Рауль, или Искатель приключений. Книга 1 - де Монтепен Ксавье. Страница 68

Молодой человек поднялся на три ступеньки, которые вели в жилище Эзехиеля, и постучался в дверь. Тяжелый молоток, ударившись о бронзовую дощечку, пробудил эхо внутри дома, и Раулю показалось, будто он услыхал отдаленный вой.

Прошло несколько минут. Рауль постучал во второй раз. Тогда раздались шаги в коридор, который вел к двери на улицу, отворилась маленькая форточка, и свежий молодой голос спросил:

– Кто вы?

– Дворянин, очень желающий войти…

– Что вам нужно?

– Мне нужно видеть Эзехиеля Натана. Он ведь здесь живет, не правда ли?

– Здесь.

– Отворите же мне.

Но дверь не повернулась на своих петлях, и допрос продолжался.

– Зачем вам нужно видеть Эзехиеля Натана? – продолжал голос.

– Я хочу говорить с ним.

– О делах?..

– Да.

– Он вас ждет?

– Нет.

– По крайней мере, знает?

– Вовсе нет.

– Вы сюда уже приходили?

– Никогда.

– Кто вас прислал?

– Никто.

– Как же вы узнали адрес Эзехиеля?

– Лакей мой осведомлялся, и ему сказали.

– Зачем вы пришли так поздно?

– Затем, что не мог или не хотел прийти раньше! – отвечал Рауль, которого эти вопросы совсем вывели из терпения.

– Вы одни? – спросил голос.

– Вы видите!..

Молодому человеку показалось, что в эту минуту кто-то пристально взглянул в форточку, без сомнения, затем, чтобы удостовериться, правду ли он говорил. Вслед за тем, ему послышалось, что отодвинули с полдюжины запоров, толстый ключ повернулся в массивном замке, дверь отворилась, и Рауль наконец смог войти.

Та, которая впустила его после таких странных и продолжительных расспросов, была юная девушка лет восемнадцати или двадцати. Она держала в руке лампу, которая позволила Раулю полюбоваться ее гибким и стройным станом и чертами изумительно прекрасными и правильными. Девушка была высока и тонка, смугла лицом и с черными волосами, как настоящее дитя пустыни. Несколько продолговатое лицо и необыкновенно блестящие черные глаза представляли восточный тип в самой чистой красоте его. Таковы, конечно, были еврейские девы, когда народ Божий оставил в одну ночь дворцы фараонов-притеснителей и проклятую египетскую землю.

Она приметила, с каким восторгом Рауль смотрел на нее, и почти презрительная улыбка пробежала по ее губам, красным, как влажный коралл. Маленькой, но сильной рукой задвинула она запоры и сказала:

– Пойдемте со мной, я отведу вас к моему отцу!..

Рауль вошел за юной чаровницей, которая повела его по довольно длинному коридору, выходившему на маленький двор. Вой, слышанный Раулем, становился все яснее и ужаснее. Наконец кавалер приметил на цепи огромную абруццскую собаку, с кровавыми глазами и пеной у рта. Без сомнения, каждую ночь хозяева спускали с цепи этого свирепого и бдительного часового, который охранял дом лучше целой роты солдат.

XXVII. Эзехиель

Жидовка и Рауль прошли двор и поднялись по старой, полусгнившей лестнице, которая дрожала и трещала под их ногами. В верхнем этаже растворилась дверь, и голос с очень резким итальянским произношением закричал:

– Дебора!

– Что, батюшка? – отвечала молодая девушка, остановившись.

– Кто стучался?

– Дворянин, который желает поговорить с вами о делах.

– Где этот дворянин?

– Здесь со мной.

– Хорошо! Пусть он придет один, а ты ступай в нижнюю залу к мадемуазель Луцифер.

– Сейчас пойду, – отвечала Дебора. – Слышите, отец мой вас ждет? Ступайте!

И жидовка, быстро бросившись назад, исчезла из глаз Рауля. Молодой человек несколько минут оставался неподвижен, отыскивая смысл слышанных им слов: «Мадемуазель Луцифер». Неужели этим странным именем могло называться какое-нибудь человеческое существо? Какая женщина согласится носить это дьявольское название?

Суеверный ужас овладел молодым человеком, ослабевшим от продолжительной болезни; он спрашивал себя, не заключаются ли в этом странном доме какие-нибудь адские таинства… Он спрашивал себя, не дочь ли сатаны эта мадемуазель Луцифер, к которой пошла Дебора?.. Но эта галлюцинация недолго продолжалась. Рауль улыбнулся почти тотчас своим безумным страхам; он продолжал подниматься на лестницу и дошел до второго этажа. Дверь была отперта, и возле нее стояло маленькое странное и смешное существо, походившее на одного из тех гномов – хранителей сокровищ, которыми легенды средних веков населяли подземные царства. Эзехиель Натан – это был он – имел не более четырех футов вышины. Он был горбат и спереди и сзади. Угловатое лицо его, желтое, как лимонная корка, имело веселое выражение, которого, конечно, никто не ожидал бы встретить на лице ростовщика. Это выражение еще более усиливали мигающие и шутливые глазки и постоянная улыбка широкого рта с длинными и острыми зубами. Совершенно плешивый череп Эзехиеля составлял резкий контраст с густой рыжей с проседью бородой, падавшей на грудь. Жид с каким-то кокетством был закутан в старый халат из очень полинялой восточной материи. Этот маленький смешной человечек мог иметь около шестидесяти пяти или семидесяти лет. Рауль с изумлением глядел на него, и им овладела сильная охота расхохотаться, от которой он, однако, удержался, хотя и с большим трудом.

«Как! – подумал он, – это отец очаровательной Деборы, этого прелестного создания?! Если это правда, то надо признаться, что природа имеет иногда очень странные фантазии!..»

И молодой человек не мог удержаться, чтоб не составить себе кое-каких предположений, довольно оскорбительных для добродетели госпожи Натан и ее супружеской верности. Может быть, он и ошибался. Можно привить самые прелестные розы к стеблю дикого шиповника.

– Войдите, войдите, – говорил жид Раулю, – это я Натан… вы ко мне пришли…

Рауль пошел за жидом через две или три комнаты, заваленные теми разнородными вещами, которые с незапамятных времен наполняют жилище ростовщиков и, без всякого сомнения, будут наполнять их всегда. Дом Эзехиеля, очень узкий, мы это знаем, был чрезвычайно глубок, что объясняет нам длинную анфиладу комнат. Наконец они дошли до кабинета, где жид обыкновенно принимал своих клиентов. Посреди этого кабинета стоял массивный черного дерева стол, на котором лежали весы, чтоб вешать золото. В глубине комнаты находился железный сундук.

Маленький жид, все улыбаясь и становясь на цыпочки, чтоб увеличить свой крошечный рост, подвинул к Раулю стул, а сам сел в старое кресло, стоявшее позади стула.

– Я к вашим услугам, – сказал он. – Что вам угодно?

– Мне нужны деньги, – отвечал Рауль.

– О! Разумеется… К старому Натану только за этим и приходят… Но деньги нынче стали очень редки, и я надеюсь, что вам нужно немного…

– Пятьдесят или шестьдесят луидоров, если возможно.

– Вы, конечно, принесли залог. Иначе… вы понимаете, что, не имея чести знать вас, я не могу довольствоваться вашей подписью…

– Да, – отвечал Рауль, – я принес залог.

– Какой?

– Вот этот.

И молодой человек вынул из кармана осыпанные бриллиантами часы и подал их Эзехиелю. Жид протянул руку, которую мы охотнее назвали бы кривой лапой, и начал рассматривать часы. Глаза его заблистали тем мрачным огнем алчности, который так хорошо умели передавать Мэтцу, Мьерис и Кутюр.

– Часы фамильные, не правда ли? – спросил он потом, заметив герб де ла Транблэ, вырезанный на корпусе.

– Да, – отвечал Рауль.

– Вы, верно, ими дорожите?..

– Дорожу.

– Стало быть, вы не продаете, а только закладываете их?

– Именно.

– Сколько же вы просите?

– Повторяю, пятьдесят или шестьдесят луидоров…

Улыбка внезапно исчезла с лица Эзехиеля.

– Черт побери! Черт побери! – прошептал он.

И он начал взвешивать часы и считать бриллианты.

– Пятьдесят луидоров, – сказал он через минуту, – я, пожалуй, дам, но не больше… И это уже много.

– Хорошо, – отвечал Рауль.

– Выслушайте же мои условия: бесполезно их оспаривать, хотите соглашайтесь, хотите нет… Дело ваше…