное блюдо! — воскликнул Сэл, в третий раз беря из стоявшего на столе керамического горшка.
— Никогда не видела, чтобы ты ел с таким удовольствием, Марко.
Они были одни в столовой за огромным столом для торжественных приемов. Изабель зажгла высокие свечи в серебряных подсвечниках, включила магнитофон, и зазвучала «Боже, благослови дитя» в исполнении Билли Холидей.
— Должно быть, ты очень голоден, — сказала она многозначительно, с явным сексуальным подтекстом.
— Нет, просто очень вкусно, — пробормотал он с набитым ртом. — Если приготовить соус из других компонентов, будет похоже на блюдо, которое я ел в Нью-Орлеане, из красных бобов и риса. Бобы отваривают, а потом прямо в кастрюле ставят на несколько дней в холодильник, чтобы зацепенели, как в «фейхоаде». — Сэл взял бутылочку с острой приправой и полил содержимое своей тарелки. — Эта штука похожа на соус «табаско».
Глаза у Сэла блестели, когда он цеплял вилкой рис с бобами и, не в силах сдержать восторга, вздыхал:
— Мм... мм... ух!
Изабель уже поела и, откинувшись на спинку стула, смотрела на Сэла, потягивая вино.
— Марко, ты часто вспоминаешь Нью-Орлеан. Видимо, жил там и хорошо его знаешь?
Сэл поднял голову от тарелки.
— Да. Я выступал там. Оттуда и начинал.
Изабель подалась всем телом вперед, уперев локти в стол.
— Должно быть, это чудесное место. Всюду музыка, ночная жизнь, красивые темнокожие люди.
— В Нью-Орлеане то же самое говорят о Рио. В мире все везде одинаково. Не так ли?
В этот момент в дверь заглянула повариха и что-то сказала Изабель.
— Я отвезу Зумиру домой, — откликнулась Изабель, — у нее болен муж. — Она поднялась со стула.
— Когда кончишь есть, — она усмехнулась, — точнее, если вообще кончишь есть, можешь осмотреть дом, прими душ — словом, делай что хочешь. Можешь даже вздремнуть. В любой из спален, которые не заперты, хорошо?
— Хорошо, Изи, — произнес Сэл, продолжая жевать, — большое спасибо.
Через минуту хлопнула дверь, раздалось знакомое урчание XR3, и по стене дома скользнул луч света от передних фар. Сэл не двинулся с места, свечи мерцали. Из усилителей лились тихие мелодии джаза. Он доел свою «фейхоаду». «Фейхоада». Бобы и рис. Здесь она ничуть не лучше, чем в Лос-Анджелесе. И все-таки я с радостью ел бы эту фигню без конца.
Он вытер кусочком хлеба остатки соуса с тарелки и заглянул в горшок. Черт побери, надо остановиться, пока не лопнул. Он громко рыгнул, допил вино, оставленное Изабель. Ну и еда! Налил себе еще порцию «Джека Дэниелза». На столе оказалась коробка с сигарами. Он осторожно открыл ее. Кубинские. Что может быть лучше! Взял одну, чиркнул настольной зажигалкой и закурил.
С сигарой в зубах и бокалом «Джека Дэниелза» в руке Сэл пошел осматривать дом. Черт побери! До чего красиво. Я мог бы себя заставить быть здесь счастливым.
Он осмотрел все до единой комнаты, оказавшиеся незапертыми. Ну и громадина! Бог мой! Ровно музей.
Невозможно себе представить, что здесь живут люди.
Что здесь живет Изи.
Дверь в комнату, видимо, служившую синьору Джемелли кабинетом, была открыта.
Сэл заглянул внутрь и вошел. Полированная мебель с кожаной обивкой, книги, безделушки, огромный глобус на штативе. Сэл встал посреди комнаты и, поворачиваясь на каблуках, внимательно осмотрел каждую вещь. Да, думал Сэл, сразу видно, что это кабинет важной птицы, а не какого-нибудь там заурядного типа. На стене висела картина в импрессионистском духе, с изображением попугая, примостившегося на кривой ветке дерева. Сэл некоторое время разглядывал ее, пока не сообразил, что это была эмблема фирмы Джемелли де Жанейро. На каждом шагу ему попадалась эта торговая марка. Возможно, совсем скоро он сможет делать там покупки.