Живодерня - Арно Сергей Игоревич. Страница 66

Взгляд у врача был очень неприятный, въедливый, кроме того, он смотрел прямо в глаза, как смотрят дети, и Илье сделалось неуютно и неудобно.

– Можешь идти, – бросил врач стоявшему за спиной Ильи Чукче.

– Слушаюсь, хозяин, – поклонился Чукча и вышел из кабинета.

– Меня зовут Александр Лазаревич Добирман,-представился врач, все так же прямо глядя на Илью. Голос у него был вкрадчивый, с легкой картавинкой. – На что жалуетесь?

– Я?.. Жалуюсь?

Илья растерялся.

– Ну да. Жалобы есть? Может быть, болит что? Душа, может быть, не на месте?

– Да-а… – Илья, не ожидавший такого вопроса, не находил нужных слов.

– Ну, может быть, мертвые тела мерещатся или, там, части тел. Бывало?

– Имеются жалобы, Александр Лазаревич, но сначала я бы хотел знать, зачем меня привезли в психушку силой? И что вы от меня хотите? – резко спросил Илья.

– Вы, Илюша, правы, – начал Александр Лазаревич, вздохнув и откинувшись на спинку стула.-Вы ведь человек нормальный, стало быть, с вами и нужно разговаривать как с человеком пока нормальным – без экивоков, там, всяких и закавык. Ведь вы нормальный? Ведь правда?

– Нормальный, – кивнул Илья.

– Вот и прекрасно, – отчего-то вдруг обрадовался психиатр, словно он сомневался в нормальности Ильи и требовалось только личное подтверждение; и это сразу убедило его. – Я, представьте себе, тоже нормальный. Так что и разговаривать будем как люди нормальные.-Александр Лазаревич посмотрел на свои ногти, потрогал их пальцем и вздохнул. – Так вот, Илюша, должно быть, вы догадываетесь, что мы хотим от вас, – чтобы вы вспомнили ту ночь три года назад, когда вы побывали под землей у известного вам племени чудь…

– Да Господи! Я уже тысячу раз говорил. Не помню я ничего! – воскликнул Илья.

– Друг мой, – спокойно и понизив голос, так что Илье пришлось вслушиваться, вновь заговорил психиатр. – Если вы еще раз перебьете меня или повысите на меня голос… вас накажут. Это закон на отделении. Вам понятно?

– Да, конечно, я не хотел, – стал оправдываться Илья.

– Так я продолжу. Позволь, я буду называть тебя на "ты"… Ну, вот и прекрасно. Мне, конечно же, известно, что ты не помнишь своего подземного приключения, поэтому ты и здесь. Наша задача заключается в том, чтобы ты вспомнил. Это наша общая задача. Для этого у нас имеются кой-какие научные разработки. Будем применять.

– А если я все равно не вспомню?

Психиатр некоторое время смотрел на Илью, словно решая, можно ли ему доверять.

– Я не стану скрывать от тебя всей правды, Илюша. Наша задача – проникнуть в твое подсознание. С одной стороны – это не очень сложно, но с другой – чем-то оно у тебя блокируется. Разрушить этот блок – наше с тобой общее дело. Вот, ты спрашиваешь: что будет, если ты не вспомнишь? Интересный вопрос, – врач ухмыльнулся. – Так вот, если ты не вспомнишь, тебя ждет палата номер один. Я буду с тобой откровенен, Илюша. Все больные первой палаты проходили по твоей статье. Всем им мы тщетно на протяжении многих лет старались вернуть память. Сначала казалось, мы вот-вот проникнем в их подсознание… Но вдруг резко наступало ухудшение их самочувствия. Сам видишь, что из них получилось. – Психиатр развел руками и, помолчав немного, продолжал: – Но их случай был сложнее твоего: они поступили на отделение абсолютно без памяти. Они не помнили, кто и как их кодировал. Ведь только через тебя мы вышли на Егора Петровича. К сожалению, он погиб. Я так полагаю, что ты пропустил какое-то звено в кодировании. А?! Ведь пропустил…

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Ах, не знаешь? – глумливо передразнил Александр Лазаревич и провел веснушчатой рукой по рыжей шевелюре. – Учти, Илюша, что мне надлежит говорить правду. Может быть, тебе давали лекарство какое-нибудь выпить?

– Да, давал Егор Петрович какую-то гадость.

– А ты, значит, один разик пропустил, ведь так?

– Да, наверное, – припомнил Илья, – последний стакан не выпил.

– Вот тут и разгадка, отчего те, из первой палаты, никакого Егора Петровича не помнят и не знают, а ты помнишь… С тех пор у нас появились новые медикаменты, и теперь мы имеем большой опыт. Разум девяти обитателей первой палаты не пропал даром. Взяв их разум, мы присоединили его к общему делу. С каждым новым возвращенцем оттуда картина все больше проясняется.

– Да, у вас опыт еще с кагэбешных времен. Небось тоже диссидентов сворачивали.

Доктор осклабился.

– Сворачивали, Илюша, еще как сворачивали. А теперь мои пациенты, гляжу, предводители народа. Был такой тихий, забитый диссидентишка – мы с ним поработали и сделали из него предводителя. Предводитель народа – это, друг мой, тоже заболевание. Кандидаты в президенты – это ж наши пациенты, – срифмовал Добирман, вдохновившись. – Раньше они были тихими придурковатыми диссидентами. Это мы сделали им параноидальную шизофрению – теперь они могут управлять народом. Психушка – это, перефразируя известную поговорку, кузница правительственных кадров. Так что, Илюша, не горюй, мы, может быть, тебя, провинциального паренька, в президенты перекуем. – Александр Лазаревич снова провел рукой по своей шевелюре. – Если говорить начистоту, то психиатрия наука потомственная. Это знают немногие, но профессия эта передается по наследству. Даже при поступлении в мединститут всегда спрашивают: а не было ли у вас в роду психиатров? И если в психиатрии были ближайшие родственники, особенно по материнской линии, то такому в психиатрию открыта широкая дорога. О, если б ты знал, Илья, какие тайны переходят по наследству от одного врача к другому! Это самое отделение я получил от отца, работавшего в сталинскую эпоху, а его отец, мой дед, стоял у истоков нашей советской психиатрии. По наследству передаются и пациенты вместе с их тайнами. Психиатрия – закрытая наука. Врач несет ответственность не только перед государством, народом, но и перед семьей. А ведь семейные тайны на люди не выносят. Поэтому приходится менять фамилии, скрываться. Вот внук у меня родится, фамилию матери возьмет. Лет через двадцать тебя ему передам. Если ты, конечно, не вспомнишь.

– Через двадцать лет… – прошептал Илья.

– Так что раскрываю я тебе, Илюша, наши семейные секреты только для того, чтобы ты положение свое осознал хорошенько и чтобы знал, что за двери больницы наши с тобой проблемы никак выйти не могут. Сор из избы, сам знаешь…

– Так, что же – вы потомственный психиатр, а знания, накопленные предками, применить не можете. Сделайте, чтобы я вспомнил.

– Если бы потребовалось, Илюша, чтобы ты забыл, это мы сделали бы в два счета. А тем, чтобы вспомнил, раньше не занимались – не требовалось. Поэтому мы будем пользоваться новыми научными разработками.

– Могу я спросить, почему вы не взяли меня раньше, а следили так долго? Китайцев частями подбрасывали.

– Я могу тебе ответить: следили по моему требованию. Я должен был получше узнать тебя. Психиатрия – наука сложная. Чтобы понять пациента, нужно видеть его не только за решеткой, но и в среде обитания. Считай, что мы тогда уже работать начали. А путаница из ваших друзей, это не мое, это Китаец устроил. Он человек веселого нрава.

– Послушайте, неужели там такие уж несметные богатства? – спросил Илья, пожав плечами.

– Где? – Александр Лазаревич смотрел на него, явно не понимая.

– Ну, под землей, у чуди, раз из-за них столько хлопот.

– Там есть богатства? – насторожился психиатр. – Расскажи, что ты помнишь. Какие богатства? Сейчас мы сделаем тебе укольчик…

Он полез в стол.

– Нет, подождите, это я только предполагаю, что там должны быть богатства, саркофаг Гомера, мне Малюта говорил.

– Ах, вот оно что. – Александр Лазаревич задвинул ящик стола и ухмыльнулся. – Да, молодой человек, там богатства и власть. Над всей страной и, быть может, даже над миром. А Малюта слышал звон… Итак, я приятно провел время в беседе с тобой – лечение начнем прямо сейчас. Ты, Илюша, не бойся. Мы тебя беречь будем.

Он нажал кнопку, вмонтированную в ножку стола. Дверь открылась, вошел Чукча.