Байки из дворца Джаббы Хатта-18: Такой вот замечательный барв (История Бобы Фетто) - Монтгомери Дж. Д.. Страница 3

Сусейо молча рассмеялся во тьме. Стена вновь содрогнулась.

Был бы у меня термодетонатор, подумал Фетт…

Ты – абсолютная реальность… здесь нечего желать.

Хронометр справа в визоре шлема показывал, что наверху сейчас время рассвета. Когда он очнулся, было темно. Сейчас сквозь разверстую пасть сарлакка просачивалось немного света. В полдень солнце встанет почти над самой головой, тогда он рассмотрит все в деталях.

Серо-зеленые, в цвет доспехов, стены туннеля на вид казались влажными, но проверить на ощупь этого он их не мог – мешали перчатки. Из стен рос живой лес шевелящихся щупальцев. На полу они были потолще, четыре-шесть сантиметров толщиной, и в длину три-четыре метра. По большей части они лежали неподвижно, а двигаясь, производили щелчки, подобно хлысту. Этот звук его и разбудил… сообразив, что это такое, Фетт вздрогнул. Щелчки раздавались постоянно, но щупальца вокруг почти не шевелились. Интересно, какого объема нутро сарлакка и как далеко он от поверхности. Интересно, сколько щупальцев ему придется преодолеть, прежде чем он выйдет отсюда?

Но ты не выйдешь отсюда, Боба Фетт. Отсюда никто не выходит. Ты не станешь первым. Слушай…

Сначала сарлакк сожрал мою левую ногу, любовь моя. Я не могу шевелиться уже несколько месяцев, полагаю, это долгое время. Зато ноги теперь не болят, хотя кожа горит и не перестает гореть, с тех пор, как я в этой треклятой яме.

Меня держат в центральной камере и постепенно переваривают. Думаю, это чтото значит: может, за это даже стоит благодарить.

Мы с Микой попали сюда одновременно, наш флаер подбили, но Мика сразу провалился внутрь, в самый желудок. Нехорошая смерть, но бывает и хуже. Много хуже. Я слеп на один глаз, любовь моя, но вижу солнечный свет, говорю тебе, поэтому я и живу. Никогда не думал, что возможность увидеть на мгновение бледноголубое небо Татуина заставит меня продолжать существование.

Я смотрю только вверх. Вниз стараюсь не смотреть. Левой ноги нет ниже колена. Скажу тебе правду, я даже не заметил, как она исчезла. Просто однажды посмотрел вниз и увидел, что она на дне ямы в кислоте. Растворилась…

Этот надоедливый Сусейо иногда оставляет меня в покое. Не знаю, чем он занят, когда не говорит со мной; может быть, истязает Мику? Я вообще не знаю, чем занят Сусейо… Иногда я не уверен, что знаю, кто я такой. Нас здесь много; по-моему, Сусейо специально держит нас здесь, чтобы они с сарлакком могли забавляться. Своего рода бессмертие, верно? Но, любовь моя, я бы выбрал смерть. Я всегда думал, как я умру; может быть, кто-то пристрелит меня, когда мне стукнет девяносто три. Стильно, да?

(Я даже не уверен, та ли ты девушка, которую я помню. Иногда твоя кожа и волосы черны, и ты учишься на советника, а иногда у тебя светлые волосы и зеленые глаза и ты пилот космического корабля, и будь я проклят, если я могу вспомнить, которую из вас я люблю, или обеих вас сразу, или кого-то другого…

Но я любил, это я помню.) Здесь плавает столько воспоминаний. Сарлакк – это суп, а варятся в нем его жертвы. Сусейо никогда не признается, но, по-моему, он – всего лишь самый первый ингредиент этого супа.

Кесс, сказал мне Сусейо.

Почему бы нет? Одно имя не хуже другого.

Твое имя – Кесс, сказал он сурово. Ты – игрок с Кореллии… сарлакк пожирает тебя чуть быстрее, чем мне бы хотелось. Мне очень жаль. С тобой приятно поговорить, но сарлакк голоден 6 последнее время, а я не могу его контролировать целиком. Расскажи мне другую историю.

Я подумал и вспомнил историю, которую ты мне рассказывала, малышка, вскоре после того, как мы встретились, в те дни, когда одна из вас хотела стать советником, в те дни, когда ты решила, что во мне больше нет ничего хорошего – лишь одержимость игрой. Я рассказал Сусейо о человеке, которого преследовала логра.

Она загнала его на скалу, и некуда было больше бежать, но человек огляделся и увидел корень, высовывающийся из земли. Человек схватился за корень и полез по отвесному склону вниз. Посреди спуска он посмотрел вниз и увидел вторую логру, прохаживающуюся под скалой. Он не мог лезть ни вниз, ни вверх, так и висел там, пока не пришла парочка крошечных банда, один белый, а второй черный. И банда начали грызть корешок. И тут человек увидел ягоды, совсем рядом с собой. Б то мгновение когда банда перегрызли корень, он схватил ягоды и сунул себе в рот.

Какой же сладостный у них был вкус!

Молчание.

Наконец Сусейо произнес: не уверен, что мне нравится эта история.

Я висел на стене, и единственным глазом смотрел, как танцуют пылинки в луче света, и думал: как это прекрасно.

Кем бы ты ни была, любовь моя, ты гордилась бы мной.

Чуть позже Сусейо сказал: сарлакк голоден; думаю, я позволю ему сожрать твою руку.

Фетт ощущал ужас кореллианского игрока как свой собственный, страх человека, мертвого. уже много столетий. Чувствовал, как тот переваривает его снаружи. Он словно впервые в жизни видел сон, и сон был чужой. Он тонул в последних мгновениях игрока, лежащего на скользком полу, слепого, глухого, с грудной клеткой, разорванной впившимися во внутренние органы щупальцами, думающего о женщине, которая любила его…

Боба Фетт не хотел так умирать. Он, спокойный, бесчувственный, равнодушный, рожден был для ярости. Гнев был его жизнью. Он вырвался из объятий кошмара на волне холодного бешенства и вновь оказался в живом коридоре вместе с болью, корежащей тело, со сжигающей кожу кислотой, но ненависть покрывала его, как доспехи. Ясная, чистая, леденящая ненависть, какой позавидовал бы сам Повелитель ситхов.

Боба Фетт услышал биение своего сердца и произнес: – Я убью тебя очень медленно.

Он всегда выполнял обещания.

Он повис в темноте наедине с яростью.

Какое-то время спустя Сусейо сказал: пожалуй, я позволю сарлакку начать есть тебя. Начнем с ноги?

Лазерная винтовка, бластеры в наручах, огнемет, ракеты, гранатомет, но чтобы использовать все это, нужны руки, а он распят на этой проклятой стене витой сетью из сотен щупальцев. Вырываться бессмысленно, живые путы затянутся только сильнее, упреждая каждое движение. Он уже рискнул – – только что, и теперь едва может дышать.

Сарлакк пробует на прочность мандалорские доспехи. Пара больших щупальцев что-то такое творят с его правой ногой, что он сейчас не выдержит и закричит. Колено разламывается от боли. Доспехи пока еще держатся, они выдержат и не такое, за это Фетт не волновался. Но кислота уже добралась до кожи. Почти все тело горит: грудь, спина, ноги, руки. Но под шлем кислота пока не проникла. И ниже пояса, в пах – тоже, хоть на этом спасибо.

Из всего управления доступен лишь шлем. Комлинк молчит, на всех частотах – – шорох помех. Либо на девяносто щелчков вокруг никого рядом нет, либо тело сарлакка экранирует сигналы. Либо комлинк сломан, мрачно подумал Боба Фетт.

Теперь сарлакк взялся и за левую ногу, одной ему было, видимо, недостаточно. Доспехи выдержали, и Фетта дернуло вниз, те щупальца, что держали верхнюю часть его тела, чуть-чуть ослабили хватку. В результате он повис под углом как на дыбе, оторвавшись спиной от стены; очевидно, сарлакк решил, что сзади доспехи менее прочные. Он ощутил давление на правую ступню. Сарлакк спустил его достаточно глубоко, чтобы охотник ощутил под правой ногой поверхность.

Хорошо это или плохо, Фетт не знал. Он согнул ногу, пытаясь найти точку опоры.

Охотник расслабился и стал размышлять.

Сенсоры и компьютер его боевых доспехов продолжали работать, им все равно, в сознании хозяин или нет. Компьютер подчинился устным командам, одну за другой развернул на внутреннем мониторе шлема сцены, предшествующие падению в Великий провал Каркун. Хотя после того, как охотник понял, что именно Соло – это надо же! – был виноват в этом падении, пусть случайно, он приказал компьютеру отключить просмотр. УГОЛ съемки был ужасным, но сомнений не оставалось: этот ублюдок Соло виноват в падении Фетта в яму. Потребовалось несколько минут на то, чтобы успокоиться и продолжить. Вот мерзавец, почти с удовлетворением подумал Фетт. Вот он стартовал с палубы баржи, приземлился на скифф, на котором стояли мальчишка-джедай, Соло и вуки. И… да. Вот оно. Соло случайно задел его ранец концом какого-то то ли копья, то ли прута, теперь уже неважно, что это было. Это ж надо было так прицелиться, чтобы ударить именно по этой панели. Бортовой компьютер не имеет соединения с ранцем, диагностику не проведешь; Фетт понятия не имел, работает ли он еще или рке нет. Панель была сзади. Если бы он смог освободить левую руку, то сумел бы дотянуться до нее.