Дорогами Пророчества - Морозова Юлия. Страница 26
Кирина покинула нас сразу, как только мы обговорили все детали будущего хокпектинского свидания. Встретиться условились на постоялом дворе, единственном, по словам неранки, в этом богом забытом поселении. В качестве пароля на случай маскировочного морока был заготовлен «гениальный» по содержанию проверочный вопрос: «Не подскажете, как пройти на рынок?» Если в ответ раздавалось: «Я как раз туда собираюсь», – все в порядке. Однако, услышав: «Я сама (сам) здесь впервые», следовало незамедлительно ретироваться, а дальше действовать по обстоятельствам.
…Сложности возникли при обеспечении нас с Эоной картографическим материалом. К сожалению, никто из нас не догадался захватить с собой ни клочка бумаги, не говоря о пергаменте. Уголь крошился и размазывался по полотенцу, делая изображенную на нем карту похожей на картину Малевича после стирки нерадивой прачкой. Все молчали: каждая втайне надеялась, что рубашку на поругание придется отдавать не ей. Я оттирала пальцы от угля, когда меня озарило.
– Эона, стаскивай быстро рубашку! – радостно завопила я и бросилась к своим пожиткам.
Девушка обиженно поджала губы:
– Почему сразу я?!
Кирина поймала мой заговорщицкий взгляд.
– Потому что! – прозвучало хором.
– Только и знаете, что издеваться надо мной!
Скинутая и скомканная рубашка полетела в мою сторону.
– Эона, перестань дуться. – Я увлеченно рылась в своих вещах. – Никто не собирается пачкать твою одежду.
Баночка с маскировочным зельем, разумеется, нашлась на самом дне сумки, чье содержимое пришлось вывалить на землю. Зубами я вытащила притертую деревянную пробку.
– Что бы у тебя там ни было, оно уже испортилось. – Из-за зажатого двумя пальцами носа голос Кирины звучал гнусаво. – Притом давно.
– Вот это мы сейчас и проверим, – тоже закрыв нос рукавом, пробормотала я и посмотрела на Эону.
Та попятилась.
– Эона, солнышко, тебе помочь расшнуровать сорочку?
Ужас застыл в глазах девушки.
– Кир, эта тронутая отравить меня хочет! – тонко и испуганно заверещала она. – Я с ней не останусь!
Неранка вопросительно посмотрела на меня.
– Сама она ненормальная! – Я покрутила пальцем у виска. – Зелье это! От почесухи. Если нанести его на кожу и недолго подержать на солнцепеке – трудносмываемый загар обеспечен.
Путем долгих уговоров и увещеваний Эона согласилась-таки стать нашей ходячей картой. Пока я тонкой веточкой срисовывала наш путь до Хокпектов, она хихикала и не переставая жаловалась, что ей неудобно, щекотно, жарко и холодно, выворачивала голову, чтобы посмотреть, как получается. Несмотря на это, карта получилась вполне пристойная.
Солнце уже цепляло покрасневшим боком верхушки деревьев, когда, обняв каждую из нас на прощание, Кирина наконец тронулась в путь. После ее ухода мы с Эоной почему-то избегали смотреть друг другу в глаза, бросая исподтишка вороватые взгляды, замолкали на полуслове. С траурными лицами поужинали подстреленной неранкой жесткой уткой, которую начали варить еще в обед, распределили ночное дежурство и стали устраиваться на ночлег. Эона своими шумными вздохами и кручениями с боку на бок допросилась посула всенощного бдения, после чего на удивление быстро заснула. И, глядя на умиротворенное лицо спящей спутницы, я поняла, что именно исчезло, ушло вместе с Кириной…
Чувство защищенности. Уверенность ребенка в родителях, ученика в учителе. Все мы чьи-то дети. Неразумные чада, громко требующие самостоятельности, свободы, уважения и беспечно упускающие, что вместе с правами приходят обязанности. На одно «хочу» найдутся десятки «надо» и сотни «нельзя». Но осознание этого обычно приходит слишком поздно: пуповина перегрызена, и дорога разбегается на две: искать нового родителя или самому становиться им. Хотя есть и третий путь – в уродцы, подобные мне, что находят ребенка внутри себя – они боятся взросления, но еще больше страшатся зависимости. И эта непонятная тревога, холодившая живот, – не что иное, как неизвестное мне дотоле бремя ответственности за кого-то еще, кроме себя, любимой. Странное ощущение пугало меня, но одновременно делало сильнее…
Мягкое, серебристое свечение, поднимающееся от воды вместе с туманом, отвлекло меня от философствования на вечную тему отцов и детей. Лимонная долька луны с любопытством выглянула из облаков. Браслет помалкивал, но рука сама нашла рукоять Неотразимой и осторожно потянула меч из ножен. Отдохнувшее за день тело легко перетекло в стойку на ногах, расслабленных в коленях.
Ночь вспыхнула журчащим смехом сотен голосов, отражающиеся в воде звезды закружились в шальном танце. Туман вскипел молочно-белым, вспыхивающим серебристыми искрами облаком и медленно поплыл к берегу. Резкий порыв ветра развеял это облако и, унеся звенящий смех с клочьями дымки, явил моему восхищенному взору русалку. Она удобно устроилась в полусидячей позе, опираясь о дно рукой и игриво поплескивая отливающим зеленым перламутром хвостом.
Наконец-то мне довелось увидеть настоящую русалку в ее классическом варианте, так любимом кораблестроителями, – пышная, хоть пивные кружки ставь, грудь, тонкая талия и волосы, настолько длинные, что их кончики плавали на поверхности воды, подобно диковинным водорослям.
Мне стало интересно, как она будет со мной общаться – мысленно или знаками?
«Азбукой Морзе по лбу настучит». Была бы польза…
Сообразив, что нападать никто не собирается, я осторожно присела на плоский камень неподалеку от воды. Но Неотразимую из рук не выпустила.
– Я хочу поблагодарить тебя за мою правнучку, Избранная. – Голос русалки был подобен переливчатому напеву ручья, где одно слово, позванивая хрусталем, плавно перетекало в другое.
Красивое, строгое лицо с очень нежной, белой кожей и правильными дугами бровей. Нефритовая радужка ее больших глаз практически не оставляла места белку. Надменно-пухлые губы изгибались в загадочной полуулыбке. Вьющиеся русые с прозеленью волосы, разделенные пробором на две равные части, затейливо перевиты бусами из мелких ракушек. Лоб украшала крупная хрустальная бусина, вплетенная в тоненькую косичку. Шею русалки опутывало множество самых разных украшений: ожерелья из жемчуга, янтаря, ракушечные и костяные бусы, подвески на витых шнурках. Готова поклясться, простой бижутерии на ней не надето – сплошь амулеты!
Вот бы мне прабабушкой так выглядеть!
«С хвостом?» Да хоть с копытами!
Ой, а откуда она знает о моем избранном статусе? У меня что, на лбу неоном буквы горят или еще какие опознавательные знаки имеются?
– Что, моя избранность так заметна? – недовольно проворчала я.
Смех был столь же обезоруживающе красив, как и голос.
– Я Владычица этих вод и всегда узнаю призвавшую меня дочь. – Ее тонкие белые пальцы оставляли за собой светящийся след в темной воде. – Особенно любимую.
Вот ведь невезуха!
– Надеюсь, эту важную информацию вы оставите при себе? – Я попыталась выяснить масштабы катастрофы. – Мне ни к чему лишняя шумиха…
На этот раз русалка не рассмеялась, но кожей ощущалось, что все это ее крайне забавляет.
– Зов как брошенный камень – Сила распространяется вокруг подобно кругам, что тревожат воду, выдавая твою сущность. Я не скажу – другие поймут. – Она неопределенно махнула хвостом.
– Но что же мне было делать?
– Молчать. – Русалка едва заметно усмехнулась.
Посмотрела бы я, как она «смолчала» бы перед сотворениями Хмари!
– Я хочу вознаградить тебя. Пусть Избранной мало что необходимо, однако мой подарок обязательно пригодится. – Она опять многозначительно улыбнулась.
Меня захлестнуло возмущение. Как это – мало что необходимо?! Много чего очень даже необходимо: еда, одежда, медикаменты, деньги тоже пригодились бы. Да ладно, пусть хотя бы что-нибудь дадут. Не дура – отказываться не буду. Зря, что ли, на этом самом бережку надрывалась?
«Конечно, прихватизированный ужаст, заныканный в рюкзаке, здесь совсем ни при чем». Компенсация за риск в расчет не принимается. Грех обижать благодарных родственников.