Лига «Ночь и туман» - Моррелл Дэвид. Страница 25

— Бог ты мой! — выдохнула женщина.

— Вот так совпадение. Именно так я и выразился, — первый мужчина выпрямился, от волнения у него участился пульс. — Если вы проверите по фотографиям…

— Этот парень!..

— Псевдоним “Сет”, — сказал первый мужчина. Он отмотал пленку назад и снова остановил ее. — Взгляните еще разок… — сказал он и возбужденно нажал на “пуск”.

На экране снова появился мускулистый мужчина.

— Да!.. — протянул второй мужчина.

— Это Сосулька, — сказал первый. — Ребята, это…

— Напоминает нам о том, что мы должны быть настороже, — признал второй мужчина. — Как бы мы ни устали, поджидая их, эти подонки все-таки показались.

— И не только это, — сказала женщина. — Дни за днями мы ждали и ждали. И вот теперь мы получили сразу двоих, они вместе, но пытаются изобразить, что путешествуют раздельно.

— Или, может быть, каждый из них не подозревает о присутствии второго, — произнес второй мужчина.

— Ой, ради Бога, — сказала женщина. — Эти ребята — мастера высшего класса.

— Хорошо, ладно, допускаю.

— В связи с этим возникают вопросы, — сказал первый. — Они знали заранее, что летят вместе, или узнали об этом уже на борту самолета?

— Откуда этот рейс? — спросила женщина.

— Торонто, — ответил первый мужчина. — Что-нибудь произошло в Торонто?

— В последнее время, насколько нам известно, — ничего. Нет даже никаких слухов, — сказала женщина.

— Итак, если они там не работали…

— Значит, они там встретились, их послали оттуда.

— Если только они не случайно оказались на одном самолете, — настаивал второй мужчина.

— С этими ребятами случайно ничего не происходит.

— Может, они работают на разные стороны, — предположил второй. — Нет, это не проходит. Непохоже, чтобы они нервничали.

— Естественно. Они — профессионалы, — сказала женщина. — Не то, что некоторые из нас, — она глянула на второго мужчину и повернулась к первому. — Но у меня такое чувство…

— Если они путешествуют вместе, — сказал первый, — они должны быть осторожны, но они не пытаются маскироваться, их не волнует, заметили мы их или нет. Они подают нам сигнал — происходит что-то очень важное. Это не бизнес.

— Личное? — спросила женщина.

— Я думаю — чрезвычайно личное. Они говорят нам: “Мы здесь, мы играем в открытую, мы спокойны, ивы не дергайтесь, это вас не касается”.

— Может быть, — сказала женщина. — И если ты прав… Господи, помоги тому, за кем они пришли.

Сент-Пол, Миннесота.

Уильям Миллер нажал педаль акселератора “ауди”, которая осталась после исчезновения его отца четыре месяца назад. Несмотря на затемненные стекла, солнце слепило глаза. В голове стучало, но не из-за солнца. Он свернул за угол, проехал вперед и остановился — так резко, что ремень безопасности врезался в грудь.

Миллер выбрался из машины, через лужайку от дома к нему бежала жена.

— Я должен был встретиться с главным инженером, — сказал он. — Когда я связался с секретарем… — голос его задрожал от злости. — Где это, черт возьми?

— В бассейне.

— Что?

— Когда я сегодня утром пила кофе в патио, я этого не видела. Кто бы это ни сделал, он должен был выждать, пока я уйду днем на корт.

Она продолжала говорить, а Миллер быстро шел вдоль цветочных клумб возле дома. Обойдя дом, он остановился около бассейна и посмотрел вниз.

Бассейн был пуст. Они планировали в этот уик-энд вызвать людей с его стройки, чтобы те заменили трубы перед тем, как заполнить на лето бассейн водой.

На стене кто-то черной краской от края до края нарисовал страшный ствол.

У Миллера запершило в горле. Он сглотнул и только тогда смог заговорить.

— Они хотели, чтобы прошло время, и мы решили, что они ушли, удовлетворившись тем, что забрали моего отца, — он посмотрел на огромный, черный, зловещий символ, и у него перехватило дыхание.

Череп. “Мертвая голова”.

— Какого черта им надо? — сказала его жена. Он ответил вопросом на вопрос:

— И что, черт возьми, нам теперь делать?

Шоу теней

Вена.

Снова шел дождь, хотя по сравнению со вчерашним ливнем он был совершенно безобидным. Сол сунул руки в карманы пальто, напомнив себе, что сейчас июнь, а не март, и пошел дальше по тротуару вдоль Дуная.

Привыкнув к жаре израильской пустыни, признал он про себя, очень легко замерзнуть в такую погоду. Он вспомнил оросительную систему, над которой так долго трудился. Эти два дождливых австрийских дня превратили бы его скудную, сухую землю в оазис. Сол представил это чудо, и ему мучительно захотелось домой, но он подумал, есть ли у него шанс вернуться туда.

В тумане дождя по реке тащились баржи. Сол прошел под мокрыми деревьями, вошел в парк и приблизился к унылой эстраде. Он шел по ней, и дощатый пол глухо грохотал у него под ногами.

На перилах сидел рябой мужчина и курил сигарету. На нем был расстегнутый коричневый нейлоновой макинтош, а под ним темно-коричневый костюм. В профиль у него был сильно выступающий вперед подбородок. Курил он так, будто и не слышал шагов приближающегося к нему Сола.

Сол обратил внимание на человека в точно таком же макинтоше, который стоял неподалеку под каштаном и с необычайным интересом наблюдал за птичками, спрятавшимися в кроне дерева.

Сол оставался на безопасной дистанции от человека на перилах. Сквозь щели в крыше над эстрадой капал дождь.

— Итак, Ромул, — сказал рябой и повернулся. — Как поживаешь?

— Очевидно, вход запрещен.

— Без шуток. Тебя засекли еще в аэропорту. С тех пор мы не спускали с тебя глаз.

— Я не пытался просочиться. Первое, что я сделал, — позвонил в булочную. Не забывай, эта встреча — моя идея.

— И это, друг мой, единственная причина, по которой ты еще топчешь эту землю, — рябой отбросил сигарету в сторону. — У тебя дурная привычка нарушать правила.

— Это мой приемный брат нарушал правила.

— Да. Но ты помог ему бежать, вместо того чтобы повернуть его.

— Догадываюсь, у тебя нет брата.

— Три брата.

— На моем месте ты бы помог им или выступил бы против них? Рябой не отвечал.

— Кроме того, мой приемный брат был убит, — глухо сказал Сол. Даже по прошествии трех лет после смерти Криса воспоминания болью отзывались в сердце.

— Мы здесь, чтобы говорить о тебе, а не о нем.

— Признаю, я заключил с Лэнгли сделку. Ссылка. Я должен был оставаться в пустыне. Но случается всякое.

— Что именно?

— Напали на деревню, в которой я живу. Чуть не убили мою жену и сына.

— В Израиле, — мужчина пожал плечами, — такое часто случается.

— Но это другое! Мишенью были мы — мой сын, моя жена и я.

Рябой прищурился.

— А за день до этого исчез отец моей жены! Здесь, в Вене! Поэтому я и уехал из Израиля! Чтобы выяснить…

— Хорошо, я тебя понял. Не волнуйся, — рябой успокаивающе махнул рукой своему партнеру под ближайшим каштаном, который, как только Сол начал кричать, пошел к эстраде.

— Ты хочешь сказать, — рябой изучающе посмотрел на Сола, — что твое возвращение не связано с делом? Ты не связана другой фирмой?

— Дело? Вы думаете, я здесь из-за этого? Дело? Да меня тошнит от него.

— Наглядно, Ромул, но уклончиво. Когда я буду докладывать, мое начальство захочет услышать более четкие формулировки.

— Ты уже докладываешь. Полагаю, передатчик у тебя с собой. В том синем фургоне, у входа в парк, записывают каждое мое слово. Я прав? Рябой не удосужился повернуться в сторону фургона.

— Хорошо, для записи, — сказал Сол, — я ни на кого не работаю. Это дело касается моей семьи. Я прошу освободить меня от обязательств, которые я на себя взял. Временно. Пока я не решу свои проблемы. Как только я все улажу, я тут же сяду в самолет и вернусь в Израиль.

Рябой что-то мысленно прикидывал в уме.

— Мое начальство захочет знать, почему оно должно освобождать тебя от обязательств.