Большие гонки - Даймен Адам. Страница 20

Я поднял пленку и осмотрелся вокруг, ища какое-нибудь оружие. Был большой штык, французский, способный проткнуть насквозь, но не легко ранить. Он лежал в пачке нетронутых писем. Я взял его, несколько раз взмахнул и повернулся к Чимсу. Тот стоял на четвереньках с поникшей головой, но уже восстановив дыхание. Я остался в стороне, спокойно дожидаясь, пока он сможет заговорить.

- Отлично, Бамбер, - проворчал я, - Полагаю, что теперь ты умеришь свой гнев, и мы сможем поговорить о деле.

Он поднял голову. В глазах читалась бессильная ненависть.

- По крайней мере, если ты не ответишь мне на все вопросы, копии этого фоторепортажа о твоей недавней деятельности будут посланы твоим родителям, коллегам, в бригаду полиции нравов на Вест-Энд Сентрел и всем тем, кто придет мне на ум. С указанием места, где вас можно накрыть.

- Чтобы облегчить тебе размышления, посмотри на этот прекрасный штык. Я не могу позволить себе убить тебя, но мои наниматели не сочтут излишним, если я слегка тебя порежу. Ну же, Бамбер, ну!

Он дополз до кровати и улегся там.

- Ты негодяй, Джаспер, невероятный мерзавец.

Должен сказать, что он прав. Я был ничтожен даже в своих собственных глазах. Но я был взволнован и боялся проиграть, тогда последует не головомойка у родителей, а моя отставка... Можно было действовать проще, но я вынужден был применить силу, чтобы он понял все... В каком-то смысле его подчиненное положение не облегчало мне жизни, напротив.

- Перестань ругаться. Вернемся к сейфу 2371. Ты говорили об этом с вашим французским другом. Теперь расскажи мне.

Он покрыл меня ещё раз, используя не только детские термины "свинья" и "корова", но и кое-что покрепче. Теперь он был готов к разговору.

- В куртке.

Я деликатно порылся во внутренних карманах и нашел большой конверт. Печать была сорвана. Вместо адреса напечатано одно слово: "Петерс". Внутри оказалось письмо на превосходной бумаге, тоже отпечатанное на машинке:

"П/152... "и ниже мелким шрифтом: "Для уточнения встретится с мадам Меланией Омега, Сен-Тропез, Франция".

Все было подлинно, тем более чувствовалась лапа Петерса, когда я заметил, что на печати изображен двуглавый орел австро-венгерской империи.

- А твой французский дружок, куда он так быстро исчез?

Чимс невнятно пробурчал.

- Я не скажу, ты не заставишь меня предать друга.

- Я не заставлю? - переспросил я холодно и сделал несколько шагов к кровати, где он лежал. Чимс зарылся в одеяло.

- Послушай, дорогой Бамбер, ты ввязался в слишком крупную аферу. Я сознаю, что это не твоя ошибка, но что до француза, он тебе не друг... Ему нужно то же, что и мне. Поэтому не воображай, что ты изменяешь любовнику.

Я думаю, что он с самого начала знал, что тот его использовал, и этим объяснил его неожиданную вспышку.

- Не воображайте, что я не воспользуюсь этим штыком, вы заблуждаетесь, - добавил я для пущей важности.

Вот тут он и решил оправдаться и, тем самым, повысил мои шансы услышать то, что я хотел.

- Он поехал в лондонский аэропорт. Его самолет на Ниццу вылетает через полчаса.

Он улыбнулся, убежденный, что его французский друг недосягаем для кровавых рук Макальпина.

- Как его имя, или вернее, под какой фамилией он фигурирует в паспорте?

- Пьер Руссен.

Раз уж он начал говорить, не остановится. Покаяние принесет вам столько подробностей, или, вернее, измена обрушит их на вашу голову... Но он считал, что в любом случае его друг в безопасности. Я же направился к телефону и набрал по памяти номер службы безопасности, предназначенный только для экстренных случаев. До сих пор мне даже в голову не приходило, что им когда-нибудь придется воспользоваться.

Какое-то время раздавались гудки, затем послышался голос. Я постарался вспомнить формулировку, которой учил меня Руперт Квин.

- Операционная, - сказал бесцветный голос из специального отделения.

- Я вызываю частную линию. Хоннейбан у аппарата. С ведома Си-Ай 16 бесстыдно заявил я. - Подозрительный французский агент садится в самолет на Ниццу через тридцать минут. Паспорт на имя Пьера Руссена. - Я повторил фамилию по слогам. - Руссен носит длинные волосы и темные очки... Тип битника. У него пистолет "вальтер". Я настаиваю на его аресте за нарушение закона о ношении огнестрельного оружия.

- Каков приоритет? - спросил глухой нейтральный голос.

- Си 4.

На том конце повесили трубку, и я поблагодарил моих безразличных фаянсовых божков за то, что овладел шпионским жаргоном. Си 4 - самый высокий приоритет. А Си 5 вообще можно использовать только в случае ядерного нападения. Это должно навести вас на размышление о его значимости. Я надеюсь, что мой фальшивый дарсетский говор хорошо прозвучит на лентах специального отделения. Прошу заметить, что обратился я за помощью не к моей собственной службе, что не послужит поводом для дисквалификации, зато позволит мне избавится от конкурента.

Когда я повесил трубку, Бамбер разрыдался. Для него этого было многовато. Я бросил пленку на кровать и спрятал штык на полку.

- Мне очень жаль, Бамбер, - сказал я как можно любезнее, - но ты плохо разбираешься в партнерах.

Покинув ателье, я вышел на свежий и целебный воздух Челси. Начало состязаний затруднений не вызвало.

Американец, у которого я вырвал фотоаппарат, стоял на тротуаре перед баром с взбешенным видом и что-то рассказывал невысокой брюнетке, компенсирующей крайнюю узость своей юбки серебряными колокольчиками на запястьях. Каждый раз, как только она делала жест, они звонили подобно гималайским монахам.

- Привет, - сказал я американцу. - Спасибо за аппарат. Возвращаю. Мне пришлось израсходовать всю вашу пленку, но тут нет проблем. Держите, купите себе ещё за мой счет.

Я сунул ему десятку из пачки, становившейся все тоньше, и тут же вскочил в отправлявшийся автобус. Мне не нужны были ни его благодарности, ни кулаки... Я даже не узнал, что он готовил для меня. В англо-американских отношениях торопиться не стоит

Автобус повернул на Кингс Роуд, проехал вдоль многочисленных пабов, только начинавших заполняться, вдоль тротуара, вдоль грошовых магазинчиков, где продавцы молили небо ниспослать талантливых модельеров вроде Мери Квант, прежде чем их товар конфискуют за долги, мимо торговцев всяким барахлом, которые вдруг начали ставить цены в гинеях на старые подделки под Чиппендейла. Мимо моих любимых заведений - Джаз-клуба, китайского ресторанчика самообслуживания и обветшалого кинотеатра. Короче, вдоль всей безумной Кингс Роуд, этой кипящей артерии, выходящей на пустынный край света в том месте, где Челси сливается с Фулхемом, а я думаю, что ни у кого не появляется желания познакомиться с Фулхемом.

Я почувствовал, что проголодался, но не захотел оставаться в Челси. Чимс вполне мог прийти в себя и собрать банду старых приятелей, довольных тем, что появилась возможность поработать кулаками и вздуть кое-кого из тех, кто плохо обошелся с бывшим офицером Ее Высочества.

Я вышел из автобуса и, поскольку билетный кассир находился на первом этаже, мне не захотелось утруждать его и я забыл заплатить за проезд. Пешком я поднялся к Эдит Грейв с нескончаемыми грузовиками, идущими на юг и старающимися не пропустить зеленый свет на перекрестке. Их тормоза на сжатом воздухе свистели подобно разъяренным змеям, пересекающим вплавь Рио Гранде, что было пустячным делом по сравнению с этой рекой железа.

Все в том же голодном состоянии я пересек Фулхем Роуд, направляясь на север... Только там есть великолепные закусочные... В "Галерее", или чем-то похожем по названию, цены были ничтожны по сравнению с качеством кухни, с хозяином мы были знакомы.

Я заказал фаршированный баклажан и стейк Россини из говяжьей вырезки, затем устроился поудобнее в кресле и выпил немного виски. Меня немного потрясло вечернее упражненьице. Теперь мне важно было, прежде всего, подробно изучить сложившуюся ситуацию.